Позже он узнал от воронежских земляков своего призыва, прибывших в часть на пополнение, что на следующий день после его отъезда на фронт в часть пришёл вызов на его имя в лётное училище.  Вызов оформил его старший брат Дмитрий, служивший в боевой воинской части в должности политрука. Так по воле инцидента с украденными валенками Алексей оказался на фронте не лётчиком, а пехотинцем.

7. Ах, какие были сапоги

(Из рассказов сержанта Агапова Алексея Ивановича)

Сколько всего фашистов Алексей убил, точно он не знал. Когда он стрелял в немца, бегущего в атаку, и видел, что тот упал, то это вовсе не означало, что попал именно он, а не кто-то другой. Стреляли все. И в первую очередь по тем из атакующих, кто находился ближе. Алексей стрелял очень метко – он был одним из самых лучших стрелков батальона. До войны он часто ходил по тирам г. Воронежа и упражнялся в стрельбе из духового ружья и малокалиберной винтовки. Из духового ружья он попадал с 5 метров в двухкопеечную монету. Из малокалиберной винтовки он стрелял так, что собирал в городских тирах все призы и некоторые работники тиров отказывались давать ему стрелять – боялись отдать все имеющиеся у них призы. Отличался в стрельбе из винтовки и автомата Алексей и в своём полку. Лучше его стрелял, пожалуй, только комбат Давлетбаев, который не знал промаха ни из ТТ, ни из винтовки, ни из ППШ. Из ТТ с расстояния в 40 шагов он отстреливал 7-ю выстрелами горлышки у 7 бутылок. Не промахивался комбат из ТТ и по подброшенным в воздух бутылкам. Не одна немецкая душа полетела в ад, изрыгая проклятья комбату и его твёрдой руке.

Однажды Алексею пришлось поспорить в меткости с комбатом Давлетбаевым. Бой был обычный, ничем особенным не выделяющийся из других оборонительных боёв. После интенсивного миномётного обстрела немцы пошли в атаку. Алексей в это время находился рядом с комбатом в одной ячейке. Впереди атакующих немцев по густой нетоптаной луговой траве бесстрашно бежал высокий лейтенант с «вальтером» в руке. Даже издалека было видно, как на лейтенанте сверкали на солнце новенькие хромовые сапоги.  «Товарищ комбат, я этого фрица в сапожках срежу, сапоги мои» – предупредил комбата Алексей. «Я его сам срежу. Кто срежет – того и сапоги» – ответил комбат.  Снимать сапоги с мёртвых было запрещено, так как это считалось мародёрством. Но пехота все свои марши на многие километры совершала пешком, и ничто так не изнашивалось на фронте, как сапоги и ботинки.  Поэтому бойцы нередко нарушали запрет, и снимали как с чужих, так и со своих убитых, неизношенную обувь.  Новые хромовые сапоги можно было успешно обменять на другую более подходящую обувь или на тушёнку. Когда до офицера оставалось всего метров 40, Алексей и комбат, не сговариваясь, открыли по нему огонь. Выстрел комбатовского ТТ и очередь ППШ Алексея прозвучали одновременно. Офицер упал. Лишённые командира немцы залегли и стали отползать, а потом побежали назад.  Тут произошёл небольшой спор. «Ну что, Агапов, видел, как я его положил?» – спросил комбат. «Да вы что, товарищ комбат, это я его угробил.  Я в него пуль 10 всадил» – отозвался Алексей.

Когда немцы скрылись в своей траншее, Алексей решил доказать свою правоту. Он попросил комбата: «Товарищ комбат, разрешите до немца сползать. Я сапоги у него заберу. Заодно посмотрю, какие пули в нём сидят – мои или ваша». Комбат махнул рукой: «Ладно, давай. Только осторожней». Алексей положил автомат на руку и пополз вперёд по-пластунски, не отрываясь ни на сантиметр от земли. Немца в том месте, где он упал, не оказалось. Алексей ползал в траве кругами, постепенно увеличивая круги. Разозлившись, он никак не мог остановиться и ползал так минут пятнадцать.  Офицера не было. Мокрый от пота, испачканный и злой вернулся он в свою траншею к комбату Давлетбаеву. Куда подевался немецкий офицер? Либо его мёртвого утащили свои, либо он был только ранен и сам уполз.  После этого случая Алексей уже никогда не мог уверенно утверждать, что он знает, сколько немцев убил.

