Цитаты из книг автора «Эдуард Лимонов»

Такой детский драматический спектакль получился. Тут даже и не столько вина национального Льва Николаевича, сколько жанр ущербный: роман-эпопея. Колосс на глиняных ногах. Халтура такая же, как «Старик и море». Артиллеристский офицер Лев Толстой начинал, впрочем, хорошо: с талантливых «Севастопольских рассказов». Но его романы – литературная халтура. То же, что я высказал о «Войне и мире», можно сказать об «Анне Карениной» и «Воскресении». Они собраны из конструктора литературных штампов. Бытует мнение, что «Анну Каренину» Толстой написал из чувства ненависти к жене Софье Андреевне. Возможно, что и так, но, говоря о книге, та мораль, те побудительные мотивации, исходя из которых действуют герои книги, эта мораль светских семейств XIX века нам далека, как условия жизни на Луне. Сегодня, когда иная веселая москвичка может за день побывать в постелях трех разных мужчин, проблемы мадам Карениной кажутся достойными улыбки. Это не значит, что нужно равняться на веселую москвичку. Это значит, что мораль общества изменилась. Что, почитать тогда Великих Писателей как памятник архитектуры и старые книги? За выслугу лет? За патину времени?

Аристократы часто бывают хулиганами. Сикст Анри де Бурбон Пармский, самый легитимный наследник престола Франции (если бы Франция стала королевством, он имел бы более всех прав и занял французский престол), вел себя за столом как изголодавшийся рабочий. Мне пришлось с ним обедать пару раз. Он не церемонился, пожирал хлеб, ломая его, крошил, густо мазал маслом, пил вино с гавканием и удовольствием. Это буржуа всегда чопорно испуган. Только рабочие и аристократы ведут себя в жизни естественно.

Удивляет в его истории только несоответствие, на первый взгляд, двух частей его жизни: знаменитого модного писателя, плейбоя и американофила со смертью патриота и фанатика.

За что же так безразмерно полюбил российский обыватель «Мастера и Маргариту»? Ну конечно, за московскую атрибутику, за название московских улиц и переулков, за детали раннесоветского быта. Но только этого на самом деле мало, чтобы объяснить поистине истеричную любовь к книге. В ней есть что-то еще, что притягивает именно российского читателя-обывателя: что? Дело в том, что «Мастер и Маргарита», во-первых, пародия на исторический роман. Во-вторых, это еще и плутовской роман, и очень-очень напоминает ильфо-петровские «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». В-третьих, добавлен небольшой элемент сверхъестественного, то есть вкрапления фантастического. Смешав и встряхнув хорошенько все эти элементы, получаем очень лестную для обывателя книгу.

Спаслись, выжили и через 150 лет после смерти Николая Васильевича живы чиновники российские, живы, крапивное племя!

Это первый профессиональный писатель вообще. Благодаря ему появились понятия об авторском праве и о постраничной плате. До Бальзака писателей скорее щедро или скупо одаривали. Начиная с Бальзака писателям стали платить. Издатель Бальзака стал рассчитывать, какое количество книг своего писателя он может продать. Рассчитывали и цену издания. Соответственно и гонорар автора. На этом настаивал сам Бальзак. Короче, это Бальзак придал отношениям автора и издателя их современный вид.

Мы много знаем о боливийской трагедии. Остался дневник Че, найденный при нем, шесть человек ушли через горы в Перу и впоследствии дали показания. Освобожденный усилиями французов года через полтора, много писал и говорил Реджис Дэбрэ. Говорил там, где лучше и не придумаешь, – в Париже. Эти элементы образовали легенду Че. Но основных причин небывалой посмертной популярности Че – две: это факт, что он был уже очень известен как яркий лидер кубинской революции, и то, что он, не преуспев в результате, преуспел НЕБЫВАЛЫМ ОБРАЗОМ в постановке трагедии. Его неудача как лидера партизанской войны сделала его романтическим героем. И делает все более. Если ранее его портреты продавались, помню, на набережной Сены рядом с репродукциями Ван Гога и голой задницей туристки, то теперь Че успешно репродуцируется на майках, украшает брелки и вышел к ситуации, когда на вопрос: «Революционер?» – настоящее и будущие поколения будут дружно отвечать одно и то же: «Че Гевара!»

Я уже высказывался в одной из моих книг о необыкновенной важности такого персонажа, как Дэбрэ. Guerillero heroico всегда необходим свидетель. Причем свидетель, умеющий связно и четко сформулировать свое свидетельство. Красивая авантюрная женщина (дочь гэдээровских коммунистов) и свидетель, могущий принести свидетельство в самый центр современного мира, в Париж, окрасили трагическую и без того историю в яркие цвета.

В конце 60-х годов XX века в Германии одна за другой стали образовываться коммуны хиппи. В Берлине в 1968 году появились «Коммуна № 1», «Коммуна № 2», «Коммуна Воланда». Они следовали старым рецептам: деньги и имущество у них были общие, промискуитет был признан единственно верным способом сексуального общения. Именно из среды коммунаров пришли в RAF, знаменитую «Фракцию Красной Армии», и в другие террористические организации свежие резервные силы. История обожает совпадения и преемственность. Преемственность – это коммуны. Пассионария «Фракции Красной Армии» Ульрика Майнхофф, что интересно, родилась в 1934 году, ровно через 400 лет после разгрома Мюнстерской коммуны. И окончила она, кстати сказать, Мюнстерский университет.

Но и после этого толпа не прекратила глумление. Тела жгли сигаретами и мочились на них. Народ любит пинать мертвых кумиров. Ему в его ничтожности это приятно.