Отзывы на книги автора «Джозеф Конрад»

Если когда-либо ты прочтешь эти слова, я поручаю тебе вознести благодарность господу милосердному, ибо тогда я буду мертв и все будет хорошо. Дорогая моя, близок конец моего рабства.

Когда я бралась за эту повесть (или большой рассказ), то ожидала, не знаю уж почему, истории о настоящем рабстве или эксплуатации человека человеком, но она оказалась намного сложнее и интереснее. Рабство в книге раскрывается в несколько другом смысле: все герои предстают рабами своих желаний и идей. Разорившийся капитан истово верит в свою миссию на земле: он должен всеми правдами и неправдами обеспечить свою бедную дочь. Разбогатевший механик не менее истово верит, что окончательно разбогатеет, но пока терпит неудачи из-за всемирного заговора. Молодой моряк истово желает сделать карьеру и поэтому лебезит, шантажирует и интригует. Старый моряк истово желает освободиться от своих обязанностей. И все они в плену у разваливающего парохода, который дает им приблизиться к мечте, но в то же время терзает как символ добровольного рабства. Взаимоотношения таких персонажей не могут долго пребывать в равновесии, так что кризис неизбежен. И ни на какое чудесное спасение надежды, разумеется, нет.

Это не первое мое знакомство с Джозефом Конрадом, поэтому к стилю и манере изложения я уже привыкла. Неспешное повествования, детальные описания моря и наблюдения над людьми резко сменяются новым поворотом сюжета, так что действие развивается скачками. В общем, книга на любителя, но я как раз и есть любитель неоромантизма в исполнении Р.Л. Стивенсона и Дж. Конрада.

Чудесная книга. О силе и слабости. О предательстве и благородстве. О подлинной жизни и жалком существовании. О цивилизованных и дикарях. О родителях и детях. О жизни и смерти. И о любви.

Сердце Тьмы это не Африка с её дикарями, джунглями и хищниками. Сердце Тьмы находилось тогда ровно в центре Европы в прекрасном готическом здании английского парламента. Которое распространяло свою тьму по всему свету своей колониальной политикой. Порождая при помощи капитализма таких демонов как Куртц. Который в своей родной стране был никем жалкой ничтожный тварью, но которой при помощи проливания крови стал богом. Настоящим богом словно Иисус Христос или Аллах. Нет скорее Куртц стал как кровавая богиня Кали. Я почему то вспоминаю "Статую Свободы" В США. Факел свободы, который нёс свет европейцам и жителям США, но этот же самый факел сжёг детей в Югославии, сжигал Ирак, пытался сжечь Вьетнам. Роман задаёт отличный вопрос "Статуя Свободы" в США несёт миру свободу или смерть? И то что факел в её руке который поддерживает уют и тепло западного мира топиться топливом человеческих жизней и судеб в виде угнетения России, стран Африки, стран Латинской америки.

Короткий, но емкий и жесткий рассказ о том, что колониализм делал с людьми. В данном случае, именно с белыми, черный вопрос затронут по касательной. В любом случае, от попытки двигать "прогресс и торговлю" в Африке силами Британской империи пострадали как местные жители, так и сами британцы. В этой конкретной ситуации не потребовалось даже конфликта с местным населением - неорганизованность, равнодушие, лень и неприспособленность к сводящему с ума климату и жизненным условием вкупе с некоторыми особенностями уклада местных племен и привели к трагедии, которая разыгралась на заброшенном и никому не нужном аванпосте цивилизации.

