– Ты выбираешь всех, кроме меня. Любого существующего урода на планете. Но не меня. Зануда Остин, шлюха Стив, гребаный Уилл, сраный Митч. Парад уродов, твою мать. Все, кроме меня. Даже Максвелл!

Её лицо застилает удивление, а вокруг нас собирается любопытная кучка пьяниц. Тащите попкорн, сейчас будет драма.

Она пинает мою ногу, и я сдерживаю улыбку. Вот это уже больше похоже на Одри.

– А ты? Ты выбрал меня? Нет, Кросс, ты трахнул меня и свалил со словами «это ничего не значит»! Чего ты ждёшь? Что я расстелюсь звёздочкой перед тобой? Буду целовать газон под твоими ногами? Или я должна ползти за тобой, как будто ты последний парень на планете? Очнись наконец, у меня есть гордость!

– Я ответил тем же. Ты не выбрала меня – я не выбрал тебя. Ещё вопросы?

– Перед тем, как очередной раз пошлю тебя, скажу: я начала встречаться с Остином после твоих слов. Можешь считать, что сам меня подтолкнул.

– Ты начала с ним до того, как что-то было со мной. Теперь улови суть: никому не нравится быть одним из. Общаешься с ним – трахнешься со мной, будь готова, что тебя тоже кинут за борт.

– Ты в своём уме?! – шипя, шепчет она. – Ты бросил меня после первого секса! Я не побежала за тобой и оказывается, в этом моя вина!

– Я не бросал. Всё изначально было понятно и ты была согласна. Чего ты ожидала, Одри? Что в пятнадцать на всю жизнь?

– Только послушай себя! Ты хотел, чтобы это ничего не значило и ты получил желаемое. Я не бегаю за тобой и не преследую, ты волен делать всё, что захочешь. Но ты чёртов эгоист! Ты запутался и решил, что это моя вина, что я должна разгребать твоё дерьмо!

– Я не просил.

– Тогда оставь меня в покое, не приходи ко мне!

– Не могу.

– Боже, да ты спятил! Что тебе ещё нужно?! Поскакать перед тобой на задних лапках? Или, может, мне тоже нужно отсосать тебе в туалете, чтобы ты забыл, как меня зовут?

– Хвалю за проявленную инициативу, но нет.

Одри хватается за голову и закрывает глаза. Она втягивает воздух и медленно выдыхает. Её глаза снова открываются, и я не вижу в них ничего. Плохой знак.

– Несколько минут назад ты предложил пойти и трахнуться в туалете, – сухим тоном напоминает она. – Что тебе нужно? Чего ты хочешь? Почему я?

– Мне просто нравится рушить твою жизнь. Без причины.

И-и-и-и, приз за лучшее враньё по праву достаётся мне!

У меня всегда была причина оставаться вблизи. Хочу или не хочу, но не могу держаться в стороне, это невозможно. Одри магнит для меня, вторая сторона моей медали. Тут работает принцип либо со мной, либо ни с кем. Я всегда знаю, что происходит в её жизни. А ещё я знаю, кто помог Остину расстаться с ней по переписке и сверкать пятками. Я на многое готов, чтобы всё оставалось по-моему. Вот такой я эгоистичный козёл, осудите за это, потому что не чувствую сожаление и ни капли не раскаиваюсь.

– Пошёл ты!

Она разворачивается и марширует к выходу, а я снова поднимаю руку за спиртной добавкой.

Дерьмовый день и худшее в нём то, что подкидываю дрова в пламя. Так уж вышло, что я всегда топлю корабль целиком. Есть во всём этом кое-что положительное: со дна только один путь – наверх.

– От них одни проблемы, – сипит за соседним столом мужской голос.

Я смотрю на помятое лицо и фыркаю.

– Оставь при себе своё жалкое мнение. Мне насрать. Я не тот, за чей счёт опохмелишься или добьёшь.

Мужик извергает проклятия, на которые плевать ровным счётом так же, как раньше. Я лишь надеюсь, что не стану его подобием и обещаю себе, что это последний стакан на сегодня.

Глава

12.

