Цитаты из книги «Поправка-22»

Твоя матушка имеет в виду, – вставил однажды со своим обычным изяществом, которое так восхищало Нетли, его отец, – что старые состояния почитают гораздо больше новых и что скоробогатых уважают гораздо меньше, чем медленно обнищавших. Правильно я передал твою мысль, дорогая

Я был настроен прогермански, пока Германия защищала нас от Америки, и настроился проамерикански, едва американцы пришли сюда, чтобы спасти нас от немцев. Могу твердо заверить вас, мой неистовый юный друг, – пренебрежительно мудрый взгляд старика искрометно разгорался, отражаясь в глазах у Нетли тускло тлеющим страхом, – что вы и ваша страна не найдете здесь более ревностного сторонника, чем я, – но только пока вас отсюда не спровадили.

– В одиночку у меня ничего не получится, – объяснил ему Доббз. – Мне надо, чтоб ты послал меня на это дело.

Офицеры и солдаты были для него не личностями, а единицами воинского контингента.

Мир утопал в несчастьях, и при мысли об этом капеллан тоскливо поник головой, понимая, что он никому не способен помочь, а себе и вовсе умеет только вредить.

Мне дал этот помидор полковник Кошкарт, – объяснил он, с ужасом понимая, как смехотворно звучит его объяснение. – Он долго настаивал, чтоб я его взял. – Со мной вы можете не темнить, – сказал капрал Уиткум. – Мне-то безразлично, украли вы его или нет. – Украл? – изумленно воскликнул капеллан. – Да зачем стал бы я красть помидор? – Вот и нас это сначала поставило в тупик, – признался капрал Уиткум. – А потом агент ОБП решил, что вы, возможно, спрятали в помидоре какие-то важные секретные документы.

«Всякий, кто хочет уклониться от выполнения боевого задания, нормален», – процитировал на память доктор Дейника. Была только одна закавыка – Поправка-22, – но этого вполне хватало, потому что человек, озабоченный своим спасением перед лицом реальной и неминуемой опасности, считался нормальным. Орр летал, потому что был псих, а будучи нормальным, отказался бы от полетов – чтоб его обязали летать, как всякого нормального пилота, по долгу воинской службы. Летая, он проявлял себя психом и получал право не летать, но, реализуя это право, становился нормальным и отказаться от полетов не мог. Пораженный всеобъемлющей простотой Поправки-22, Йоссариан уважительно присвистнул. – Да, поправочка что надо, – сказал он. – Лучше не придумаешь, – подтвердил доктор Дейника. Поправка-22, эллиптически замкнутая на себя – по образцу планетарной – система с нерасторжимо сбалансированными парами, была неумолимо логичной и абсолютно самодостаточной. Ее бесподобное совершенство казалось Йоссариану таким же устрашающе законченным, как совершенная бесподобность современного искусства, а современное искусство казалось ему порой таким же сомнительным, как темнота в глазах у Эпплби, про которую толковал ему Орр.

Солдат, у которого двоилось в глазах, обессиленно кивнул и откинулся на подушку. Йоссариан тоже обессиленно кивнул и, когда врачи ушли, со смиренным восхищением оглядел талантливого соседа. Он понимал, что перед ним истинный мастер своего дела, достойный внимательного изучения и всемерного подражания. Ночью сосед Йоссариана умер, и Йоссариан решил, что подражать ему больше не стоит.

Ему не очень понравилось, что на обед им дали индейку, но индейка понравилась.

Это менингит! – с пафосом объявил он, торопливо оттолкнув своих коллег. – Хотя у меня нет ни малейших оснований так считать. – А тогда не лучше ли считать, что это, скажем, острый нефрит? – вкрадчиво улыбаясь, предложил врач в чине майора. – Не лучше, – отрезал полковник. – Я специалист по менингитам и не уступлю своего больного всяким ретивым почечникам. За мною право первенства – я раньше всех поставил диагноз