Ой, девчааат, чо было, чо было!.. Повстречался мне, значицца, бравый военный, на морском почти что берегу. Повстречался и грит, значицца, мне: "Любимая! Я подарю тебе эту звезду, я увезу тебя к самому краю Вселенной!" "Чо?" я ему. "Куда-куда? А шо я там забыла на этом твоем краю?" "Собирайся, грит, на курорт, в Малайзию поедем. Белый песочек, туды-сюды, ласковое море, кокосовые пальмы." А я чо? Я на курорт завсегда согласная. Ну и поперлась.
Девчаат, я ж думала, это как в Турции будет, приедем в шикарный отель, на полный олл-инклюзив, будем мидии там есть, креветки всякие и бесплатным бухлом запивать морских гадов. Шоппинг там, дискач до утра, фотосессию сделаю... Ну а между делом и на белом песочке поваляться можно, особенно с похмелья. Ну чо вы думаете? Приперлись мы в эту Малайзию, а там ни хрена подобного.
Летели мы долго, я раз пять соснуть успела. Прилетели - аэропорт огромный, город огромный, ну, думаю, шоппинг. А он мне такой, нет, ну ты чо, нас ждет райский остров, белый песочек, кокосовые пальмы. Пересели мы на другой самолет, долетели до моря. Ну чо, неплохо, скажу я вам, белый песочек имелся. Но мы на нем даже не повалялись. С разгону погрузились на яхту и поплыли.
Ну я конечно охренела чутка, яхты, самолеты, райский остров. Ну, думаю, Мишка, свезло так свезло, начался и на твоей улице праздник. Подцепила ты миллионера, прям как в любимой книжке "50 оттенков серого". И грозит тебе, Мишка, безумный секс на палубе.
Угу, ага, вот так оно все и было. С Мишкиным-то везением. Во-первых, на яхте мы были не одни, а с командой. А команда вся нерусская из местных. А у них лица такие, все друг на друга похожие, и совершенно непонятно, чо они там думают и думают ли ваще. Другая девушка, менее интеллигентная, сказал б, что лица у них туповатые, но я ж разве из таких, я ж приличная, поэтому лица у них были непроницаемые. Ну все, думаю, прирежут во сне, как пить дать прирежут. Но ничего, потом я освоилась, стала их различать и даже кое с кем подружилась. Ой, девчат, не спрашивайте меня, как, я ведь по-ихнему ни бельмеса, ну а они по-русски тоже не алё, а английский мой даже до ЕГЭ не дотягивает, но как-то мы с ними спелись. Один дядька классный был, Васуб, он мне рассказал, что в Мекку ходил, поэтому у него специальный титул "хаджи", паломник по-нашему, это их так называют, кто в Мекку ходил. Очень мне тот дядька понравился, ведь раз в Мекку ходил, то значит верующий, а я и сама верующая, вон крестик не снимаю, а ну и чо, что веры у нас разные, боженька же он для всех один!..
Ой, девчаат, я так смеялась, когда узнала, как их национальность называется. Я-то думала, они малайцы, а они оказались калаши. Прикинь, да? Я от смеху чуть не описалась. Я потом загуглила, и правда есть такая национальность. А второй раз я чуть не описалась, когда мой Томми, ага так кавалера моего звать, представил мне своего помощника, белого, кстати, по фамилии Шо. Девчаат, ну уписаться же можно, вот фамилия так фамилия. Прям как девки из деревни говорят: шооо. Ну неграмотные, ясен перец, вот мы ж так не говорим. Фамилия дурацкая, да и человек оказался дрянь, все мне заливал, что команда наша и остальное местное население - безмозглые дикари. Ты на себя посмотри, олух!..
