Глава 4

– Куда? Куда ты едешь? – удивленно переспросила Джорджи, тщетно пытаясь совладать с машиной для попкорна. Непослушный аппарат выдувал горячий воздух и кукурузинки куда угодно, только не в миску. Выключив его, подруга пристально на меня посмотрела.

Я пришла к Джорджейне за пару часов до появления Сэксони и Акико. Мы всегда так делали, если нам нужно было побеседовать с глазу на глаз.

– Пожалуйста, скажи мне, что я ослышалась. Ты ведь не собираешься провести лето в Польше? Ну хоть признайся, что оговорилась и на самом деле едешь в Коста-Рику или в какое-нибудь другое классное место… раз решила меня бросить. – Она согнула свое длинное туловище пополам, подняла с паркета упавшую кукурузинку и швырнула ее в раковину. Затем поднялась и окинула меня взглядом, способным расплавить стекло. – Да, бросить. Именно это я и сказала.

В этот момент меня кольнуло чувство вины, но в глубине души я знала, что подруга за меня рада. У Джорджи есть любопытная особенность: сперва на щеках у нее появляются ямочки, и лишь после этого она расплывается в улыбке. Нет, не наоборот, как у всех остальных, а именно так: сначала ямочки, а потом улыбка. Так было и сейчас: она еще не улыбалась, но две большущие ямочки уже весело плясали на ее щеках. Я мысленно вздохнула с облегчением.

– Знаю. Прости меня. Я ведь не предполагала, что так получится. – Протянув подруге горшочек расплавленного масла, я смотрела, как она поливает им попкорн. – Но кто откажется от бесплатной поездки в Европу? Не каждый день выпадает такая возможность. Особенно мне.

– Понимаю. – Джорджи вздохнула, достала из ящика особую ложку, привела ее в рабочее положение, шлепнув себя по бедру, и принялась помешивать попкорн. – Ладно. Расскажи мне еще раз о том старом поляке. Если честно, я не думала, что ты меня так ошарашишь, поэтому слушала не слишком внимательно.

– Ну спасибо, – я бросила в нее кукурузинкой и высунула язык.

Увернувшись, Джорджи засмеялась, посыпала попкорн морской солью, снова его помешала и бросила ложку в суперсовременную посудомойку. А потом двинулась к раздвижной двери, которая вела на задний двор, и открыла ее, подцепив за ручку длинными пальцами ноги. Я проследовала за ней. Мы направились к стульям, стоявшим у ямы для костра. Небо было подернуто нежной персиковой дымкой. Пять деревянных стульев ручной работы были расставлены вокруг ямы, обнесенной кладкой из речного камня. Со спинки каждого свисал свернутый пополам мягкий плед. На стоявшем рядом столике нас ждали кувшин с ледяным чаем и стопка пластиковых стаканчиков. Порой, глядя на такие штуки, я невольно задумывалась, как сильно жизнь Джорджи отличается от моей. Она жила в глянцевом журнале, ну а я… в трейлерном парке. Дом Джорджейны находился в самом богатом районе Солтфорда, название которого – Белла Виста^[12] – было выбрано не случайно: все дома здесь огромны и выходят окнами на Атлантику.

Мы устроились поудобнее и жевали попкорн, пока я рассказывала подруге о задании, которое «Судоходная компания Новака» поручила «Синим жилетам».

Джорджи взяла горстку попкорна.

– Чем будешь заниматься, пока мама на работе?

– Я уже составила список, – я достала телефон и показала ей несколько достопримечательностей Гданьска, фотографии которых нашла в Сети.

– Ого! – изображения ярких старинных зданий, выстроившихся бок о бок вдоль одного из городских каналов, явно произвели сильное впечатление на мою подругу. – Черт, как же там красиво! Почему я никогда не слышала об этом месте?

– Наверное, это не самый известный город в Европе, – пожала я плечами. – Но, может, оно и к лучшему, ведь туристов там наверняка будет не так и много. Сэксони не подозревает, какое столпотворение царит в Венеции в июле и августе, – я поежилась. Ненавижу толпы.

– Боюсь, что она об этом даже не задумывалась, – заметила Джорджейна. – Впрочем, в отличие от тебя, она не боится больших скоплений людей. Особенно если речь идет о толпе итальянских мужчин.

– Верно, – рассмеялась я. – Каждому свое.