Одри

Daughtry – Outta My Head

– Это мне?! – не скрывая восторг, спрашиваю я, удерживая мобильник между ухом и плечом.

Мелодичный смех Митча мурашками расползается по коже.

– Всё тебе.

Из груди поднимается счастливый визг, который тонет вместе с носом в цветочных бутонах. Я обнимаю круглую коробку, половина которой цветы, а вторая клубника в шоколаде. И то, что она в шоколаде – мелочь. Митч не знает, что я не приверженица сладкого. К сожалению, мне не досталась сверх способность лопать сладкое и оставаться стройной, а вот понюхать булочку и после ещё год плакать из-за цифр на весах – это про меня.

Я мечтательно вздыхаю.

– Имей в виду, я могу привыкнуть и тогда запросы начнут расти.

– Всё зависит от их адекватности. Меня не пустят в космос за звездой. Могу попробовать, но сомневаюсь в успехе.

– Сойдёт, – улыбаюсь я. – Обойдусь без звёзд.

– Тогда всё под контролем. У меня предложение, и я не знаю, как ты отнесёшься.

– Говори.

– Сегодня благотворительный вечер, я бы хотел, чтобы ты пошла со мной.

Я прищуриваюсь, теребя шёлковую ленточку вокруг коробки.

– И всё?

– Да.

– Сколько у меня времени?

Митч берёт несколько секундную паузу.

– Два часа.

Мне приходится сильно закусить губу, потому что эти два часа должна была потратить на подготовку и пробы. Я не могу отсиживаться и ждать, пока меня заметят. Хочешь получать предложения и быть на счету – начинай действовать. Вот, каковы были планы.

Я не в силах разорваться, желая всего и сразу, но выпаливаю раньше, чем думаю:

– Хорошо.

– Тогда заеду к шести, – в голосе Митча проскальзывают бодрые нотки, отрезая все пути обратно.

Я бубню что-то наподобие «созвонимся» и бросаюсь к шкафу.

Джинсы, блузка, туфли и помада – весь арсенал, благодаря которым можно добиться мирового успеха и даже симпатии со стороны комиссии. Волосы оставляю в лёгкой небрежности, перебросив на одну сторону и стараюсь улыбнуться отражению как можно очаровательнее. Улыбка – лучшее из оружий.

Я поворачиваюсь к Лав, которая всё это время наблюдала за мной с толикой замешательства.

– Ну, как? Сойдёт для программы новостей?

В зелёных глазах появляется одобрение, а на губах намёк на улыбку.

– Я бы хотела быть уверенной и красивой, как ты, – тихо говорит она, придвинув ноутбук ближе.

Я окидываю её недоверчивым взглядом.

– Знаешь, я думаю, что ты красивая, просто боишься быть в центре внимания из-за чужого мнения. Тебе стоит бороться со страхом. Самообман уничтожает самооценку получше чужого мнения. И в первую очередь, избавься от всех мешковатых футболок, они убивают фигуру.

– Ты… – она поджимает губы, словно боится договорить, но я, кажется, догадываюсь и поэтому подсказываю:

– Помочь?

Она отрывисто кивнула и сжалась в одной из тех самых мешковатых футболок.

– Хорошо, но не сегодня.

Я хватаю сумочку и вылетаю из комнаты, а спустя мгновение – из кампуса.

За время пути едва ли не попадаю под машины. Дважды. Все сигналят и выкрикивают грубости на которые никак не реагирую. Знаю, это моя вина, и лучше бы за время короткой прогулки собраться с мыслями и показать ту, кто подойдёт на роль ведущей, нежели ту, что не может и двух слов связать. Мне нужно это место. И мне нужно показать себя на все сто, а не облажаться, что сейчас очень даже в моих силах.

Взгляд устремляется к полю, мимо которого следую и к знакомой фигуре в толпе парней.

В горле пересыхает.

Я заставляю себя отвернуться, но, когда делаю это, глаза возвращаются и продолжают пялиться.

Проклятие!