Ну да черт с ними, с этими калашами и с этим Шо. Вот уж плывем мы, стало быть, некоторое время, а секса как не было, так и нет. Ни безумного, ни семейного. Хренотень, думаю, какая-то. И тут подплывает к нам еще лодочка, а в ней парочка, явно из местных. Это, грит Томми, мой лучший друг Хассим и его сестра Иммада. Чо, грю, чо еще за Иммада? Не, грит, ты не думай, я ее люблю, как родную дочь. Ну, думаю, это ты заливаешь, молод ты для папаши, да и дочка хороша, с такими-то сиськами. Не, ну а чо делать, с яхты не выйдешь, придется терпеть, Мишка, назвалась груздем. Ну Томми с этим Хассимом и другими мужиками в каюте заперся, перетирают там о чом-то, а Иммада эта сидит, вздыхает печально и иногда смотрит на меня так - ну думаю, зарежет. Может Томми ее как родную дочь, но она-то на него смотрит не как на родственника, это вы мне поверьте.
Ну вечером приперла я Томми к стенке. Не в смысле секса, а в смысле расклада - куда плывем, чо везем. Ну и раскололся мой Томми. Грит, Хассим этот мне однажды жизнь спас, и теперь я по гроб ему обязан. Это Мишка понимает, Мишка не дура. Так этот Хассим - наследный принц, которого подсидели. Отжали у него престол и владения, и пришлось Хассиму с сеструхой бежать в ненастную ночь - еле ноги унесли. А Томми же мужик, помочь другу - святое дело. Вернем, грит, Хассиму его королевство. Во блин, думаю, попала. Один дурак и террористы. Как же мы, Томми, грю, захватим королевство? А он мне - а у меня пушки есть. Совсем, думаю, сбрендил. Тоже мне путин и обама в одном лице. Томми, грю, милый, нас посадят или убьют. Убьют, скорее всего. Ты, милый, вообще уверен в разумности этого плана? Ты это всё сам придумал? Не, грит, мне один поляк подсказал. Ну, думаю, приплыли.
Но, однако, плывем дальше. И тут вдруг шум, гам, крики "Человек за бортом" и прочая канитель. А там не один человек, а цельная лодка. Ох, грят, наша яхта села на мель, нас отправили за помощью, вода у нас кончилась, же не манж па сис жюр и тэдэ. Томми мой заволновался очень. Какого, грит, хрена, они сюда приперлись, у нас тут захват королевства по графику, какое свинство. А они ему - а у нас на борту дама. Тут Томми мой приосанился, даму, грит, надо спасать. Я, конечно, опять настороже. Только с этой Иммадой вздохнула, как опять дама. Ну приплыли мы к этой яхте, увидела я даму и поняла - спета твоя, Мишка, песенка. Можешь, Мишка, смело курить бамбук. Эта дамочка тебя с Иммадой на завтрак скушает и не подавится. Прожженная кошелка. При ней муж, чинуша высокого полета, импозантный друг семьи типа мачо, да и Томми так и обмяк. Я, правда, к тому времени так устала от его планов и выкидонов, что даже испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Ну как ни с чем? Вот, помню, отравилась я пирожком... Ладно, об этом в другой раз расскажу.
Ну и дальше начался такой шахер-махер, я вообще не вкурила, чо к чему. Были какие-то терки, захват заложников, освобождение, снова захват, пальба, взрывы. Все куда-то бегут, чо-то орут. Я спряталась и не отсвечивала, не ровен час дадут по башке и поминай как звали. В этой-то суматохе Томми мне признался, что не властен над своим сердцем и полюбил даму с яхты, которую зовут Эдита. А сейчас Эдита Пьеха в микрофон нассыт для смеха. Я когда отсмеялась, то освободила его от всех слов и клятв, но с условием, что в конце этих разборок он меня оттуда вывезет, Эдита там или кто. На том и порешили.
Ежу понятно, ничо у него не вышло. Не путин он с обамой, чтоб королевства захватывать. Да и дамочки типа Эдиты от мужей не уходят, если эти мужья - чиновники с яхтами. Когда мы с ним в аэропорту прощались, глазки у него были грустные-грустные. Мне его так жалко стало... Но есть и у Мишки гордость, не для того меня мама ростила, чтоб я после Эдиты доедала. Так что я его по щеке погладила, в лобик поцеловала и села на обратный рейс. Вот такие, девчат, белый песочек и кокосовые пальмы.

