Глава 6 Дэниел

Только самые близкие люди из моего окружения и люди из нашего клана знают, что у меня есть дочь. Единственное, что осталось после неё.

Хейли.

Так звали мать моего ребёнка, но не подумайте, нет, там не было любви. Я вообще не знаком с этим чувством к другому человеку, не связанным со мной кровью.

Если быть точным, я могу испытывать чувства. Например, к своей дочери. Но это моя кровь, моя плоть, моё продолжение – это другое. За любого из моих братьев я готов отдать свою душу, свою жизнь, всё, что у меня есть. Нет ничего выше крови. Ничего. Всё остальное – пыль, пустота, не стоящая внимания.

Но Хейли… иногда я всё-таки задумываюсь о ней. О том, как всё пошло по накатанной, как мы оказались в этой ловушке, которая в итоге привела к её смерти. Наша жизнь – это не жизнь, а постоянная игра со смертью. Она слишком опасна, чтобы впускать в неё невинные души. Наша семья всегда приносит страдания, хотим мы того или нет. Это наша природа, наша судьба.

Мы не созданы для любви. Не созданы для брака. Да, это необходимо для продолжения рода, но только с той, чья кровь имеет вес в наших кругах. В мафии. Здесь всё решают связи, сила, власть. Любовь? Она здесь не имеет значения. Она слабость. Она убивает.

Мы – не совсем бездушные сволочи, как может показаться со стороны. И уж точно мы не те, кто ставит под угрозу жизни невинных девушек. Но в нашем мире любая слабость, любая привязанность – это мишень на твоём лбу. Как только шакалы из других кланов учуют, что у тебя есть что-то, что ты ценишь больше, чем свою власть, они тут же начнут шантаж. А за шантажом, как правило, следует смерть. Я знаю это не понаслышке – дважды в моей жизни это уже происходило. Дважды я терял тех, кто был мне дорог, и оба раза это было моей ошибкой. Ошибкой, которую я больше не могу себе позволить.

Поэтому нет смысла даже пытаться строить что-то с… обычными девушками. С теми, кто не из нашей семьи. Не из мафии. Они не понимают, в какой мир попадают, даже если я попытаюсь их предупредить. Они не знают, как это – жить в постоянной тени смерти, где каждый шаг может стать последним. И я не могу позволить себе быть причиной их гибели.

Но я знаю, что рано или поздно мне придётся жениться. Не по любви, конечно. Отец выберет мне ту, которая станет частью стратегии, ещё одним кирпичом в стене, укрепляющей наш клан. Брак будет договором, союзом, сделкой. И я приму это, как принимаю всё остальное в своей жизни.

Также у них вышло с мамой. Любовь? Нет.

Это был союз, холодный и расчетливый, между двумя влиятельными семьями, скрепленный не чувствами, а жаждой власти и расширением бизнеса. Брак, который должен был укрепить наши позиции, но не принес ни счастья, ни тепла.

Хейли… черт возьми, она могла избежать этой жертвы. Я предлагал ей другой путь – жизнь вдали от меня, в безопасности, без рисков и опасностей, которые всегда окружают мой мир. Она была бы обеспечена до конца своих дней, ни в чем не нуждаясь. Моя дочь, мой ангел, могла бы расти в мире, где ее не коснутся тени нашего клана.

Но Хейли не захотела этого. Она не слышала меня. Или, может быть, не хотела слышать. Ее упрямство, ее желание остаться рядом, несмотря на все предупреждения, раздражало и восхищало одновременно. Она была сильной, слишком сильной для своего же блага.

Я поддерживал с ней связь, обеспечивал ее, проявлял внимание – но не из-за чувств, которых между нами никогда не было. Это было из-за ребенка. Из-за моей крови, которая текла в жилах маленькой Хлои. Кровь превыше всего. Это правило, которое вбивали в меня с детства.

Когда отец узнал, что у меня родилась дочь, его ярость была безграничной. Он кричал, что я поставил под угрозу репутацию семьи, что ребенок от женщины, не принадлежащей к нашему кругу, – это слабость. Но даже он, с его железной волей, не смог отвергнуть Хлою. Она – наша кровь, наша семья. И это значило больше, чем любые амбиции.

Мы сделали все возможное, чтобы обеспечить безопасность моей дочери. Никто за пределами нашего клана не знает о ее существовании. Она – наш самый охраняемый секрет, наше сокровище, которое я готов защищать любой ценой.

Когда отец женился и впоследствии нашу мать убили, он принял решение не вступать ни с кем в союз. Уже прошло много лет после ее смерти. Думаю, он считает, что уже не в состоянии обеспечить должную безопасность. Одного раза ему было достаточно. Но все, что было в его силах сделать для Хлои, он сделал.

