В заключение я хотел бы отметить, что весь этот процесс и окружающие его обстоятельства потрясают наш рассудок. Тем не менее, это наиболее мощная демонстрация благ, которые даёт настоящая конституционная защита личных свобод.

Право обвиняемых на защитника до начала процесса, право отказаться свидетельствовать против себя самого, и, превыше всего, презумпция невиновности и применение старого принципа общего права, что лучше тысяча виновных людей избегут наказания, чем один невиновный будет несправедливо осуждён – всё это получает практическое значение когда сталкиваешься с процессом наподобие этого.

Имею честь оставаться, сэр, с уважением Джозеф Дэйвис.

(Примечание Мемуариста. Честно говоря, я так до конца и не понял финальный пассаж Дэйвиса. То ли он намекает, что в США настоящая защита прав личности, а у "этих большевиков" так себе.

То ли, наоборот, удивлён присутствием традиционных принципов законности на Советском политическом суде. Напомню, когда всего через несколько лет в Штатах грянет Маккартизм и начнётся "охота на ведьм", никаких "конституционных прав" у заподозренных в симпатии к коммунизму попросту не будет.

Вот где начнутся совершенно беззаконные театральные постановки в виде судов с заранее известными приговорами. Продолжаем.)

Заступничество за Владимира Ромма.

Номер сорок семь, Москва, 12-е февраля 1937-го.

Достопочтенному государственному секретарю касательно инцидента Ромма в ходе процесса изменника Радека.

Совершенно секретно.

Сэр, имею честь доложить об инциденте, произошедшем в связи с процессом изменника Радека, который должен попасть в досье департамента для документального засвидетельствования. Во время слушаний процесса Радека ко мне пришел мистер Уолтер Дюранте из Нью-Йорк Таймс и показал телеграмму, полученную от группы журналистов из Соединённых Штатов. Телеграмма гласила следующее.

(Примечание Мемуариста. В тексте Дэйвис говорит о каблограмме, то есть о телеграмме, переданной по подводному трансатлантическому кабелю. Сейчас так уже никто не говорит, поэтому пусть будет просто телеграмма.)

"Все члены газетных коллективов Вашингтона с тревогой прочли об аресте нашего коллеги из "Известий" Владимира Ромма. В наших деловых отношениях Ромм показал себя настоящим другом и защитником СССР. Ни единожды он даже слабо не проявил недостатка поддержки или нелояльности к действующему правительству.

Он делал больше любого другого Советского представителя для популяризации Сталинского режима в нашей стране. Надеемся, что письмо в его защиту может быть настойчиво представлено на свидетельство его судьям и что Вы попросите посла Дэйвиса также передать это заявление."

Я очень внимательно ознакомился с показаниями Ромма. Когда они подошли к концу, стало совершенно очевидно, что делать какие-либо официальные комментарии по этому вопросу было бы неуместно, по крайней мере, на тот момент. Правильность такого отношения была единогласно признана американскими журналистами в России.

Прилагаю копию личного и конфиденциального письма, направленного мною мистеру Артуру Кроку из Нью-Йорк Таймс с объяснением ситуации.

Приложение. Номер один, копия письма от 26-го января 1937-го, адресованного послом Дэйвисом мистеру Артуру Кроку.

Лично и конфиденциально.

Дорогой Артур!

Уолтер Дюранте показал мне телеграмму, полученную от членов ассоциации прессы при Конгрессе, касающуюся тяжёлого положения Ромма, с листом подписей, включающим и твою подпись. Разумеется, мои симпатии были на твоей стороне и я изучил его показания с глубочайшим интересом и участием.

Ромма вызвали на свидетельское место в тот самый день, когда я получил твоё сообщение. Его показания были совершенно необычны. Без побуждения обвинителя или использования наводящих вопросов он рассказал в хронологическом порядке очень простую и ясную историю.

Он раскрыл, что являлся близким другом Радека, перенял от последнего его позицию и в подробнейших деталях описал как в нескольких случаях служил посредником между Радеком, Троцким и сыном Троцкого Седовым. Как передавал туда и обратно письма, зашитые в переплёте немецких книг.

