На небольшом пространстве разместилось несколько кабинок, напротив которых широкая гранённая столешница с золотистыми мойками и зеркала. Вряд ли мужчинам нужно столько отражающих поверхностей, но кто я такой, чтобы судить?

Я мою руки и поправляю чёрную рубашку.

Даже если моя проводница передумала, я с удовольствием поизмываюсь над Одри, задержавшись в одиночестве.

Тихий стук в дверь заставляет улыбнуться. В одиночестве я не останусь.

Каштановые волосы, собранные в хвостик на затылке, появляются первыми.

– У тебя же нет девушки, – утвердительно произносит она, появляясь полностью.

Я быстрым взглядом окидываю стройное тело, хотя не могу отделаться от скудного чувства, подсознательно сравнивая с изгибами Одри. Белая рубашка скрывает небольшую грудь, юбка-карандаш держится на узких бедрах. Скучно, но создано для подобного рода заведений. Стоит дополнить очками, красной помадой и карандашом в пучке из волос, как всё заиграет совсем другими красками, прямо-таки фантазии школьника-девственника.

– Я бы не просил провожать, будь это так.

– Трэв, ты можешь быть тем ещё мудаком-изменщиком, – её голос приобрёл смелые октавы, это импонирует.

Я поднимаю бровь.

– Пришла поболтать?

– Хочу расставить точки над i. Я видела, что ты танцевал с девушкой.

– И тем не менее, посылала намёки, поводила до туалета и вернулась сейчас.

– До того, как вы танцевали, – настойчиво замечает она, словно пытается убедить себя.

– Но ты тут, и ты понимаешь, что мы не пересечёмся завтра, послезавтра или через неделю.

В её глазах появляется любопытство.

– Не настаиваю на повторной встрече, но спрошу, с чего бы такая категоричность?

– Я улечу завтра и не верю в отношения на расстоянии.

– Сойдёт. Ты хотя бы имя моё запомнил?

Я остаюсь честным и жму плечами.

– А нужно?

Клянусь, девяносто девять процентов девушек уйдёт, если будешь говорить с ними в подобной манере и прямолинейно. Но она остаётся и более того, расстёгивает верхние пуговицы рубашки. Мне ещё никогда не было так просто, поэтому слегка обескуражен.

– Ванесса, – напоминает она, встав рядом и подставив руки под кран, из которого тут же бьёт струя воды.

Девушка смачивает изгиб шеи, наблюдая за мной в отражении зеркала.

– И у меня пятнадцать минут на перерыв.

– Чертовски легко с тобой, это настораживает.

Она расставляет ладони по поверхности столешницы, оттопыривает попку и выгибает спину. Её розовые губы складываются в улыбку.

– Мы хотим друг от друга одного, зачем усложнять?

Я больше не жду. Провожу пальцами вдоль позвоночника, улавливая, как меняется её дыхание, и сую под юбку, провожу пальцами между складками и улыбаюсь.

– Такая мокрая, – хрипота в моём голосе выдаёт желание, и одной ловкой сменой положений она оказывается между мной и раковиной.

Девушка издаёт сдавленный стон и прижимается к моему набухшему члену плотнее.

– Не дразни, – отзывается она и резко разворачивается, в следующую секунду оказываясь внизу.

Её большие глаза смотрят на меня снизу вверх, указательный палец скользит по пряжке ремня.

– Ловко, – усмехаюсь я.

Она смело расстёгивает ширинку и рывком стягивает брюки.

В потемневших глазах вспыхивает пламя, в следующую секунду она огибает тонкими пальчиками затвердевший член и делает медленные, томящие движения, из-за чего шиплю.

– Черт!

Я закрываю глаза и наслаждаюсь.

По спине пробегается волна возбуждения и приливает к паху. Её розовые губки на моём члене скользят по всей длине и вновь возвращаются к основанию, на смену им приходит язык, которым она следом облизывает головку. На секунду задаюсь вопросом, каким могу быть, но уже спустя мгновение подобные мысли исчезают. До этого нет дела. Я не из той эпохи, когда, взяв за руку объявляют о семейном положении. Секс обесценен ровным счётом так же, как брак.