Я рассказала ей о польских пляжах. Конечно, это не сотни метров сверкающего белого песка, как на Карибах, но нас, атлантических канадцев, этим не удивишь.

– У меня и список книг составлен, – я с наслаждением представляла, как лежу на пляже с толстеньким томиком.

– Охотно верю. Но готова поспорить, ты целыми днями будешь изучать местные достопримечательности и толком не успеешь ничего прочитать. – Она вздохнула. – Звучит заманчиво. Ну что ж, раз этим летом вы все куда-то уезжаете, надо чем-то заняться и мне…

– Может, все-таки согласишься на Ирландию? – я по-прежнему не до конца понимала, почему Джорджи сомневается. – Помню, когда ты вернулась оттуда в прошлый раз, все было хорошо. Мне показалось, Ирландия тебе понравилась.

– Да, но с тех пор прошло много лет, – кивнула она. – В то время я была ребенком, который только что лишился отца. Теперь все по-другому. Я выросла. К тому же я сказала Лиз, что останусь здесь лишь потому, что ты никуда не уезжаешь. Больше оправданий у меня нет. Похоже, мне все-таки придется полететь на изумрудный остров.

– Ты будешь в восторге, – подбодрила я подругу. – По-моему, Ирландия гораздо интереснее Польши. Но мне ли жаловаться?

– Да, там симпатично. Все такое зеленое и яркое. Давненько я там не бывала. Последний раз – незадолго до того, как твой папа скончался.

– За целых три года до его смерти, Джорджи. Тебе было всего пять. – В тот год, когда папы не стало, я по-настоящему поняла, что для меня значит наша дружба. Да, мы были детьми и были знакомы чуть не с рождения, но Джорджи стала моим утешением. Несмотря на юный возраст, она вела себя вполне по-взрослому, куда более зрело, чем я.

– Раз речь зашла о наших отцах… твой не объявлялся? – я с интересом посмотрела на подругу, достав несколько последних кукурузинок с маслянистого дна миски – они были твердыми, хрустящими и не полностью лопнувшими. Именно такие мне и нравятся, даже если они слегка подгорели.

Она покачала головой:

– Нет. Когда мы общались в последний раз, он жил в Эдмонтоне со своей новой женой. Думаю, в моем случае поезд ушел, а папа в нем – машинист. – Она отряхнула руки от соли. – Да и мамины рельсы, похоже, заскрипели. Пить хочешь?

Я кивнула, и она налила мне ледяного чая. Уголки ее губ грустно опустились. Мы обе потеряли отцов, – с той лишь разницей, что мой ушел не по своей воле. Джорджи винила в своей утрате себя и, наверное, будет винить всегда. А мне было трудно сердиться на человека, которого я почти не помнила.

Лиз и Брент развелись, когда Джорджейне было всего пять лет, и отчасти поэтому ее мама взяла девочку с собой в Ирландию следующим летом. Дома у них царил хаос: первое время отец давал о себе знать и участвовал в совместной опеке, но вскоре стал пропускать встречи, а потом и вовсе пропал на целый месяц, никому не сказав, где он. В конце концов он полностью исчез, оставив лишь записку с адресом электронной почты и номером телефона, по которому Лиз могла с ним связаться, рядом было нацарапано: «Для экстренных случаев». Это окончательно развеяло все сомнения. После такого Лиз и Джорджи точно не станут ему звонить. Ни в экстренном, ни в каком другом случае.

– Ты прикинула, когда полетишь в Ирландию?

– Не знаю. Скоро, наверное. А ты уезжаешь…

– Через неделю, – представляя посадку в самолет, я всякий раз испытывала легкий всплеск адреналина.

Она кивнула:

– Попрошу секретаря Лиз посмотреть, какие рейсы доступны в эти даты, – в большинстве случаев Джорджейна называла маму по имени, а когда ей нужно было что-то согласовать, будь то покупка билетов или запись к зубному врачу, всегда звонила в ее офис. Я бы точно не смогла называть маму Майрой и тем более обращаться к ее секретарю с личными просьбами.

– Знаю, что ты сама пока не в курсе, когда вернешься. Сообщи мне, как только вы определитесь. Я постараюсь прилететь примерно в то же время. Вдруг нам повезет и мы еще успеем потусоваться пару недель, перед тем как начнется учеба.