8. Первый немец

Алексей предполагал, что сам он прикончил 5 или 6 фашистов. Но утверждать точно он мог только про двоих.

Первого своего немца Алексей убил в одном из первых своих боёв в немецком окопе во время контратаки. Немецкая атака началась, как всегда, после активной огневой подготовки. Из ротных миномётов немцы забрасывали наши траншеи с поразительной точностью. Почти каждая мина падала и разрывалась в самой траншее, а не за её пределами. Но этот обстрел не нанёс никаких потерь бойцам взвода разведки под командой земляка сержанта Сбитнева, в котором воевал Алексей. При первом же разрыве немецкой мины бойцы укрылись в блиндажах и благополучно отсиделись. Линия траншей больше 2-х месяцев стояла на одном месте. Ни у Красной армии, ни у вермахта не было в это время весной 1944 года достаточных сил для успешного наступления. Маршевая рота прибыла на передовую и была включена в батальон комбата Давлетбаева. Больше половины роты составляли земляки Алексея из Воронежской области. Кроме воронежских ребят в роте было немало новобранцев с территории освобождённой от оккупации Украины. За время многодневного стабильного противостояния бойцы соорудили надёжные блиндажи, которые могли выдержать даже прямое попадание артиллерийского снаряда, поэтому миномётный обстрел противника не принёс особого вреда.

После миномётного обстрела немцы пошли в атаку силами до взвода пехоты. Они бежали в атаку не спеша, заучено, без особого энтузиазма, соблюдая интервал в 20-30 метров друг от друга. Возможно, это была разведка боем, и немцы прощупывали советскую оборону на этом участке. Но, возможно, немецкое командование решило, что солдаты слишком засиделись в окопах и надо их немного встряхнуть, чтобы не забыли, что находятся на войне. Во всяком случае, немцы атаковали как-то неохотно, малыми силами и сразу пустились наутёк, как только ротный поднял бойцов в контратаку. Рукопашного боя немцы не любили и всегда старались его избегать. Бежали назад они намного быстрее, чем в атаку.

Алексей бежал в контратаку "змейкой", меняя направление, чтобы снайпер не снял, делая короткие очереди из ППШ, и первым спрыгнул в немецкую траншею. Он побежал по немецкой траншее, давая после поворота на всякий случай перед собой короткие очереди из ППШ, добежал до немецкого блиндажа, бросил в блиндаж лимонку, дождался разрыва, и через секунду после разрыва гранаты выпустил в дверной проём блиндажа автоматную очередь. В этот момент, откуда сверху на него обрушился огромный ефрейтор, сбил с ног и схватил Алексея за горло.........

Траншея была узкая, и Алексей попал в тяжёлое безвыходное положение. Он знал приёмы борьбы и до войны часто боролся со своими друзьями и всегда побеждал.  Специально для борьбы возле дома ребята насыпали площадку из песка и на этой песчаной площадке отрабатывали приёмы борьбы, увиденные в цирке, и боролись друг с другом.  Алексей соорудил самодельную штангу из 2-х вагонных буферов и постепенно научился её поднимать помногу раз. Поднимал он эту тяжёлую штангу больше любого из своих друзей. Но ни сила, ни ловкость на этот раз не могли помочь. Он не мог сбросить ефрейтора ни вправо, ни влево – мешали стены узкой траншеи, не мог уйти через мост – чёртов ефрейтор оказался у него прямо на груди и вцепился в горло. Единственное, что смог сделать Алексей – это поднять голову и прижать её к животу немца. Мелькнула мысль: «Ещё секунда и он мне раздавит кадык. Тогда – хана». За голенищем правого сапога Алексей всегда носил финский нож с наборной рукояткой. Алексей согнул ногу, подтянул её к себе, выхватил из-за голенища финку и стал бить ею немца в левый бок. Немец захрипел и придавил Алексея всем телом ко дну траншеи. Шёл бой, а Алексей барахтался под убитым немцем, пытаясь выскользнуть из-под него.  «Живой, Лёня?» Кто-то за ноги стащил труп немца с Алексея.  Это было родное лицо кровного воронежского земляка командира взвода сержанта Сбитнева. «Давай, Лёня, давай, не спи! Немец лупит – головы не поднять».