Трэвис расставил кулаки по бокам и свёл брови, слушая, полагаю, капитана. Мне открывается лишь одна сторона его лица, но всё равно замечаю сосредоточенность и собранность, которые он обычно выражает, как будто легко может переключиться от безудержного смеха к каменному выражению. Во мне горит зависть, потому что я не такая. Чтобы остыть, обычно приходится вымещать гнев на любом из попавшихся предметов, даже если придётся избить стул. Такое уже было. Я знаю, о чём говорю. И с недавних пор прогуливаюсь по кварталу или всемирной сети, в поисках чего-то привлекательного. Того, где можно выпустить пар. Айкидо, например. Хороший способ бить кого-то и не попадать в неприятности. А я очень люблю неприятности.

Я увеличиваю шаг, изучая самую простую футболку, обтягивающую его рельефное тело. Чертовски плохая идея это делать.

Огромный минус Трэвиса в его привлекательности, о которой он тоже осведомлён. Второй минус – загадочность. Хочется разгадать, узнать его, получить ответы, но я имею опыт и знаю, что результат не понравится. Именно в данную секунду напрашивается вывод, что когда-то меня шибануло не так уж и хорошо, если пялюсь сейчас. Но ведь это не запрещено? Все мы время от времени можем смотреть в сторону Феррари, но это не означает, что пойдём и купим её. Какой бы красивой не была машина, внутри неё индивидуальный характер. Характер Трэвиса желает лучшего. Он такой же скверный… как, ладно-ладно, мой.

К счастью, успеваю отвернуться до того, как почувствую его взгляд на затылке. Небеса сейчас распевают Аллилуйя, и я готова подключиться к псалмам.

Я быстро перебираю ногами по насыщенному светом коридору, вдоль которого расположились белоснежные колонны, на расстоянии между ними успеваю зацепить картины, в основном это постеры фильмов. Каблуки туфель стучат по тёмно-синей плитке под ногами, эхом отражаясь в стенах, под их ритм подстраивается клокот сердца. В конце концов, подходя к двери, жизненно важный орган ощущаю в горле. Лав явно поторопилась с выводами, завидуя уверенности, которую не испытываю сейчас. Меня одолевает страх и нервозность, а это худшие спутники на прослушивании. Не представляю, как Ви смогла что-то выдавить настолько хорошо, что получила роль. Сейчас хочется закрыть глаза и открыть уже тогда, когда всё пройдёт. Нельзя облажаться. Как бы сильно ни хотелось, но не будет второго шанса произвести первое впечатление. Это же грёбаная мечта быть в числе школы искусств Тиш⁵. Мне откроются двери во многие компании, если буду в числе студентов, участвующих во вне учебных кружках. Сейчас тот самый случай, когда сдохни, но сделай.

Выполняю дыхательное упражнение и переступаю порог, попадая в помещение со столиками, за которыми ерундой страдают такие же желающие, как я.

Отлично, стоит вспомнить, что такое конкурентоспособность. Я едва ли не свернула шею, чтобы попасть в школьную группу поддержки, а тут придётся задействовать только улыбку и связную, чётко поставленную речь, без прыжков, шпагатов и помпонов.

Я падаю за один из столов и достаю телефон, прося поддержки у лучшей подруги. Она должна прилететь со дня на день и это как бальзам на душу.

Ви отзывается спустя минуту, отправляя собственную фотографию с лучезарной улыбкой на фоне доставшейся тёткиной мини квартиры.

Из меня вырывается сдавленный писк, на который обращают внимание окружающие.

Я подавляю желание подпрыгнуть до потолка и пишу: Получается, мы не увидимся ближайшие сутки.

Печальный эмоджи в конце предложения ставится автоматически. На ожидаемый вопрос, издаю тяжёлый вздох и набираю: Потому что ты всё это время будешь занята Максвеллом, а у меня вечером что-то вроде свидания и общественного мероприятия.

И я снова получаю вопрос, потому что ещё недавно на сегодняшний вечер не было грандиозных планов. Коротко рассказываю о предложении Митча и успеваю отправить, прежде чем услышу своё имя.

