Читать книгу «Майский сон о счастье» онлайн полностью📖 — Эдуарда Русакова — MyBook.
image

КРУИЗ

Я, как и многие, с юных лет мечтал перебраться в Москву. Родился и всю жизнь прожил в Кырске – а рвался в столицу, пытался пробиться туда всеми путями-лазейками. С обменом ничего не получилось, желающих не нашлось, да и Моссовет не давал разрешения. Перевестись по служебной линии было абсолютно невозможно, и перспектив – никаких… А ведь я в свое время специально, с дальним прицелом, с тайной надеждой, поступил в Московский геологоразведочный институт и закончил его с отличием, рассчитывая на аспирантуру и службу в Москве. Ничего не вышло, распределили в Кырск. Временно смирившись, но не сдавшись, я копил потихоньку деньги и не спешил жениться. Жена могла бы сорвать все планы, а деньги – они понадобятся при первом же подвернувшемся варианте.

Так и случилось.

А случилось все это в конце восьмидесятых. Я как раз был в очередном отпуске, провел три недели в Сочи и на обратном пути заехал в Москву. Лев Ароныч, подпольный маклер, предложил мне соблазнительный вариант: фиктивный брак. «Только таким путем, дорогой Андрюша, – сказал он задушевно, – вы сможете получить московскую прописку». Я подумал, подумал (рискованно, все-таки) – и, наконец, согласился. Сколько ж можно тянуть? Ладно, говорю, попробую. Как хоть ее зовут-то?

Невесту звали Зина.

Договорились по телефону встретиться на Тверском бульваре, на третьей скамейке справа (это если стать спиной к памятнику Пушкину). Приближаясь к назначенному месту, я слегка опасался увидеть вульгарное лицо, яркую помаду, кошмарный парик. Оказалось – наоборот: девушка выглядела строгой и скромной. Короткая прическа, почти бесцветная помада, глаза чуть подведены еле заметным гримом, плотно сжатые узкие губы, бледное худое лицо. Темный костюм, черная сумка на плече. Не очень длинные и не очень яркие ногти. Не улыбается. Простая такая, не очень даже и деловая, вроде вполне приличная такая девушка. На вид. И, самое главное, не красотка. Этого я больше всего боялся. Если б оказалась красотка – я тут же ушел бы, ей-богу. А с простым невзрачным человеком – и разговаривать проще.

Поздоровался, сел рядом. Познакомились: Андрей Петрович, Зина, очень приятно, ну и так далее.

– Вы, – говорю, – в курсе моих интересов?

– Да, – отвечает, – Лев Ароныч рассказывал… в общих чертах. Я согласна.

– Может, зайдем куда-нибудь в кафе? – предлагаю. – Здесь так шумно. Посидим, обговорим все спокойно – за чашечкой кофе, за рюмочкой сухого винца… Как вы на это смотрите?

– Нет, нет, ни в коем случае, – возражает почти сердито и встает. – Давайте просто пройдемся по бульвару.

Что ж, идем по бульвару, прогуливаемся не спеша. А вокруг – детишки, мамы, бабушки, собачки разные.

– Прежде чем вдаваться в подробности, – начинаю переговоры, – хотелось бы услышать главное: сколько я буду должен?

– Три тысячи, – говорит, не глядя.

– Ого, сумма приличная, – притворяюсь удивленным, хотя сам готов и на большее. – Три тыщи… не много ли, Зина?

– Нет, не много, – быстро сказала она, почти не разжимая узких губ. – Я со Львом Аронычем советовалась. Тыщу сразу, тыщу – после загса, тыщу – после того, как пропишетесь.

– А потом?

– А потом развод. Но это, конечно, не сразу. Да вы не волнуйтесь, придет время – я сама напомню.

– Ясно, – кивнул я, – ясненько. Ну, а где гарантии?

– Какие гарантии? – удивилась она. – В каком это смысле?

– Ну… вдруг вы меня подведете?