Немцы отступили во вторую полосу обороны и оттуда открыли такой шквальный автоматный и пулемётный огонь, что пули свистели над головой как соловьи. Алексей с сержантом заняли оставленные немцами ячейки. Тут же из третьей полосы обороны немцы открыли точный миномётный огонь по первой траншее своей обороны, где закрепились советские бойцы. Многие солдаты рванули в немецкие блиндажи и там укрылись от миномётного огня. Алексей с сержантом Сбитневым оказались в момент начала миномётного обстрела далеко от блиндажа, могли не успеть добежать до него, поэтому сидели в ячейках, не высовываясь. Это и спасло им жизнь. Атака и отступление немцев были продуманной ловушкой. Сначала немцы притворным отступлением заманили советских бойцов в свою первую линию обороны, потом шквальным огнём из второй линии обороны задержали атакующих на месте. Затем по заранее пристрелянной своей первой траншее обороны открыли массированный миномётный огонь, а через несколько минут, когда многие из советских бойцов, не выдержав миномётного обстрела, укрылись в блиндажах, взорвали запрятанные в блиндажах фугасы.

Пришлось роте отступать, понеся огромные потери. Алексей бежал к своим окопам в мокрой от чёрной фашистской крови шинели, тащил на спине раненого бойца-земляка и матерной бранью проклинал всё на свете – и немцев, и ротного с его неуместной контратакой.  В огневой ловушке рота потеряла убитыми и раненными до половины личного состава.  Ротный при таких потерях должен был бы попасть под трибунал, и попал бы, если бы не остался навечно вместе с бойцами в одном из взорванных немцами блиндажей. Комбат Давлетбаев доложил наверх по начальству о немецкой огневой ловушке и издал по батальону категорический приказ: в случае контратаки держаться как можно ближе за спинами убегающих немцев, не останавливаться и брать с ходу все три линии обороны противника, чтобы не нарваться на ловушку.

После боя Алексей поменял финский нож, которым зарезал немца, на другой у одного из своих земляков. Невозможно было резать хлеб или сало опоганенным немецкой кровью ножом.  Когда Алексей снял в своей траншее окровавленную шинель, то его чуть не вырвало. Кровь убитого немца залила весь правый бок шинели, была какого-то странного цвета, почти чёрной, с неприятным запахом и никак не отстирывалась. Хорошо, что каптёром батальона был кровный воронежский земляк одного призыва. Он выдал шинель не новую, но хорошо выстиранную, с заштопанной на левой стороне груди дырочкой от пули снайпера. Брать снятую с убитого бойца шинель не хотелось, но земляк-каптёр успокоил. Он сказал: «Бери, не бойся. Есть примета – второй раз в одно и то же место пуля не попадает». И действительно. Две пули от немецкого офицера Алексей получил не в грудь, а в спину, в левую лопатку, когда бежал в очередную контратаку.

