Цитаты из книги «Как Гитлер украл розового кролика»

С Новым 1935-м! – воскликнул месье Фернан. – С Новым 1935-м! – повторили все остальные. – За нас и за всех наших друзей! – тихо добавил папа, и Анна поняла, что он имеет в виду дядю Юлиуса.

Анна радовалась, что папе интересно с месье Фернаном, потому что с того момента, как пришла последняя открытка от дяди Юлиуса, папа был подавлен и все больше молчал. В течение года открытки от дяди Юлиуса хоть и нерегулярно, но приходили. Никаких новостей в них не было – только выражение чувств. Иногда – шутливые рассказики и всегда – приветы «тете Алисе», то есть папе. Последняя открытка с изображением медведей, как всегда, была адресована Анне, но «тетя Алиса» не упоминалась – никаких пожеланий ей даже в связи с Новым годом. Вместо этого на обратной стороне открытки дядя Юлиус написал: «Чем больше я наблюдаю за людьми, тем больше мне нравятся животные». Он даже не подписался, хотя все и так знали, что открытка от него: у дяди Юлиуса был такой изящный почерк!

Когда они уже сидели в купе, ожидая отправки поезда, Макс вдруг спросил: – Папа, как ты думаешь: тот носильщик случайно перепутал поезда? Или специально? – Не знаю. Должно быть, случайно. – А я думаю, не случайно. Я думаю, он хотел заработать тысячу марок за твою голову.

Я бы тоже не разрешил Анне и Максу играть с детьми нацистов, – сказал он. – Так что не вижу проблемы. – А Френели и Франц? – поинтересовался Макс. – Получается, что если они играют с немцами, то не могут играть с нами. – Пусть Френели и Франц сами решают, с кем им дружить, – ответил папа. – Швейцарцы, конечно, держат нейтралитет, но долго так продолжаться не может, – он поднялся из-за стола. – Я скажу герру Цвирну пару слов.

Но на следующее утро, когда Анна и Макс после завтрака вышли во двор, немцы опять были там и играли с Цвирнами. Анна бросилась к ним. – Будем играть в салочки? – Нет, не будем, – ответила Френели и покраснела. – Вообще ни во что не будем с тобой играть. Анна так удивилась, что в первый момент не нашлась, что сказать. Может, Френели снова сердится на нее за рыжеволосого? Но с тех пор прошла уйма времени! – Почему это вы не будете играть с Анной? – спросил Макс. Франц смутился не меньше сестры. – Ни с кем из вас нельзя играть, – ответил он и показал на детей-немцев. – Они сказали, им не разрешают с вами водиться. Очевидно, немцам не разрешили не только играть с Максом и Анной, но и разговаривать. Мальчик вроде бы сначала хотел что-то сказать, но только состроил извиняющуюся гримасу и пожал плечами.

А новенькие из Германии были быстроногими, и в первый раз за все это время играть было действительно интересно. Френели только что осалила немецкого мальчишку, тот осалил Анну, и теперь была очередь Анны салить, и она помчалась за немецкой девочкой. Обе носились туда-сюда по гостиничному двору, перепрыгивая через какие-то предметы, попадавшиеся им под ноги, и Анна уже почти осалила девочку – как вдруг ей перегородила дорогу высокая тощая дама с недовольным выражением лица. Дама появилась внезапно, будто бы ниоткуда, и Анна едва успела затормозить, чтобы с ней не столкнуться. – Извините, пожалуйста, – сказала Анна. Но дама не ответила. – Зигфрид! Гудрун! – позвала она резко. – Разве я разрешила вам играть с этими детьми? Она схватила девочку и потащила прочь. Мальчик пошел следом за ними. Когда его мать отвернулась, он скорчил веселую мину и с извиняющимся видом махнул Анне рукой. Затем все трое скрылись в гостинице.

Ее вдруг перестали заботить подарки и то, как прошел день рождения. Не так уж и плохо быть беженцем, не иметь своего дома и не знать, что случится с тобой дальше. Это похоже на захватывающее приключение. Возможно, ее детство окажется трудным, как у известных людей из книги Гюнтера, так что и Анна в конце концов станет знаменитой. Она прижалась к папе, и они вместе смотрели, как голубоватый свет корабельного фонаря прорезает темную воду. – Кажется, мне уже нравится быть беженцем, – сказала Анна.

Конечно, тогда нам и в голову не могло прийти, что мы станем беженцами и будем отмечать твое десятилетие на Цюрихском озере. – Беженцы – это те, кто уехал из своего дома? – Те, кто ищет убежища в другой стране, – объяснил папа. – Мне кажется, я еще не готова быть беженцем. – Это довольно странное чувство. Ты живешь в своей стране. Неожиданно к власти приходят какие-то головорезы. И ты оказываешься в чужом месте, буквально без ничего. Папа сказал это таким веселым тоном, что Анна переспросила: – Тебя это не расстраивает? – Немного. Но это довольно интересный опыт.

Анне совершенно нечего было делать. Других детей не было, и играть было не с кем. А после обеда все совсем испортилось: начались речи. Мама про речи ничего не говорила. А ведь могла предупредить! Речи, казалось, продолжались бесконечно. Анна с трудом все это высидела, с тоской размышляя о том, как бы прошел ее день рождения, если бы они не уехали из Берлина. Хеймпи испекла бы именинный пирог с клубникой. К ним в гости пришли бы по меньшей мере двадцать детей, и каждый – с подарком. И сейчас они играли бы в игры в саду. Потом пили бы чай. На пироге горели бы свечи… Анна так живо представила себе все это, что не заметила, как речи закончились.

В этом году у тебя будет необычный день рождения, – сказала мама. – И ты уже большая, поэтому подарки для тебя не так важны. Но когда Максу исполнялось десять лет, она почему-то такого не говорила! И это совсем не обычный день рождения, упрямо думала Анна. Ведь теперь ее возраст впервые обозначается двумя цифрами, вот!