– Странно, – сказала она, сердясь и бледнея. – Вас, по-моему, никто насильно не заставляет… Или вам не нужна московская прописка?

– Все правильно, извините, – быстро сказал я, беря ее под руку. – Пожалуйста, не сердитесь. Я пошутил.

– У меня нет охоты шутить, – сказала Зина, вырывая руку. – И нежности ваши совсем ни к чему.

– Ну, как же! – рассмеялся я не очень естественно. – Все-таки, мы – жених с невестой…

– Нет, – отрезала она, внезапно останавливаясь, и посмотрела мне в глаза пристально, не мигая. – Не смейте так говорить. Мы не жених с невестой.

– Фу ты, господи, – растерялся я. – Да что ж вы такая серьезная-то, в самом деле? А, Зина? Уж и пошутить нельзя…

– Нельзя, – четко сказала она, почти не разжимая тонких губ. – Мне такие шутки не нравятся.

На другой же день мы подали заявление в загс, и я вручил Зине тыщу рублей. Первый взнос.

Предложил ей хоть как-то отметить «событие», она отказалась. Через день я улетел в Кырск, а через месяц, когда прошел положенный срок, взял отпуск на несколько дней без содержания («Еду жениться, друзья!..») – и снова подался в Москву.

И вот мы с невестой Зиной опять идем в загс, регистрируемся, замираем в торжественной паузе под свадебный марш Мендельсона, только что кольцами не обмениваемся и не целуемся (я, правда, в шутку хотел, потянулся к ее узким губам, но Зина с такой злобой на меня посмотрела, что я сразу же передумал, одумался).

Из загса поехали к ней. Уютное однокомнатное гнездышко в новом доме, в новом микрорайоне. Я все-таки, как ни противилась молодая жена, купил шампанского и коньяку – выставил на стол.

– Зря старались, – сказала Зина. – Гоните денежки – и топайте отсюда.

– Ну-у, Зиночка… зачем так грубо? – И я уговорил ее выпить по бокалу хотя бы шампанского. – Не в женитьбе суть, чудачка. Мы с тобой – деловые люди. Вот и выпьем за удачное завершение дела. Обмоем, так сказать.

Поморщилась, скривилась… выпила.

А потом – оживилась слегка, подобрела. Особенно, когда я ей положенную тыщу рублей вручил – под звон бокалов. Даже развеселилась, разрумянилась. Глазки заблестели.

– И что это вас так уж в Москву потянуло? – спрашивает. – Что в ней хорошего, в Москве-то?

– А что в ней плохого? – говорю. – Столица нашей Родины. Лучший город Земли. Я всю жизнь о Москве мечтал.

– Значит, сбылась мечта?

– Значит, сбылась. Выпьем. Выпьем за наше счастье, – говорю и, смеясь, добавляю: – Горько! Горько! Го-о-орько!..

И тут она так рассердилась – даже шампанским захлебнулась, закашлялась. Заикаться от волнения стала.

– Вы, вы, вы, – говорит, – вы это бросьте! Прекратите свои глупые шуточки. Бизнес есть бизнес. А брак есть брак. И глумиться над святыми вещами я не позволю…

– Чего-чего? – перебил я и тоже обозлился¸ даже пить расхотелось. – О каких таких святых вещах ты лопочешь, Зина? Не тебе говорить об этом. Две тыщи приняла, не моргнула, а тоже – туда же…

– Ну и что? – восклицает она, покрываясь красными пятнами. – Бизнес есть бизнес. А любовь есть любовь.

«Баба есть баба», – подумал я быстро, но спорить не стал.

– Ладно, – говорю, – успокойся, Зинаида. Никто тебя не заставляет со мной целоваться. Но нельзя ж быть такой занудой. Шуток совсем не понимаешь.

– Есть вещи, которыми не шутят, – сказала она, постепенно успокаиваясь.