Я согласилась и добавила:

– Отдохни на всю катушку, Джорджи. Ты ведь едешь в Ирландию, а не в Виннипег.

– Знаю, – засмеялась подруга. – Мне нравится моя тетя Фейт. Она клевая. Закоренелая хиппи! К тому же там живет мой кузен, с которым я еще не знакома. – Джорджейна сняла плед со спинки стула и укрыла им ноги.

– А я думала, что твоя тетя не замужем и у нее нет детей, – у меня остались смутные воспоминания о том, что говорили об ирландских родственниках Лиз и Джорджейна. Подул легкий ветерок, отчего по коже побежали мурашки, и я тоже укрылась пледом.

– Она не замужем, – пояснила подруга. – А мой кузен, если не ошибаюсь, всего на пару лет старше меня. Тетя усыновила его после того, как я навещала ее в последний раз. В общем, мы не кровная родня, и мне еще не довелось с ним познакомиться. Не знаю, почему она решила усыновить именно этого парня. Лиз мне о нем ничего не рассказывала. Выясню, когда приеду. Его зовут Джашер. Классное имя, да? – Ноги Джорджи выглянули из-под пледа. Она приподнялась и расправила его, укутывая ступни. Быть длинноногой порой не слишком удобно.

– Очень классное. Он симпатичный? – не то чтобы меня это волновало, но милая улыбка и широкие плечи точно обеспечат Джорджейне хорошее лето.

– Не знаю. Пришлю тебе фотку, сама посмотришь, – пообещала она. Тут ей в голову пришла интересная мысль, и она просияла: – Может, и ты себе найдешь интересного поляка.

– Как знать.

Она бросила на меня косой взгляд:

– Почему ты сомневаешься?

Ну вот, началось. Мы давно всерьез не обсуждали парней. Я старалась избегать подобных разговоров, потому что никогда не знала, что именно нужно говорить. Когда мы собирались вчетвером и речь заходила о парнях, Сэксони и Джорджейна за словом в карман не лезли, а мы с Акико по большей части отмалчивались – с той лишь разницей, что ей свои чувства удавалось облечь в пару коротких фраз, а мне просто было нечего сказать.

– Ну… – замялась я. Джорджейна терпеливо ждала. – Дело в том, что парни меня не привлекают.

– А девушки? – спросила она как ни в чем не бывало. Даже глазом не моргнула! Хотя надо признать, что вопрос был вполне логичным, к тому же задала его Джорджи, а с ней такие темы обсуждать не страшно, ведь, в отличие от многих, она никого не судит. Спроси меня об этом Сэксони – мне бы вряд ли удалось избежать критики.

– Нет, нет и еще раз нет. Слушай, я вовсе не имела в виду, что никого не замечаю и не умею ценить красоту в людях. Просто у меня никогда не было «бабочек в животе», о которых вы целыми днями судачите с Сэксони.

– Но ты ведь не раз ходила на свидания, – напомнила Джорджи. – Например, с Питером в девятом классе. Верно?

– И с баскетболистом Скоттом.

– Помню. Такой милашка! Но Питер слишком низкорослый – даже для такой коротышки, как ты.

– Такое можно услышать только от тебя, – засмеялась я. Питер был сантиметров на пять выше меня.

– Да уж, – фыркнула Джорджи.

– Не очень-то они мне и нравились. Я лишь старалась им угодить. Пригласили – я и пошла. Можно подумать, другая на моем месте поступила бы иначе. Все мы в этом возрасте ведем себя одинаково: ходим на свидания, обнимаемся, целуемся… Разве нет?

– Да, но в идеале делать это надо с кем-то, кто тебе симпатичен. Ты ведь целовалась со Скоттом? Помню, как выуживала из тебя подробности вашей встречи. Я думала, тебе понравилось. По-моему, ты сама мне так и сказала? А как было на самом деле?

Я демонстративно зевнула, прикрыв ладонью рот.

– Настолько плохо? – поморщилась Джорджейна.

– Бедный парень. Он ведь не виноват. Интересно, может ли человек родиться без сексуального влечения? В конце свидания мне хотелось лишь одного: поскорее от него избавиться. В родной пижаме и с хорошей книжкой в руках я почувствовала себя гораздо счастливее, чем в его компании.

– Да, спецы пишут, что влечение бывает слабым или вовсе отсутствует. Это называется асексуальностью. Разновидность сексуальной ориентации, между прочим.