Вскидываю голову и вижу мужчину возрастом двадцати пяти. Он выглядит так, словно является студентом и в то же время окончившим университет. Возможно, ни в одном из предположений не ошибаюсь, студентом можно быть в любом возрасте, в распоряжении не только бакалавриат, но магистратура и аспирантура. Его миндалевидные глаза оливковым цветом устремляются в мою сторону, как только отрываю задницу от стула. Они оценивающе скользят по моему телу, порождая неприязнь. Я ненавижу, когда оценивают телосложение, но не в силах влиять на мужские повадки пещерных людей.

Он поправляет ворот рубашки постельного голубого оттенка, как будто она и так не на месте, после чего жестом приглашает подойти.

Именно его интерес заставляет выпрямить спину и забыть о страхах. Некоторым стоит наглядно показать, что у девушки имеется не только вагина, в которую можно сунуть член, но и мозги, которыми она умеет пользоваться.

Приглашение проходить так и не получаю.

Мне вручают лист с тремя новостями-анонсами.

– Пятнадцать минут на подготовку, – сообщается мне.

Улавливаю нотки высокомерия в голосе и мысленно называю парня Мистером Мудаком в рубашке. И, безусловно, в тех же мыслях посылаю его в задницу. Если первое впечатление можно произвести повторно, то он заочно завалил вторую попытку. Но вариантов не так уж и много. Я обязана научиться держать лицо и сохранять невозмутимость. Боже, это будет сложно. Уже известно, что я не всегда могу спрятать язык за зубами, когда дело касается мудаков, лучше сразу рубить топором.

Я возвращаюсь на прежнее место и абстрагируюсь от внешнего мира. Существует только текст, который необходимо отточить и получить за это бурные овации.

Университетские новости не такие уж и сложные в чтении. Не были вручены слова, о существовании которых раньше не имела понятия, поэтому память начинает работать режиме нон-стоп. В конце концов, к поставленному времени готова попросить сигаретку и закурить. Накатывает волнение, орошает тем самым адреналином, по которому скучаю. Я буквально чувствую, как кровь носится по венам, предвкушение чего-то неизведанного, сладостью крутится на кончике языка. Я далеко не консервативный человек, мне всегда требуется что-то новое. Папа гордится подобной чертой моего характера. Он говорил, что не нужно перенимать выражение «не умеешь – не берись». Наоборот, не умеешь – берись и изучай.

Он чертовски прав. Я умру со скуки из-за стабильности. Мне нужно балансировать на грани провала и успеха, в этом заключается жизнь: взлёты и падения. Американские горки. Качели. Неизвестность. Тернистость.

Уже знакомое лицо появляется в поле зрения, приглашая внутрь.

Я чувствую себя готовой свернуть горы и попросить ещё одну сигаретку после этого.

В просторной студии нахожу ещё четверых таких же парней и все они не отличаются ничем от первого, разве только оттенками рубашек.

Чёртово везение!

Это будет легко, если случайно не наступлю на их тонкое мужское эго.

Обнажаю одну из припасённых вежливых и в то же время очаровательных улыбок, на которые только способна. Улыбайся, – как говорил папа, – это введёт противника в заблуждение. Мой отец, может быть, человек мира, гармонии и всего того, что таится в радужном мире хиппи, но я всё равно склонна доверять его подсказкам и наставлениям. Они всегда работают.

Моя улыбка становится настоящей, когда вспоминаю кулон с символом пацифик, который подарила ему ради забавы и который он хранит по сей день. Папа способен заменить на посту Иисуса, чтобы тот взял отпуск и ни о чём не беспокоился. Удивительно, что у него родилась я, возможно, это заслуга мамы, которая более строга к моим выходкам. От неё никогда не получаю снисхождение.

Занимаю кресло за столом в виде полумесяца и спокойно реагирую на яркий свет и камеру. Пару месяцев назад я выходила на сцену с кучей зрителей в зале, способны ли меня напугать четыре человека с членом между ног? Вряд ли. Я была в короткой юбке чирлидерши в кругу напичканных тестостероном парней и выжила. Я прошла огонь, воду, медные трубы и ежедневные шутки с сексуальным подтекстом. Некоторые даже понравились, поэтому поднимаю табличку с оценкой десять из десяти.