А меня злость взяла. Ах ты, думаю, моралистка проклятая. Ах ты, недотрога… Дездемона, Офелия… С таким ханжеством я еще никогда не сталкивался. Ну, думаю, сама напросилась. Вот назло – допеку я тебя. На части разберу – и соберу заново. Уши вянут – слушать такие пошлости. «Любовь есть любовь»… Ах ты, штучка-дрючка… Ну, ты у меня попляшешь, Зиночка, ты у меня поплачешь.

И стал я действовать тихой сапой – прикинулся скромным таким, застенчивым, загрустил якобы, задумался, пригорюнился. Она, разумеется, клюнула – и тоже расслабилась, выпила еще бокальчик и совсем раскисла, расклеилась, и стала мне о жизни своей рассказывать. Она, мол, такая-сякая несчастная, и судьба у нее, разумеется, распроклятая, и любовь у нее, ну конечно же, была роковая, а он, ее первый-единственный, ну конечно, конечно же, оказался большой негодяй, дон-жуан, проходимей смазливый, разумеется, бросил ее, простодушную девочку, бросил и куда-то исчез, а она все не может придти в себя, вот уж пять или десять… или пятнадцать? – не помню – лет, и все томится одна и страдает. Но самое смешное, во что я, несмотря на весь свой скепсис, поверил: она до сих пор (это в ее-то тридцать с хвостиком!) мечтает о настоящей любви… Парадокс.

И как это в ней сочетается? Этакий авантюрный практицизм – и чистая вера в «святые вещи», над которыми «нельзя смеяться»… Как может подобная смесь уживаться в маленькой женской головке? А вот так. Как всегда, как обычно.

…Незаметно я сам опьянел, подсел к ней ближе – и стал нашептывать что-то на ухо, какую-то чушь, какие-то сентиментальные глупости… И вот уж она сомлела, не отталкивает, слушает, и, быть может, не верит моим словам, скорее всего – не верит, конечно – не верит, но – слушает, слушает, жадно ловит каждое слово, потому что есть такие слова, которым никто никогда не верит, но уж очень приятно их слушать, и хочется слушать и слушать, а верить совсем не обязательно…

– Ах, Зиночка, – бормочу, обнимая ее, играя темно-крашеными короткими прядями, – ах, глупышка, ах, бизнесменочка ты моя целомудренная… Зачем же ты взялась за такую аферу? Это ведь очень безнравственно – фиктивный брак.

– Бизнес есть бизнес, – с трудом прошепелявила пьяная Зина. – И, пожалуйста, не трогай меня… а ну, пусти.

– Да ладно тебе, – и я обнял ее крепче, и Зина затрепетала как семиклассница. – Сиди уж, Зинуль… А зачем тебе столько денег-то? Куда тебе три тыщи-то? А?

– Значит, надо, – пробормотала она хрипловато, – и не твое это дело…

– А все-таки?

– Я поеду в круиз, – сказала, откашлявшись, Зина, – я поеду на теплоходе вокруг Европы, я увижу много памятников культуры, я буду допоздна бродить по набережной Сены и рыться в лавках парижских букинистов… Я увижу Везувий, Неаполитанский залив…

– …и небо в алмазах! – подсказал я быстро. – В Неаполитанском заливе ты обязательно увидишь небо в алмазах. И каждый алмаз будет стоить ровно три тыщи…

– Ну, что ты болтаешь! – притворно рассердилась она. – Болтунишка несчастный…

– А ты – лягушка-путешественница, – и я засмеялся, и поцеловал ее. – Ишь чего, в Европу ей захотелось!

– Что ж ты делаешь, негодяй, что ж ты делаешь… – не сопротивляясь, бормотала она. – Для тебя, негодяй, нет совсем-совсем ничего святого!..

Вернувшись в Кырск, я быстро провернул операцию с продажей своей кооперативной квартиры – и остался в выигрыше. Все складывалось очень удачно.

В Москве у меня уже была предварительная договоренность насчет работы. Уволился с прежнего места, оформил все документы, собрал барахлишко – и прощай, Кырск. Прощай навеки.