Когда сам комбат поднял бойцов в контратаку, немцы, не принимая рукопашного боя, как обычно, бросились бежать. Алексей, стреляя на ходу короткими очередями, вырвался немного вперёд. Когда он пробегал мимо лежащего на спине, как казалось убитого немецкого лейтенанта, тот поднял руку и дважды выстрелил с близкого расстояния из офицерского «вальтера» в спину Алексею. Как – будто кто-то ткнул кулаком в спину Алексея, и он неожиданно оказался на земле. Бойцы, бежавшие сзади, сразу добили раненого немецкого лейтенанта и бросились к Алексею. В медсанбате он провалялся две недели. Спасло ему жизнь то обстоятельство, что немец стрелял снизу с близкого расстояния и обе пули прошли снизу вверх под очень острым углом. Они скользнули по левой лопатке, и одна из них застряла в мышцах плеча. Эту пулю врачи извлекли. Вторая пуля вошла несколько правее первой и оказалась между шейными позвонками и сонной артерией. Врачи не стали её извлекать из опасения задеть сонную артерию и через две недели Алексей с пулей в шее уже воевал в своей роте. Из тех бойцов, которые провоевали больше Алексея, большинство уже было ранено по нескольку раз. Их по-быстрому штопали в полевых медсанбатах и снова отправляли воевать.  Долечивать не было времени. Потери были большие. Людей не хватало. Но Алексею немного повезло. Вскоре после ранения его батальон отправили на отдых и пополнение, и он получил ещё некоторое время для восстановления после ранения. Молодой сильный организм быстро взял своё, Алексей поправился, и последующие боевые контакты с врагом это подтвердили.

9. Второй немец

(Из рассказов сержанта Агапова Алексея Ивановича)

Старший сержант Сбитнев вёл отдохнувший и пополненный новыми бойцами взвод к передовой. Дорога шла вдоль опушки леса. За лесом расстилалось поле, густо засеянное пшеницей, за полем подлесок, а за подлеском поблёскивала речка. Где-то за речкой в нескольких километрах пути находилась передовая линия обороны и позиции батальона.

За несколько месяцев службы Алексей проявил дисциплинированность, отвагу и находчивость, и комбат Давлетбаев, заметивший смекалистого и исполнительного бойца, не раз отправлял его на другие участки фронта с личными поручениями и приказами. В батальонной разведке Алексей несколько раз ходил за линию фронта и успешно возвращался.  За отличную службу ему объявляли благодарности перед строем и, наконец, было присвоено звание сержанта.  Он был назначен командиром отделения и заместителем командира взвода, которым за недостатком лейтенантов командовал старший сержант Сбитнев, кровный воронежский земляк. Взвод шёл вдоль леса, дорога петляла, и гимнастёрки на бойцах уже промокли на груди и под мышками. Жара в июне 1944 года в Белоруссии стояла довольно приличная, парило, как перед дождём.

Алексей подошёл к Сбитневу: «Слушай, сержант, может быть, лучше свернём, да через поле напрямик, ну чего по дороге петлять? Уже столько часов топаем» Бойцы шли уже несколько часов с короткими передышками.

– «Пожалуй, верно. Сократим дорогу». И Сбитнев скомандовал: «Взвод, левое плечо вперёд, прямо, ориентир – подлесок». Взвод повернул направо и начал осторожно пробираться сквозь густую пшеницу в сторону видневшегося вдали подлеска. Не успели бойцы сделать и сорока шагов по пшеничному полю, как один из них закричал и рухнул, корчась от боли.  Пуля попала ему в левое плечо, чуть выше лопатки. Бойцы ещё не опомнились и не сообразили, откуда могла прилететь шальная пуля, как закричал и упал второй раненый боец. Пуля попала ему немного ниже спины, в левую ягодицу. Пуля была явно прицельная и даже издевательская. «Ложись! – крикнул Сбитнев, и бойцы мгновенно попадали в густую рожь. Пули были явно не шальными.

– «Вот чёрт, ведь это снайпер бьёт, кукушка проклятая! Где ж он, падла, засел?»

Ожидать пули снайпера в своём тылу в нескольких километрах от линии фронта было никак невозможно.  Раненых бойцов перевязали. Ранения оказались не смертельными, но бойцы из строя выбыли. Высовываться из густой пшеницы было глупо. Снайпер мог выстрелить в любой момент. А где он затаился, было непонятно.