Без запинки и волнения произношу всё то, что было на листочке и с лёгкостью пёрышка завершаю «эфир».

Хочется расплакаться от гордости за саму себя. Меня распирает на части и к собственному удивлению, не задумываюсь о том, прошла ли пробы. В эту секунду важно лишь то, что справилась и справлюсь ещё тысячу раз. И, конечно, каждого награждают крылатой фразой «мы примем решение» или «мы вам перезвоним». Я не исключение. И мне плевать.

Я покидаю стены студии и уже на выходе врезаюсь в мужскую грудь, витая в облаках. Отшатываюсь назад и окрылённость как рукой снимает.

Его глаза насыщены чистотой светло-серого, а это означает нейтральность. То же самое, что сравнить с голубым небом без единого облачка. Белая футболка в некоторых местах грязная и практически вся влажная. Глупее и не придумать, ведь он был на тренировке. Разве были сомнения, что Трэвис не вернётся в прежнюю футбольную гавань? Нет. Он там как рыба в воде.

Я возвращаю взгляд от его груди к лицу.

По-хорошему стоило бы делать ноги, но я не всегда слушаю голос разума, поэтому выпаливаю:

– Уже успел сломать чьи-то кости или сегодня это не в твоих планах?

Усмешка украшает его губы, в глазах сияет озорной блеск, а не серебристые клинки. От него веет потом и парфюмом, и я почему-то нахожу в этом аромате что-то притягательное, знакомое. Ладонь чешется запустить пальцы во влажные и растрёпанные волосы. Совсем из ума выжила, если ощущаю всё это к Трэвису. Не позволяю себе углубляться и не дожидаюсь ответ, тут же выдаю следующее:

– Ух ты, да ты в хорошем настроении. Полагаю, потому что всё-таки отнял чью-то кость и теперь можешь возродить тёмного Лорда. Пришлёшь приглашение на кладбище?

– С чего ты взяла, что я в хорошем настроении? – растягивает Трэвис, смотря на меня без обычной снисходительности.

– По глазам вижу.

Я обхожу его массивную фигуру и направляюсь к выходу из здания, а лучше бы бежала и торопилась на встречу с Митчем. Дополнительно корю себя за то, что ляпнула про глаза. Не о тех глазах, волосах и тем более аромате должна думать. Но ничего не могу поделать, всё работает на уровне подсознания. Я не в силах дать логическое объяснение за притяжение к нему, оно нежеланно и с ним можно бороться.

– Думаешь, что знаешь меня? – бросает вдогонку Трэвис.

– Нет и не хочу, – не оборачиваясь, отвечаю я.

– Ох, ну, да-да.

Я уже на верном пути свернуть за угол, как слышу:

– Твои глаза тоже о многом говорят. Ты читаешься как открытая книга, Одри. В тебе нет загадки.

– Купи сборник головоломок и отведи душу. А лучше найди загадку.

– Слова истиной истерички, – смеётся он.

Показываю средний палец и скрываюсь за углом, но всё равно слышу его громкий голос.

– Оставь при себе. Понадобится сегодня вечером, когда очередной раз будешь думать обо мне.

– Мудак, – проговариваю себе под нос.

Сквозняк отвешивает пощёчину, когда резко открываю дверь и выхожу на улицу. Хочется, чтобы холодный ветер остудил пылкий нрав и адреналин, который вновь ощутила благодаря перепалке с Трэвисом, но знаю, что это всего лишь надежды. На фоне испытываемого ругаю себя за то, что не вышла из студии несколькими минутами позже, в таком случае столкновение с Трэвом можно было избежать. Мне не нравится тот слабый трепет, который чувствуется после или рядом с ним.

Не нравится быть причиной крушения поезда? – на зло вспоминает разум.

Я хмурюсь и прибавляю шагу, но убежать от мыслей никогда не получалось. Они догоняют и продолжают насмехаться голосом Трэвиса. Вечер пойдёт насмарку, если продолжу в том же духе.