– То есть влечения нет… вообще ни к кому?

– Именно.

Я задумалась.

– Пожалуй, это как раз про меня.

Джорджи закусила нижнюю губу:

– Но разве это не должно было проявиться раньше? Скажем, во время полового созревания.

– Вряд ли. С чего бы? По-моему, это чисто психологическое явление. Или я не права?

– Я всегда считала, что это как-то связано с гормонами. Но даже если так оно и есть, в твоем случае созревание было очень… – она поискала подходящее слово: – Спокойным. У тебя ведь не было ни прыщей, ни спазмов. Совсем ничего. А вот я была готова тебя убить. Помню, меня рвало в туалете как минимум раз в месяц, а мать без конца твердила мне о противозачаточных.

– Вероятно, это взаимосвязано. То есть спокойное половое созревание приводит к отсутствию сексуального влечения, – тут я нахмурилась. Психолог из меня, конечно, никакой, но здесь явно что-то не сходилось. Кажется, Сэксони тоже ни на что не жаловалась в этот период. А ведь она, в отличие от меня, просто помешана на парнях.

Джорджи скользнула взглядом по моему лицу.

– В любом случае с внешностью тебе повезло. Помнишь, какая я была страшная в девятом классе?

Я недоуменно моргнула. Сколько помню Джорджи, у нее всегда был безупречный калифорнийский загар. Даже зимой.

Заметив отсутствующее выражение моего лица, она закатила глаза:

– Ты что, забыла, как я чуть не подсела на средство от прыщей? Как оно называлось?.. То, от которого в старости кости становятся хрупкими?

– Понятия не имею, – и как я умудрилась забыть? Видимо, на маму я похожа больше, чем думала.

– Впрочем, нет ничего удивительного в том, что ты до сих пор не влюбилась. Парни в нашем городе умом не блещут. Если бы встретила подходящего человека, все пошло бы иначе, – уверенно сказала Джорджейна.

Ее уверенности я не разделяла. Но и спорить не стала.

– Не забудь подключить роуминг перед отъездом, – напомнила она.

Я засмеялась:

– Само собой, Джорджи.

Она принялась громко рассуждать о том, чем займется в Ирландии, и я мысленно обрадовалась, что подруга наконец пересмотрела свое отношение к ситуации. Так мы и болтали до тех пор, пока не пришли Сэксони и Акико. Стемнело. На небе взошли звезды. Мы развели костер на заднем дворе, жарили зефир и обсуждали наши планы. Я поведала Сэксони и Акико о предстоящей поездке в Польшу.

– Как здорово, Тарга! – Я поймала на себе цепкий взгляд Акико. Было в нем что-то гипнотическое: порой, когда она на меня так смотрела, мне казалось, что я не в силах отвести глаз.

Сэксони качалась в кресле, переворачивая зефирку над огнем.

– Все мы, кроме Акико, проведем лето в Европе. Давайте не теряться, ладно? Конечно, все будут заняты своими делами, но было бы здорово хоть иногда поддерживать связь.

Мы с Джорджейной согласились, а Акико явно терзали сомнения.

– Постараюсь, – сказала она. – Просто я не знаю, ловит ли там сеть. Насколько помню, семья живет в отдаленной от города местности. Не уверена, что современные технологии им по душе.

– У кого в наше время нет вайфая? – ужаснулась Джорджейна. – Куда тебя отправляет дедушка? В горную пещеру, что ли?

На губах Акико мелькнула хорошо знакомая мне полуулыбка: всякий раз приподнимался лишь уголок ее рта.

– Как знать. Он у меня не слишком силен в описаниях, – сказала она.

Акико – сирота. Воспитывал ее дедушка, а родителей она совсем не помнит. Они умерли от инфекционного заболевания, эпидемия которого охватила несколько деревень и унесла сотни жизней. Отец ее был американским экспатом^[13], а дед по маминой линии – японцем. По словам Акико, горе, которое произошло в их семье, разрушило его жизнь, поэтому он решил увезти внучку в Канаду.

– А почему же дедушка с тобой не едет? – удивилась я. – Разве он не хочет повидаться с родными?