Остальные Капо поклялись на крови, что эта тайна останется в кругу семьи, иначе предателя постигнет самая страшная смерть и смерть всего его рода. На это не пойдёт даже самый отчаянный человек.

Каким бы жестоким человеком ни был отец, он приложил немало усилий для ее безопасности. И когда он смотрит на неё, я вижу то, чего не видел в его глазах по отношению к нам, к его сыновьям.

Этого даже не видел этого по отношению к моей матери.

Да, она была сложным и расчётливым человеком, но все же она подарила ему троих сыновей, наследников. Поэтому отец был к ней снисходительным. Дарил и покупал все, что ей заблагорассудится, и отчасти из-за этого она закрывала глаза на все его похождения в разные стороны. Нас учат верности, верности своей семье и клану, но неверности по отношению к своей жене, своей женщине.

Когда ты растёшь и видишь, какая модель семьи была в браке моего отца и матери, берёшь ее просто за основу. Брак – это выгодный союз для обеих сторон, ни больше ни меньше. А Хейли, блядь, была слишком юна и наивна, не предназначена для нашей жизни, и не воспринимала все опасности нашего мира в серьез, за что и поплатилась своей жизнью.

– Сними платье, – я прохожу в кабинет, погруженный в приятный для моего зрения полумрак, и лениво оглядываю свою сегодняшнюю добычу – одну из любительниц легких денег.

Не отрывая пристального взгляда от девушки, наблюдаю за тем, как она перекидывает волосы на одно плечо, ловким движением смахивает с плеч тонкие бретельки своего платья. Ткань медленно скользит по ее внушительным формам, предварительно лаская кожу девушки, и падает к ее высоченным туфлям. Оценивающим взглядом продолжаю изучать ее почти обнаженное тело.

Сажусь в мое кресло, запрокинув голову назад, закрываю глаза. Она опускается передо мной на колени, я пытаюсь сосредоточиться на том, что происходит под столом.

Мари усиленно старается, отчего издаёт томные звуки, от которых меня воротит, благодарю музыку в клубе, почти поглощающую их. Она умело управляется с моим членом, подключая свои руки, которые периодически массируют мои яйца.

Сегодня нас ждёт важный семейный совет, и я понимаю, что времени на всё катастрофически не хватает.

Её волнистые волосы мягко скользят между моих пальцев, и я невольно накручиваю их на кулак, чувствуя, как напряжение внутри меня нарастает. Она смотрит на меня, её глаза слегка влажные, но в них читается понимание. Я двигаюсь глубже, и она слегка закашливается, но не отстраняется.

Дорогая, для кого этот цирк, все знают, как ты можешь.

После пары толчков долгожданное наслаждение все же растекается по телу, и я кончаю. Я быстро привожу себя в порядок, застёгиваю штаны и беру портмоне со стола. Несколько стодолларовых купюр ложатся на поверхность стола с тихим шуршанием.

– Свободна, – говорю я, намекая на то, что на сегодня развлечение закончено.

– Ты, как всегда, щедр, Дэниел.

Мари встает, наспех накидывает на себя платье, берет деньги и на своих убийственных каблуках покидает мой кабинет.

Надеюсь, что это не единственное удовольствие, которое я получу за сегодня. И говоря об удовольствии в этот раз, я не имею в виду секс.

***

Конец срока, отведенного на поиск информации и устранение проблемы, которую подкинули нам ирландцы, был уже на носу. Мы выложились по полной, выжав из себя все силы, чтобы вырвать из-под земли этих ублюдков. Каждый шаг, каждое действие было продумано до мелочей, и теперь, когда цель была достигнута, оставался лишь один вопрос: что с ними будет дальше?

Их ждет смерть, жестокая и беспощадная, от рук самого Босса Коса Ностры, от рук моего отца. Он не терпит предательства и не прощает ошибок. Ирландцы перешли черту, и теперь им придется ответить за свою дерзость.

Мы справились за пять дней. Пять долгих, напряженных дней, наполненных адреналином, риском и холодным расчетом. Отец был доволен. Он никогда не говорил об этом вслух, но я видел это в его глазах – гордость за своих сыновей.

После собрания, когда все уже начали расходиться, отец поймал меня за руку. Его взгляд был тяжелым, словно он взвешивал каждое слово, которое собирался сказать. Он молча указал на свой кабинет, и я понял, что разговор будет серьезным.

– Слушаю, отец, – произнес я, как только дверь за нами закрылась.

Он сел за свой массивный стол, сложив руки перед собой. Его глаза, холодные и проницательные, изучали меня.