Потрясающий роман! И я это сейчас использую это слово не как синоним прилагательных «прекрасный», «замечательны», «великолепный» и иже с ними, хотя книга и превосходная, а в самом прямом смысле.

Джозеф Конрад захватывает, ошеломляет и так «перезагружает» сознание, что ничем иным, кроме как потрясением я знакомство с «Лордом Джимом» назвать не могу.

Опасная книга. Завораживающая книга. Пробуждающая книга.

«Удивительно, как мы проходим сквозь жизнь с полузакрытыми глазами, притупленным слухом, дремлющими мыслями. Пожалуй, так оно и должно быть; и, пожалуй, именно это опущение делает жизнь для огромного большинства людей такой сносной и такой желанной. Однако лишь очень немногие из нас не ведали тех редких минут пробуждения, когда мы внезапно видим, слышим, понимаем многое – все, – пока снова не погрузимся в приятную дремоту.»

Вы готовы к непривычному взгляду на жизнь? Не испугаетесь себя «нового»? Не проклянёте себя «старого»? Сможете похоронить иллюзии и продолжить жить дальше?

Что ж… Моё дело предупредить. Когда окажетесь в бурном море конрадовской прозы, будет поздно сожалеть о спокойной жизни на берегу. И чем богаче у вас воображение, тем страшнее будет читать.

Ночь, темнота, надвигается шторм и одинокому судну грозит гибель посреди моря. Корабль поврежден, часть трюма уже затоплена, и всё зависит от того, сколько продержится последняя старая перегородка. Счет идет на минуты или на секунды – кто знает. Восемьсот пассажиров-паломников мирно спят, и только несколько моряков знают о смертельной опасности.

Спустить шлюпку на воду и бежать с тонущего корабля как крысы, использовав единственный шанс на спасение? Или не покидать судно до конца, как и пристало команде? Лучше быть живой «крысой», чем кормом для рыб – сразу же решают шкипер и механик. Сомнения терзают лишь одного, помощника шкипера Джима.

Джим прекрасный моряк, человек прямой и честный, молодой, здоровый сильный юноша из тех, что мечтают «о доблестях, о подвигах, о славе». Но он всё же прыгает в отплывающую шлюпку, и этот прыжок навсегда меняет жизнь Джима.

Катастрофы не произошло, каким-то чудом покинутое командой судно продержалось до тех пор, пока его на буксире не доставили в порт, пассажиры и груз не пострадали, а потому по закону Джиму грозит лишь отзыв лицензии, разжалование из профессиональных моряков. Да, конечно, еще и потеря доброго имени джентльмена, репутации английского моряка, молчаливое осуждение капитанов или насмешки портового сброда. Все это как-то можно вынести, но суд собственной совести оказывается гораздо более суровым, чем суд человеческий.

«Лорд Джим» опубликован на рубеже 19-го и 20-го веков, в 1900 году, и я была готова к новой истории о «преступлении и наказании» в реалиях малайского архипелага, к описаниям мук совести, раскаяния и искупления. Но я была абсолютно не готова к погружению в те глубины внутреннего психо-эмоционального мира человека, в которые увлек меня Джозеф Конрад. Как будто собираешься поплавать с маской и посмотреть на ярких рыбок, а оказываешься чуть ли не дне Марианской впадины, вот так и простой с виду, немногословный и совсем не интеллектуальный Джим раскрывается как необыкновенно тонко и сложно устроенная личность, несущая в себе тайну своей поистине удивительной судьбы.

История Джима показалась мне в гораздо большей степени рассказом о человеческой психологии, а не о морали, хотя Конрад задаёт и много острых этических вопросов. Меняя рассказчиков, повествующих о судьбе главного героя, Конрад как будто постепенно выкладывает изысканную мозаику характера настолько яркого и привлекательного, что не удивляет бескорыстное желание многих людей помочь Джиму справиться с самим собой.

Штейн, принявший участие в судьбе Джима, называет его романтиком и, кажется, с этим определением готов отчасти согласиться и Марлоу, еще один его друг. И, наверное, можно прочесть «Лорда Джима» и в романтическом ключе. Романтизм по Штейну – это следование мечте:

«...Человек, рождаясь, отдается мечте, словно падает в море. Если он пытается выкарабкаться из воды, как делают неопытные люди, он тонет, nicht war?.. Нет, говорю вам! Единственный способ – покориться разрушительной стихии и, делая в воде движения руками и ногами, заставить море, глубокое море поддерживать вас на поверхности"

Но о Джиме ли эти слова? И всё ли это о Джиме? Ведь Штейн говорит всё это ещё не будучи лично знакомым с нашим героем, он заранее равняет Джима с собой, одного человека с другим человеком.