Сбитнев отполз от бойцов в сторону, стянул с ноги сапог, потом снял портянку и намотал её на вещмешок, потом надел на эту импровизированную куклу каску и слегка приподнял это сооружение над верхним краем пшеничных колосьев. Почти сразу каска зазвенела от пули и слетела с импровизированной куклы. Через мгновение послышался отдалённый звук выстрела. Пуля прилетела с тыла со стороны леса. Судя по времени, за которое до солдат долетел звук выстрела, расстояние до снайпера было около 100 метров.  Сбитнев соображал быстро: «Лёня, «кукушка» бьёт из леса, до него метров сто, ползи, обойди его сзади, а я его отвлеку на себя». Алексей сбросил вещмешок, закинул за спину ППШ, и пополз в правую сторону. Он прополз метров 70-80, услышал выстрел и повернул в сторону леса.  Уже в лесу поднялся, огляделся и, услышав вдалеке выстрел, начал осторожно, переходя от дерева к дереву, пробираться в сторону опушки. Вскоре он услышал ещё один выстрел, но уже ближе. Потом ещё один. Снайпер вёл охоту на сержанта Сбитнева.

Алексей подобрался к опушке леса совсем близко, уже деревья поредели, и сквозь них золотилось на солнце пшеничное поле. Он остановился под высокой толстой сосной и прислушался. Выстрел грохнул прямо у него над головой, и Алексей невольно от неожиданности присел, прикрыв голову автоматом. Он глянул вверх и увидел высоко над головой настил из веток и две подошвы сапог, кованных гвоздями. Алексей так разозлился за свой испуг, что всадил в настил из веток не меньше полдиска из своего ППШ. Он едва успел отскочить в сторону, как рядом, чуть его не задев, грохнулось тело того, кто за секунду до этого был вражеским снайпером. Это был высокого роста детина в форме, судя по нашивкам унтер. Длинная очередь из ППШ прошила его снизу верх и превратила в решето. Немецкий снайпер умер мгновенно.  «Ну, вот и второй» – вздохнул Алексей. Он не испытал ни радости, ни отвращения.  Чувство опасности и азарт в его душе начали куда-то уходить, и он внезапно почувствовал усталость, как будто закончил трудную и скучную работу.  «Сколько же мне ещё придётся их убить, если самого меня не убьют?» – подумал он, посмотрел в сторону поля и никого не увидел. Он закинул ППШ на плечо, приложил руки рупором ко рту и немного покричал: «Сбитнев, Сбитнев, ты живой?»

– «Да живой, живой» – откликнулся из-за соседних сосен Сбитнев и подошёл к Алексею.

Вслед за сержантом Сбитневым подтянулись бойцы взвода и осмотрели огневую точку снайпера. К сосне были прибиты гвоздями деревянные ступеньки из расколотых сосновых поленьев. На высоте около 10 метров на ветках сосны было устроено подобие гнезда из веток. В гнезде обнаружился целый арсенал. Там висела зацепившаяся за ветки при падении снайпера его винтовка с оптическим прицелом. На ветке повыше был подвешен новенький цейссовский полевой бинокль.  В снайперском гнезде вооружение снайпера дополняли плащ-палатка, пистолет, гранаты, кинжал и большое количество патронов.  Были также галеты, сухари, тушёнка, стеклянная фляжка с водой и шоколад. Документов при снайпере не было.

Сбитнев поманил Алексея за собой: «Пойдём, Лёня, я тебе кое-что покажу».  Они подошли к сосне, которая росла на самой опушке леса метрах в сорока от гнезда снайпера. «Вот за эту сосну я перебежал и спрятался, гляди, как этот гад меня чуть не уложил» – Сбитнев показал на толстую щепку, отколотую выстрелом от сосны, и встал за сосну. Отметина от пули, оторвавшей от сосны щепку, находилась прямо на уровне его виска. «Ведь он, сволочь, прямо мне в голову целил» – взводный выругался и злобно сплюнул. Гимнастёрка и галифе сержанта были изрядно помяты и запачканы землёй и зелёным соком травы. Пока Алексей полз, сержант короткими перебежками зигзагом приближался к месту, где засел снайпер. Он вскакивал, пробегал 3-4 метра в одну сторону, падал и отползал несколько метров в другую сторону. Потом вскакивал уже с другого места, снова делал короткий бросок и снова падал, и снова отползал. Таким способом он не давал снайперу точно прицелиться. Постепенно он приближался к снайперу и становился для него реальной угрозой. Немец не смог в этой смертельной игре остановиться и проиграл.