Вот я снова в Москве, у молодой жены. Вскоре прописался в ее квартире – и в тот же день вручил Зине последнюю тыщу. Ну, кажется, всё. Самое страшное позади. Теперь можно и о будущем подумать. Деньги, слава богу, еще имеются. Надо будет со Львом Аронычем посоветоваться – насчет вступления в кооператив… Ох, много еще забот впереди.

Зина аккуратно пересчитала купюры, поджала узкие губы, сказала: «Всё правильно», и, не глядя на меня, завела косноязычную речь о том, что, мол, надо выдержать энное время, не суетиться, и лишь потом, погодя, когда она сама мне скажет – лишь тогда можно будет подавать заявление на развод.

– А может, не будем? – пошутил я лукаво.

– Что – не будем? – насторожилась она.

– Ну-у… может, не будем разводиться?

И тут она вдруг так побледнела, что я испугался – не упала бы в обморок.

– Ты… это… серьезно? – прошептала Зина, глядя застывшими глазами. – Или – шутишь?

И тут я всё понял («Ах, черт!..»).

– Что ты, Зина! – сказал я быстро. – Конечно же, я пошутил. Конечно же, все будет как договаривались. Разумеется – развод.

– Да?.. Ну, смотри… а то, если хочешь… – И она замолчала, и отвернулась, и закрыла лицо руками.

– Зина! – воскликнул я. – Что с тобой, Зина? Что случилось, Зинуль?

Хотя понял прекрасно – что именно случилось.

– Не волнуйся… ничего… все в порядке… – шептала она, не оборачиваясь. – Просто я к тебе немножко привыкла… привязалась немножко…

– Ох, Зина, нельзя же так.

– Я знаю, знаю, – сказала она, кивая. – Я знаю, что так нельзя. Но кто мог угадать, что я к тебе так… привыкну?..

Мне стало страшновато.

– Вот это уж совсем ни к чему, – постарался сказать я как можно строже. – Это лишнее. Мы так не договаривались. Это все твои пустые фантазии, Зина. Надо тебе, Зинаида, познакомиться с хорошим парнем… Ты вот что! – лучше не езди ни в какой круиз, а купи себе хорошего жениха за три тыщи…

– Как… как ты можешь?! – ужаснулась она. – Как ты мог такое сказать?..

– Шучу, шучу, – и я обнял ее, а она затряслась, заплакала.

– Эх, Зина, Зина… Плохой ты бизнесмен, Зина… Кто же так делает дела?

– Я люблю тебя, – простонала она, повисая на мне и захлебываясь от бурного плача, – я люблю тебя… Я хочу умереть!.. Я жить не смогу без тебя!..

– Перестань! – Я с трудом оторвал ее от себя. – Успокойся. Так мы не договаривались.

И вдруг я подумал: а уж не хитрит ли она? Не хочет ли она меня элементарно заарканить?.. «Бог ты мой, – ужаснулся я, холодея от внезапной догадки. – Так ведь она планирует сразу двух зайцев убить: и в круиз вокруг Европы на мои денежки съездить, и меня на себе женить… Ну, баба!»

Я со страхом посмотрел на плачущую Зину. Она сидела на краешке стула, опустив голову, и слезы все капали, капали на блестящий паркетный пол.

– Кончай хныкать, – сказал я сердито. – Я тебя раскусил. Твои планы мне очень понятны, Зинуль… Только ничего у тебя не получится, ясно? Ясно тебе? – Я схватил ее за поникшие плечи, встряхнул, но она все плакала, и тогда я грубо поднял за подбородок ее мокрое лицо – и сказал ей в упор: – Ты слышишь, подлая интриганка? Ничего у тебя не получится. Все будет, как раньше договаривались. Жить с тобой я не собираюсь, и не мечтай. Сам подам на развод. Или, может, трех тысяч тебе мало?.. Мало? Ну?! Мало, да?..