Я бы сказала, что Джим не романтик, а классический невротик. И зря сейчас некоторые посмеиваются, представляя типичного невротика забавным хлюпиком в очках, похожим на героев Вуди Аллена. Конечно, Джим не такой. Но Джим живет в плену иллюзорных представлений о самом себе, своем характере и своей судьбе, любое столкновение с реальностью его почти убивает. Джим вымечтал идеальный образ себя и хочет видеть себя лишь таким, осознание отклонения себя истинного от этого образа вызывает глубокое страдание. И всё это усугубляется тем, что Джим – человек чуждый прямого самообмана, он не хочет придумывать для себя извинений и оправданий. Думаю, что движущей силой, заставлявшей Джима раз за разом убегать с одного места на другое и приведшей в итоге в Патюзан, было не чувство вины в чистом виде («больная совесть») и не чувство стыда («больная честь»), а глубокий внутренний конфликт: горячая убежденность в своей исключительности, одержимость идеалом и постоянное ощущение собственного «несовершенства».

Именно поэтому Джиму было необходимо пройти через процедуру публичного суда, поэтому он готов был бросить любое дело и покинуть любой город, лишь только на него падала тень прошлого. Такая сосредоточенность на избегании нанесения ущерба своему «идеальному образу» порождала удивительную форму эгоизма – Джим одновременно и сближался с людьми и оставался не способным на подлинную близость.

В полной мере все эти свойства Джима особенно раскрываются в Патюзане - маленьком острове, на котором изгой Джим благодаря своей смелости, уму, решительности и стремлении приносить людям только добро превращается в Туана Джима, уважаемого человека и фактического правителя. Джим реализует свой потенциал, находит и друга, и соратников, и любимую женщину, но…

Lord Jim – Лорд Джим? Бог Джим? Джим, играющий роль Бога? Джим, одержимый комплексом Бога? Не поэтому ли он так безрассудно смел? Не убежден ли он в своей божественной непогрешимости?

Люди почитают богов, но и ждут от них многого. Человеку можно простить ошибку, но к своим богам люди жестоки. Так что судьба Джима кажется и необыкновенной и закономерной одновременно.

Не буду говорить, что сейчас, после первого прочтения поняла всё, что хотел передать в свое книге Конрад. Почти всё внимание захватил Джим, главный герой как-никак вне зависимости от отношения к его «героизму». Но я уверена, что вскоре вернусь к «Лорду Джиму», чтобы лучше всмотреться в Марлоу, Брайерли, пожилого французского лейтенанта, Штейна – личности не менее сложные и интересные, со своими высотами и безднами. Не исключаю, что через несколько лет основными у Конрада покажутся совсем другие мысли и темы, неизменным останется только желание постичь тайну.

«Истина подобно самой Красоте, плавает, ускользающая, неясная, полузатонувшая в молчаливых неподвижных водах тайны.»

"Изгнанник" - продолжение истории про Тома Лингарда и его воспитанников. На этот раз в центре внимания Питер Виллемс.

Будучи мальчиком герой появился на корабле Лингарда. Последний стал для него воспитателем и наставником. Когда мальчик вырос, то не пошел по стопам капитана, а отправился на берег служить по торговым делам, тем более к этому у него был талант. Виллемс не очень-то боролся с искушениями, играл в карты, задолжал, и, конечно, присвоил некоторую сумму у своего босса Гедига. Лингард спас воспитанника от окончательного падения, но оставил его помогать Каспару Олмэйру.

И тут начинается самое интересное в отношениях Виллемс-Лингард-Олмэйр. Оба воспитанника - это альтер-эго самого капитана. Виллемс - стихийный, хаотичный, талантливый, но поддающийся искушениям, Олмэйр - спокойный, рассудительный, податливый, но порой трусоват. Они словно символы двух противоположных сторон одной личности: темной и светлой. Кто победит в стране, где ценится власть силы, но мудрое и хитрое отношение к жизни? Вопрос.

Конрад уже во втором романе превзошел самого себя. Написал красивую романтичную авантюрно-приключенческую историю, с интересным сюжетом, с сильными образами, где есть место и любви, и дружбе, и предательству, с традиционными для Конрада темами противостояния Запада и Востока, колониальными мотивами, но отнюдь не напрягающими рядового читателя.