Расставляю ладони по столешнице перед собой, чтобы не рухнуть и наблюдаю, как двигается макушка. То ещё зрелище, когда перед тобой смелая, а не зажатая девчонка. Я никогда не был ярым ценителем скромности.

– Так хорошо? – спрашивает она, продолжая двигать рукой.

– Не болтай.

Она кивает, и лукавая улыбка трогает её губы.

Черт меня дери, она улыбается, когда сосет мой член!

Сдохнуть можно!

Это будут те ещё пятнадцать минут, потому что главный подарок этим вечером, как оказывается, ждёт вовсе не именинника, а меня.

Глава

11.

Трэвис

NF – I Miss the Days

Мне не нравится эта западня.

Родители сидят напротив друг друга за обеденным столом, и надеюсь, не из-за моего вчерашнего родео в туалете. Нас не видели, по крайней мере, я так думаю. И у меня нет номера телефона партнёрши по веселью, чтобы уточнить подобный нюанс.

Я встречаю взгляд отца.

Он смотрит на меня, как будто заранее ищет поддержку, и нервно теребит манжет рубашки. Но я всё ещё не понимаю в чём, черт возьми, дело. Хотя бы понятно, что причина не во мне, потому что в таком случае ребята, хлопающие по плечу, требуется мне, а не ему. Не менее прискорбное выражение на лице мамы. Они оба выглядят поникшими. В глазах грусть и некая паника, которая ослепляет вспышкой света, стоит им переглянуться.

У меня нет желания и тем более терпения ждать у моря погоды. Я не выдерживаю молчаливую паузу.

– Что происходит?

– Сын, есть разговор, – отец переглядывается с мамой и натянуто улыбается.

Я припадаю к проему и складываю руки на груди, позволяя им вывалить новости.

– Мы решили развестись.

Мне кажется, меня оглушает волной ультразвука так, что из ушей кровь готова биться фонтаном.

– Что ты сказал? – собственный голос кажется чужим, как будто за меня говорит эхо.

– Мы разводимся.

Ко мне возвращается способность выражать эмоции. К сожалению, они далеки от радостных ликований.

Я раздражённо фыркаю и выглядит это как плевок.

– Да вы, мать вашу, оба прикалываетесь!

Но это не гребаный прикол, судя по их лицам.

– Послушай, иногда людям лучше разойтись, – мягко доносит мама. – Их отношения изжили себя, как, например, наши, Трэвис.

Испытывая неимоверный гнев, кипящий под кожей, с дури швыряю вазу, которая оказывается маминой любимой. Стекло разлетается на мелкие осколки, но мне нет до этого дела.

– Трэвис… – снова начинается она, но я выставляю руку вперёд, останавливая будущие аргументы, оправдания и всё последующее припасенное ими дерьмо.

– Нет, – я стискиваю зубы. – Отношения, черт возьми, не могут изжить себя! Такое невозможно. Это сраное оправдание!

Я переглядываюсь между ними, не скрывая бешенство, граничащее с ненавистью.

– Два взрослых человека не могли удержать на плаву собственный брак, прикидывались, что всё, мать вашу, шикарно! Семейка из рекламы сока, усраться можно от счастья! Да нас можно печатать на обложке Family Circle⁴!

– Трэв… – суровый тон отца не пугает, я лишь небрежно отмахиваюсь.

– О, да мне плевать, даже не пытайся утешить или как там это называется. Давайте лучше решим, кому я теперь достанусь. Кто будет брать меня по выходным?

– Ты всё преувеличиваешь, – тихо вздыхает мама, сцепив пальцы в замок так же, как я зубы.

– А знаете, разводитесь. Насрать. Вы оба слабые, как подошва на моих кроссовках.

– Милый, мы…

– Заканчивай, я не хочу слушать ваше дерьмо. Вы не смогли или не пытались дать друг другу второй шанс. Вы не перекинете ответственность на меня. Я не буду ничего решать. Мне плевать, делайте, что хотите, я сваливаю отсюда.

Зашибенно! Просто охренительно!