– Он слишком стар для подобных поездок, – больше Акико ничего не сказала и уставилась в огонь. Я молча всматривалась в ее лицо. Как и всегда, угадать, что у нее на уме, было почти невозможно. Наверно, у меня разыгралось воображение, но мне вдруг показалось, что подруга вполне довольна тем, что едет одна. Неужели она хочет сбежать от дедушки? Что она почувствует, когда его не станет? Судя по тому, как она о нем говорила, осталось ему не так много, а ведь в Канаде у нее больше никого нет. Уедет ли она в Японию, если, конечно, подружится с родственниками?

Едва ли Акико ответит мне на все эти вопросы.

Я поймала взгляд Джорджи. Подруга смотрела на меня с пониманием: она, как и я, чувствовала, что в душе у Акико творится такое, о чем никто из нас и не догадывается. Затем украдкой взглянула на Сэксони, но та пила ледяной чай и молча смотрела в огонь. Она была самой близкой подругой Акико, но, казалось, порой относилась к ней не слишком внимательно. Тут мне в голову пришла еще одна странная мысль: может, Акико прониклась симпатией к Сэксони как раз потому, что та не приставала к ней с расспросами?

Дедушку Акико я видела лишь однажды. В тот день они вместе покупали овощи на открытом рынке в Солтфорде. Моя подруга несла в руках кучу сумок, а он неспешно шел подле нее – сгорбленный, морщинистый, с тростью в руке. Он был совсем крошечный, с хрупкими костями и тонкой, как бумага, кожей, но при этом весь облик старика говорил о том, что он полон жизненной энергии и может похвастаться железной силой. Белая борода его была всклокочена, а странная шляпа, несмотря на хорошую погоду, натянута до ушей. Одет он был в коричневый пиджак из войлока с длинными деревянными пуговицами, застегнутыми до самого китайского воротника. Акико смущенно представила нас друг другу. Наверное, в эту минуту она предпочла бы быть где угодно, только не здесь. Она не назвала его по имени, сказав лишь: «Это мой дедушка». Я протянула ему руку, но он ее не взял, посмотрел мне прямо в глаза и не проронил ни слова. Никогда не забуду этот момент. От его взгляда мне вдруг стало не по себе. Казалось, передо мной стоит человек, проживший несколько жизней, ни одна из которых не была счастливой.

Как-то раз я поинтересовалась у Сэксони и Джорджейны, знакомы ли они с дедушкой Акико, и обе ответили отрицательно. Особенно меня удивило, что его никогда не видела Сэксони. Как выяснилось, она перестала просить подругу познакомить их после того, как та ясно дала понять, что не хочет, чтобы ее отношения с нами пересекались с семейной жизнью. Настоящей ее семьей были мы – по крайней мере, так она нам сказала. И все же она во многом оставалась для нас загадкой, хоть мы и близки. Наверное, так и должно быть, ведь мы дружим с ней всего два года.

Мы сидели в молчаливом единении, слушая, как потрескивает костер и стрекочут сверчки. В такие минуты дружба имела для меня особое значение. Ни одна из нас не нуждалась сейчас в словах.

Первой тишину нарушила Сэксони:

– Давайте устроим ночевку, когда все вернутся.

Мы согласились. Как ни странно, в какой-то степени Сэксони – это клей, который скрепляет всех нас вместе. Если мы давно не собирались вчетвером, первой инициативу проявляет именно она. Мы с Джорджи всегда остаемся на связи, а вот встречаться всей дружной четверкой нам, увы, удается далеко не всегда. Так или иначе, в большинстве случаев это происходит благодаря Сэксони.

Из нас четверых она единственная, чью семейную жизнь можно назвать нормальной. Ее родители счастливы в браке, а еще у нее есть два брата, в которых она души не чает. Единственную дочь дома беспрестанно балуют. Сэксони – моя самая веселая, упрямая и уверенная в себе подруга, она обожает флиртовать, как никто другой, и к тому же чрезвычайно популярна в школе. По этой причине к ней просто нельзя относиться равнодушно: ее либо любят, либо ненавидят.

В этом году я впервые проведу лето вдали от подруг. Прощаться с ними было грустно, но будущее манило меня. Я чувствовала, что мне наконец представилась возможность познать себя, не думая, что скажут девчонки. Не исключено, что мое восприятие себя сформировалось под влиянием нашей маленькой компании.

Сидя у костра, когда наши последние минуты неумолимо подходили к концу, я спрашивала себя, чувствует ли каждая из них то же, что и я.