– Сын мой, – начал он, – все мы понимаем, что это нападение на склад – не просто случайность. Это игра в кошки-мышки. Ирландцы не настолько глупы, чтобы не понимать, что они делают. Они что-то задумали, и мы должны быть готовы ко всему

– Да, отец, – подтверждаю я.

– Я знаю, что это только начало, и основная их цель не только подорвать нашу репутацию и бизнес. Я хочу, чтобы на допросе этих ублюдков ты тоже присутствовал, хотя не уверен, что мы получим новую информацию от них. Это всего лишь пешки, которые выполняют приказ. Я хочу, чтобы в этот раз на допросе вместе с Генри присутствовал и ты.

– С удовольствием я приму приглашение на это веселье.

Глава 7 Мелани

Спустя еще одну безумную неделю, мне увеличили количество смен, так как чаевые были заоблачными. Конечно, я чувствовала себя надувной куклой, которая не могла ничего сделать, когда различные ублюдки позволяли своим рукам развратно путешествовать по моему телу. Мой гнев копился каждый день и заполнил меня полностью, весь день я как белка в колесе.

Принеси, подай, повтори и так по кругу.

И по кругу, все эти мерзкие словечки, грязные шлепки по моей пятой точке всю неделю…больше не могу. Не могу терпеть.

Когда в очередной раз прохожу мимо треклятого восьмого, мать его столика, чувствую, как к моей заднице прикасается чья-то рука.

– Какая же ты сладкая, – слышу голос позади, предполагаемый любитель задниц.

С меня достаточно!

Много раз я просила бармена и Люси, чтобы поговорили с руководством насчёт всех этих домоганий. На что я слышала в ответ, что это приносит большие чаевые, никто не жалуется, все привыкли, это такая политика бара, терпи, если хочешь здесь работать и все на этом.

Позволять себя шлепать, шептать всякие мерзкие словечки, гладить и пялится на мои сиськи, ну нет, с меня достаточно. Такой функционал как работника я отказываюсь исполнять, терпела два последних года, но не теперь.

Достаточно.

В состоянии аффекта резко поворачиваюсь, хватаю костлявую руку парня с силой что есть мОчи, выкручиваю ее влево, отчего он чуть сползает со своего стула, и со всей дури бью его по предполагаемым яйцам.

Итоги года: хорошая девочка, стала плохой.

Вокруг моментально становится просто гробовая тишина. Слышно, как бармен наливает пиво за барной стойкой. И все уставились на меня.....на нас. Мое тело пронзила гигантская волна страха и в то же самое время ненависти.

На лице Люси был шок ещё с одной эмоцией, которую я не могла распознать и тут же из стороны кухни вышел сын владельца. Люси всячески пытается его остановить, но ее попытки бесполезны. Дилан несётся ко мне, отодвигает меня в сторону. Смотрит на этого урода.

Я уже говорила, что он костлявый?

– Сер, приношу вам извинения от имени нашего заведения, я видел, что случилось. Мы сделаем все, чтобы урегулировать данный инцидент, весь ваш ужин за счет заведения, и я сейчас же приму меры к данному сотруднику и…

Этот урод даже не дал ничего договорить Дилану, вскочил со своего места, начал тыкать в меня своим мерзким пальцем и кричать.

– Я хочу, чтобы ее уволили, иначе я вызову полицию за нападение! Я ничего не сделал! Я только сказал, что она очень красива, мои друзья это подтвердят!

И все эти придурки за столом начали кивать как китайские болванчики.

– Ты ударил меня по заднице, козел! – я срываюсь на него во весь голос.

– Лана, довольно! В мой кабинет, живо! Господа, шоу окончено! – обращается Дилан к остальным посетителям бара.

К черту это все, я на пределе, даже не слышу, что говорит мне Дилан на заднем плане, когда я поворачиваюсь и начинаю идти.

– Пошли вы все, – бормочу себе под нос, когда иду на выход.

Не успеваю перейти улицу от бара, как кто-то обхватывает мое плечо рукой. Я поворачиваюсь и вижу Люси.

– Дорогая мне так жаль! Я все видела, я пыталась утихомирить Дилана, но он лишь отмахнулся от меня! Сволочь! – начинает тараторить Люси.

– Ничего, все в порядке! Правда, я больше не могу терпеть этот беспредел. Не ругайся из-за меня с Диланом.

– Но ты же останешься без работы…может мне позже попытаться с ним поговорить.

– Нет, я не вернусь в этот бар, Люси. Ни за что! – протестуя я, пребывая все еще на волне вспыльчивости.

– Понимаю…слушай, если тебе все же что-нибудь понадобится, пожалуйста, позвони мне. Ты мне очень нравишься Лана, я хочу тебе помочь…

– Ох, спасибо тебе! – обнимаю девушку и мчусь домой, как будто от этого зависит моя жизнь.