В одиннадцать утра я хочу спалить родительский дом к чертям собачим, чтобы уничтожить ложь, которой накормлен и которая преобразовалась в тошноту. Через несколько часов самолёт, а я бы с удовольствием воспользовался услугами частного лайнера уже сейчас.

Я забираю привезённые вещи и покидаю стены дома, не желая слушать голоса родителей и тем более смотреть в глаза.

Поверить не могу, что не увидел разлад. Что был слеп по отношению того, что происходит прямо перед носом. Этим двоим можно выписать Оскар за лучшую игру в счастливую семейку, интерес лишь сколько вообще это длилось. Будет апогеем, если с момента моего рождения. Слова мамы о том, что отношения могут изжить себя – не переставая крутятся в голове. Это как признание в том, что вы не пытались, не искали точки соприкосновения, не обзавелись чем-то общим. Тем, что могло стать лекарством для брака и его сохранения. Забавно, как легко люди отказываются друг от друга, придумав самое банальное оправдание, типа «мы разные люди», мои, кстати, подошли с особенной изобретательностью. Дело не в том, что вы разные люди, все вокруг разные люди вопль до индивидуального отпечатка пальца, а в том, что вы не хотели или не пытались создать свой мир.

Я захожу в первый по пути бар и начинаю с тяжёлой артиллерии.

– Виски.

Либо моё мрачное настроение, либо такое же выражение лица делают своё дело. Никто не спрашивает документы.

Одним махом осушаю стакан и кручу его между пальцев, уставившись в одну точку на неопределённое количество времени, словно какой-то псих. Так или иначе, я положил огромный хрен на каждого. Удивительно, как какой-то захудалый бар с пьяницами может стать местом, где уютнее, чем в доме, в котором вырос.

Я беру ещё один стакан и меняю стул у бара на столик с диванами у окна.

– Дерьмо, так это ещё не все сюрпризы на сегодня, – не скрываю раздражение, когда напротив свою задницу усаживает знакомое лицо.

Я делаю большой глоток, желая подавиться с сдохнуть на том месте, где сижу.

Вселенная не проникается ко мне милосердием. Кажется, всё накопленное она решила вывалить именно сегодня и именно на меня.

Я впиваюсь взглядом в урода напротив. Его карие глаза тоже растерянно не бегают по обстановке. Они смотрят в мои с вызовом и издёвкой. Держу пари, молитва, чтобы кто-то из нас откинулся или под задницей разрезало землю, открывая ворота напрямую в ад, не сработала.

– Выглядишь так, будто готов кого-то убить, – с ухмылкой замечает Стив.

– Какой ты чертовски догадливый, – саркастично бросаю в ответ. – Свали на хрен, пока этим кем-то не стал ты.

– Я тут из-за тебя вообще-то.

Я хочу сделать новый глоток, но стакан так и не достигает рта. Он замирает у губ. Сколько прошло времени? Сколько я пялился в стену?

Парень напротив играет бровями.

– Они попросили Одри, но она вернётся только через час, поэтому попросила меня присмотреть за твоей задницей, глотающей крепкий алкоголь во время позднего завтрака.

Я закидываю голову назад и разражаюсь смехом. Он звучит фальшиво, злорадно.

– Ох, да, подожду, когда они узнают, что она заслала ко мне своего сомнительного дружка. Их маленькая любимица поменяет о себе мнение.

Стив откидывается на спинку дивана. Растянув руки по бортику, он смотрит на меня с ухмылкой, как будто что-то понял.

– А тебя это беспокоит? Переживаешь, что был у неё после тебя?

Я допиваю остаток жидкости и со звоном ставлю стакан на стол. Рука поднимается вверх, тем самым, заявляя о добавке.

Теперь нужно некоторое время, чтобы переварить то, что мог ошибиться и Одри всё же была с кем-то. Лицемерно с моей стороны, потому что сам не являюсь верным рыцарем в сияющих доспехах. Более того, меня интересует ещё кое-что, например, что он посвящён в тонкости наших взаимоотношений.

– Твой член не способен взволновать меня, – в конечном счёте, всегда можно обороняться ложью. Отчасти, меня действительно не волнует его сексуальная жизнь, она красноречива так же, как и моя.