– Господи… – прошептала она, не открывая глаз, – господи… убей меня лучше, чем так мучить… убей меня, очень тебя прошу!

– Не кривляйся, – брезгливо фыркнул я и посмотрел на часы. – Ладно, хватит на сегодня. Грош цена твоим фокусам, Зина. Грош цена. За двумя зайцами погналась, голубушка… Впрочем, сейчас уже поздно. Я лягу в кухне, на раскладушке. Ясно?.. Бизнес есть бизнес, не так ли? Не се па, мадам?

Зина ничего не ответила.

А утром, когда я проснулся, Зины дома не оказалось. На кухонном столе лежала записка: «Ничего не бойся, меня не ищи, не найдешь. Деньги в серванте. Записку сожги. Зина».

Я бросился к серванту, выдвинул ящик – там лежала толстая пачка денег. Быстро пересчитал: три тысячи. Что за черт?! Ничего не понимаю…

Я распахнул дверцы шкафа – все платья висели на прежних местах. И вообще все вещи – не тронуты. Я тщательно проверил – она даже чемодана с собой не взяла. Все было как прежде – только Зина куда-то исчезла. Я ждал ее весь день и всю ночь, но она не пришла. Наутро я отправился в контору, где Зина работала машинисткой – но и там ее не оказалось.

Тогда я позвонил Льву Аронычу – но и он не мог ничего сказать.

– Хотя, постойте, – спохватился Лев Ароныч. – Я тут вспомнил – она все мечтала уехать в круиз, по Средиземному морю… Может, достала горящую путевку, да и уехала?

– Нет, – возразил я, – не могла она просто так уехать.

– Почему вы в этом уверены?

Но я бросил трубку. Не стану ж я ему говорить, что Зина оставила мне все деньги. И про записку я, разумеется, никому ничего не сказал. Сжег записку. Как просила Зина, так и сделал: сжег. Ну, ладно, думаю, погуляет, покапризничает, перебесится – и вернется. Куда ж она денется – у нее и родных-то нигде никого нет… Сама рассказывала. Вот как вылетит дурь из башки – так и вернется.

И чего это я буду о ней волноваться? Разве я в чем-нибудь виноват?

Я ведь делал все как договаривались – выплатил до копеечки. И зачем она мне эти деньги оставила? И куда она сама-то делась? И что с ней? А вдруг что случилось?

А вдруг она?.. О-о-о… – я подумал о самом страшном. И как только я об этом подумал – мне сразу стало так жалко ее, так жалко… Что ж вы хотите – жена все-таки… нет, серьезно… Хоть и фиктивная, хоть и временная, хоть липовая… но ведь жена! Как так можно! Разве можно так исчезать? – Это свинство с ее стороны, это просто нечестно.

Ведь я-то все делал по-честному, аккуратно, как договаривались. А она?.. Зачем эти дурацкие фокусы? Ну где вот мне теперь ее искать? Куда обратиться за помощью?.. Кто подскажет? Кто?

Нет, я серьезно.

И вот уже много лет прошло, и куда я только не обращался, во все инстанции заявления подавал… Был объявлен и всесоюзный, и всероссийский розыск… и в Интерпол обращался… А ее все нет и нет. Где она, где?.. Может, правда – в круизе каком-нибудь… уехала и осталась, к примеру, в Париже… Но это же невозможно, немыслимо! Так нечестно, Зина.

Нехорошо так, Зинуль… Пошутила – и хватит. Возвращайся скорей, пожалуйста.

А три тыщи – они твои, они целые, нетронутые, лежат в серванте, тебя дожидаются. Правда, нынче на них ничего не купишь, но я в этом не виноват… Ну, пожалуйста, Зина, возвращайся.

И хотя мы с тобой очень сильно постарели, Зина, я тебя жду и буду ждать, пока не умру, и я не шучу, Зинуль. Потому что я понял, что ты была права, и есть вещи, которыми не шутят.

1977 г., 2013 г.
1
...
...
12