***

Джейсон заходит ко мне в комнату, хочет убедиться, что я хоть что-нибудь поела за этот день. Последнее время он забирает полные тарелки еды обратно.

– Мел, тебе нужно поесть, ты посмотри на себя, от тебя осталась кожа да кости! Умоляю…

– Не могу, – шепчу я, все также продолжая смотреть в окно.

– Ты же знаешь, если он узнаёт, что ты ничего не ешь, он подключит тебя к капельницам, – продолжает шепотом. – И ты уж точно ничего сможешь сделать.

– Знаю, – говорю я.

В этот момент дверь с грохотом распахивается, и в комнату врывается Адам. Его лицо искажено яростью, глаза горят, как угли, а кулаки сжаты так, что костяшки побелели.

– Что, черт возьми, ты тут делаешь? – гневным голосом спрашивает Адам, смотря на Джейсона.

– Босс, я принёс ей еду, – оправдывается он, указывая рукой на поднос.

– Вышел вон, еду забери.

Джейсон замирает на мгновение, его взгляд скользит ко мне, полный смеси жалости и страха. Затем, не сказав ни слова, он разворачивается и выходит, плотно закрывая за собой дверь.

– Какая же ты шлюха! – его голос режет, как хлыст. – На колени, быстро!

Меня опять начинает сотрясать всепоглощающая дрожь.

– Адам, пожалуйста…

– Адам, пожалуйста, – издевается он надо мной. – Дважды повторять не буду!

Мне ничего не остаётся, как выполнить его очередной приказ. Медленно сползаю с кровати на пол, и сажусь перед ним на колени.

– А теперь соси его, – приказывает он, доставая свое оружие и прицеливаясь им, мне в рот.

Я хочу, чтобы, чтобы все закончилось.

Мой мозг повторяет ту же мысль.

Я хочу, чтобы все закончилось.

Мне хочется сопротивляться. Чтобы вызвать у него вспышку гнева. Подталкивать его, пока он не причинит мне боль, до такой степени, чтобы со мной покончить. Это было бы проще всего сделать.

Это решение, к которому я продолжаю возвращаться. Независимо от того, сколько бы раз я ни продумывала эту проблему, есть только одно решение. Есть только один способ решить ее. А это значит полностью исключить себя из уравнения.

Но мой мозг и мое тело находятся в разных плоскостях. Я делаю, как он хочет, хотя мой мозг сопротивляется этому. Речь здесь не идёт о подчинении или даже о страхе. Ни то ни другое уже не резонирует со мной.

Здесь нет ни гордости, ни морали, ни даже силы. Он вытащил это прямо из меня. Прямо сейчас, единственное, что у меня осталось, это мое чувство самосохранения. Это моя естественная реакция.

Биологическая потребность защитить себя.

Я поднимаю на него глаза, на мужчину которого когда-то считала красавцем, прекрасным принцем, моим спасителем. Теперь же когда я смотрю на него, от прекрасного не осталось и следа. Ничего, кроме пустоты и чёрной дыры всепоглощающего безумия в облике человека.

Я начинаю сосать его оружие, вкус масла и метала, проникает в меня. Звук, похожий на отвращение, вырывается из моих легких, прежде чем я успеваю подавить его. И Адам будто срывается с цепи.

У меня даже нет времени обдумать последствия того, что я только что сделала, прежде чем он швырнул меня в стену. Удар дезориентирует меня, и все, что я могу разглядеть – это очертание его размытой фигуры, когда он приближается ко мне.

Он вжимает меня в пол и бьет снова и снова, сильнее с каждым ударом. Это даже больше не больно. Я ничего не чувствую, когда он бьет меня. Мое тело нашло способ дистанцироваться от боли.

Адам заваливается на меня, сминает мои щёки и смотрит мне в глаза.

– Скажи, что любишь меня, – словно одурманенный, требует он.

Из последних сил я просто смотрю на него, во мне ничего не осталось, не осталось сил, чтобы как-то сопротивляться, проще всего сдаться и сказать все, чего он от меня хочет.

– Мелани, скажи…

Рыдание срывается с моих губ, и в этот момент Адам опускается на меня, полностью поглощая меня своим телом. Он прижимает меня к себе, мое тело пропитывается жаром его тела. Отчего мне становится ещё хуже. Он делает судорожный вздох возле моих волос.

А потом ещё один.

Он втягивает в себя мой запах, словно это все, что он когда-либо желал. Его набухший член вонзается в меня через одежду, когда он сильнее прижимает мое маленькое тело к полу.

– Ответь мне! – требует он.