– Но, если он будет находиться внутри Одри, ты проникнешься интересом.

– Как видишь, мне до сих пор насрать. Делай выводы.

Стив замолкает, но по его губам продолжает бегать раздражающая усмешка. У мудака отсутствует инстинкт самосохранения, а я переполнен желанием выплеснуть злость. Он мог стать хорошим вариантом для драки, лучший противник из имеющихся вокруг, но Одри души не чает в ублюдке. Я не готов выпускать пар и усугублять, жертвовать тем крошечным светом, что остался внутри неё по отношению меня. Она не приехала сама, но подумала о том, чтобы кого-то приставить. Ей не плевать, это немного радует.

– Так что, Кросс?

Я приподнимаю бровь и принимаю новый стакан с выпивкой.

– Что скажешь?

– Посвяти меня в детали вопроса, – жидкость всё ещё обжигает горло, но уже не так, как первый стакан.

Стив смотрит на меня, улыбаясь во все тридцать два белых.

– Ты с ума по ней сходишь, – он качает головой и издаёт смешок.

– Я бы не сидел тут с тобой, будь это так.

– А что бы ты делал? Сворачивал горы ради неё?

Я нехотя киваю.

– Так и есть, но получается, что мне насрать. Забирай и наслаждайся, пока не надоест.

– Без проблем, тебе-то не светит.

– Думаю, ты сам знаешь, что у меня нет проблем с сексом, как и у тебя.

Он щёлкает пальцами, как будто пришёл к какому-то выводу.

– Трахнуть какую-то малознакомую девчонку не проблема, проблема в том, что тебе этого недостаточно. Это так… выпустить пар, хотя тоже не весь. Чтобы угомонить это чувство, тебе нужна Одри. Секс – это не только физически, но и эмоционально. Ты не получаешь насыщение и остаёшься голодным. Всё будет только с ней, потому что хочешь её головой и телом. Даже не рассчитывай, что получится обмануть себя.

– Надеюсь, на сегодня все наставления, Гуру? Или ты всё ещё думаешь, что я собираюсь обсуждать с тобой жизненные трудности?

– Я бы послушал.

– Придётся обломаться, а лучше всего свалить, тем самым, облегчив мне существование.

– Не в моих интересах. Честно говоря, я тут даже не из-за просьбы Одри, а из любопытства.

Стив потирает между большим и указательным пальцами подбородок, вглядываясь в моё лицо. Я закатываю глаза и делаю глоток, чтобы хоть что-то помогло вынести его присутствие. Алкоголь отличный способ, даже если через пару часов не пустят в самолёт и придётся отсыпаться в зале ожидания.

Мой взгляд ползёт по татуировкам на его руках, а разум пытается отыскать хотя бы что-то, что привлекло Одри, потому что вопросов, что привлекло его – нет. К сожалению или счастью, я всё ещё затрудняюсь ответить, что она в нём нашла.

– Хочу понять, есть ли что-то у неё к тебе, – Стив нарушает молчание.

Как точно подмечено, вот это я тоже с удовольствием узнаю.

– С тобой и так всё понятно, хотя… – он продолжает рассуждать, не дожидаясь ответов от меня. – Мне бы понять логику, которой руководствуешься и причину, почему отказываешься.

– Клянусь, тебя озарит, когда свалишь.

Его взгляд поднимается выше и останавливается над моей головой. Уголок губ парня дёргается.

– А вот и она.

Я резко оборачиваюсь и упираюсь глазами в девушку, вышагивающую мимо столиков с такими же ценителями спиртного. Дерьмовое утро может быть не только у меня.

– Спасибо, что выручил, – Одри обнимает Стива, и он привлекает её ближе, ухмыляясь мне.

Я показываю средний палец и беззвучно говорю:

– Ешь дерьмо.

Стив игнорирует и поднимается на ноги, награждая её такой очаровательной улыбкой, что всё выпитое рвётся в обратном направлении. Никогда его не переваривал, и дело не только в их дружбе, а чём-то для меня до сих пор непонятном. Может быть, потому что между нами есть сходство, а я никогда не любил себе подобных.

Он салютует прощание и, сунув руки в карманы джинс, направляется к выходу.

– Я даже не буду спрашивать, какого хрена тут делаешь ты или подослала его, а спрошу, как нашла.

Её янтарные глаза останавливается на мне.

– Программа на твоём мобильнике, которую родители установили в четырнадцать.

И как я забыл? Стоило бы избавиться от этого жучка на хвосте.

Одри продолжает стоять, возвышаясь надо мной. Её длинные ноги обтягивают джинсы, чёрная водолазка заправлена под ремень, тем самым, подчёркивая все нужные изгибы талии и бёдер, ремешок небольшой сумки перекинут через плечо и тянется вдоль тела, создавая ямку между грудей. На несколько секунд взгляд застывает на туфлях с отрытым носком и шнуровкой по центру, после чего возвращается к лицу.

Она отводит собранные в конский хвост волосы за спину и указывает подбородком на стакан.

– И с каких пор ты пьёшь с восходом солнца?

– А с каких пор совершеннолетний мальчик должен отчитываться перед кем-то?

– Ты тоже чувствуешь, чем тут пахнет?

Я иронично поднимаю бровь.

– Твоим дерьмовым чувством юмора?

– Ха-ха-ха, – искусственным смехом, протягивает Одри.

Я допиваю остатки.

– Какого черта тебе нужно? Не помню, чтобы звонил и приглашал присоединиться.

– Вчера предлагал.

Одри бесцеремонно падает на противоположный диван и одним грациозным движением кладёт ногу на ногу. Обожаю язык её тела, сейчас поза читается как закрытая. В случае чего, она готова обороняться.

– У предложения истёк срок годности.

– И? – она ставит локоть на спинку дивана и подпирает висок.

– А? – не могу удержаться, Одри как магнит для засранца внутри меня. Она вытягивает его на поверхность.

– Собрался играть со мной в гласные? – её носик морщится. Это явный признак неодобрения.

– Всяко лучше, но ещё хочется спросить, какого хрена тебе надо от меня?

– Твои родители переживают.

– Так позвони и скажи, что я в норме и счастливого пути.

– Я не уйду.

– Раз уж на то пошло, может, пойдём в туалет и трахнемся? Скрасим время и печаль чем-то приятным.

На этот раз черты её лица не искажает отвращенная гримаса. Она быстро привыкает к скверной стороне моего характера.

– Я бы съездила тебе по роже и ушла, будь другая ситуация.

– Но ситуация дерьмо, не откажешь же убитому горю парню?

– А знаешь, нет. Пошёл ты, Трэв.

Я киваю.

– Вот и отлично. Рад, что мы пришли к единогласному решению.

– Знаешь, – Одри поднимается на ноги и вновь смотрит на меня сверху вниз. – Мне сказали, почему ты психанул, и я не вижу в таком решении ничего, чтобы обозлиться на весь мир. Это решение сложное не только для тебя. Им далось намного тяжелее. Если для тебя важно, чтобы они оставались в отношениях, то будь готов видеть разбитые и несчастливые лица, которые по твоей прихоти живут вместе, в то время как у тебя своя жизнь на другой стороне страны. Ты взрослый мальчик, Трэвис, а ведёшь себя, как тот пятнадцатилетний трус.

– Поздравляю, ты запала на труса.

– И это всё, что ты можешь сказать?

– А ты ждёшь, что я изолью душу в длинном монологе?

– Слушай, в чём твоя проблема? Я до сих пор не пойму, что послужило причиной крушения поезда.

– Ты.

Глаза Одри расширяются. Дыхание учащается, и она абсолютно точно злится, но продолжает держаться. Это мне не нравится. А вот если она запустит стакан в стену – понравится. Мне нравится её вспыльчивость, тогда она настоящая.

– Шути в одного, если не умеешь общаться без сарказма.

Я поддаюсь вперёд и смотрю на неё из-подо лба.

– Не нравится быть причиной крушения поезда? Ну тогда слушай.

Я вытягиваю вперёд ноги и скрещиваю в лодыжках, кладу руки по обе стороны дивана и в упор смотрю на неё.