Он заявил, что изначально являлся сторонником Троцкого и с момента обсуждений с Седовым в 1931-м или 1932-м годах стал частью троцкистской организации. Эти письма, по которым давали показания Ромм и другие обвиняемые, были основой обвинения в заговоре против них. На их основании обвинение планировало установить, что Троцкий готовил с помощью этих обвиняемых свержение текущего русского правительства путём саботажа, терроризма, убийств и распространения пораженческих настроений среди населения.

А также на основе активного участия Японии и Германии через иностранных шпионов в развязывании ранней войны против России, ведомой в основном Германией. В результате войны предполагался приход заговорщиков к власти в новой, меньшего размера Советской республике после распада Советского Союза, передачи Украины Германии, а приморских областей и Сахалинских нефтяных полей Японии.

Официальное обвинение включает многочисленные нарушения действующего законодательства Советского Союза и типичный контрреволюционный террористический заговор. Ромм также заявил, что использовал государственные агентства, то есть телеграфное агентство ТАСС для связи с Троцким.

Бедняга не оставил себе ни единого шанса. Он заявил, что с 1934-го года, когда он прибыл в Соединённые Штаты, он планировал всю дальнейшую совместную работу. Несмотря на несколько подавленный вид на трибуне, внешне он выглядел в порядке и, насколько я могу судить, его показания имели признаки убедительности.

В этих обстоятельствах, помочь ему на процессе сделалось совершенно невозможным.

Я с радостью сделаю всё, что могу, чтобы помочь бедному парню, особенно в виду заинтересованности твоих сотрудников дома. Но, в конце концов, он Советский гражданин, знал Советские законы и знал на что шёл. Разумеется, эта ситуация – исключительно русское дело, и любое моё вмешательство, особенно, если мою просьбу отклонят, может поставить администрацию в неловкое положение. Фактически, в этих обстоятельствах это было бы совершенно неуместно.

Сразу по завершении слушаний я пригласил наших корреспондентов, включая Дюранте, Диуэла, Наттера и Бесса в резиденцию перекусить и мы подробно обсудили ситуацию. Они пришли к единому мнению в анализе ситуации, как я писал выше.

(Примечание Мемуариста. С Роммом всё очень непросто. Сейчас есть данные, что он много лет работал на Советскую разведку. С 1922-года работал нелегалом в Париже и Берлине под руководством местных резидентов Сташевского (Верховского), Бортновского и Тылтыня.

В 1924-м году был назначен уполномоченным иностранного отдела ОГПУ – то есть внешней разведки. Далее официально работал корреспондентом в Токио, Женеве, Париже. С 1934-го года работал спецкором в Вашингтоне. Сколько хозяев было у этого агента – сегодня судить сложно. Мы не можем полностью исключить и судебную ошибку. Продолжаем.)

Среди корреспондентов наиболее распространённым мнением было, что, независимо от мотивов, которые могли повлечь эти необычные массовые признания, вообще говоря, обвиняемые говорят правду, хотя бы частично. И что обвинение завело обоснованное дело о существовании широко распространённого заговора Троцкого с целью уничтожения действующего правительства.

Опять повторяется Французская Революция. Лично я с большим интересом следил за этим судебным процессом и не пропустил ни одного заседания.

Если требуется какая-либо демонстрация мудрости и желательности принципов англо-саксонского права для защиты обвиняемых на основе презумпции невиновности, права на защитника, права на отказ свидетельствовать против себя, приказа о доставке в суд и прочности англо-саксонского права от Великой хартии вольностей до Билля о правах, она может быть обнаружена в этих слушаниях.

Даже подобные процессы иногда могут установить правду, равно как дьявол не врёт Христу, когда говорит: «Знаю кто ты, святой сын Божий!», но Бог оберегает личную свободу и права независимо от того установлены ли они законом.

(Примечание Мемуариста. Дэйвис хочет сказать своему другу больше, чем пишет. Закон Божий в США преподавался повсеместно и существовала распространённая традиция передачи как бы намёков в виде ссылок на стихи Евангелия. Например, на бомбардировщике было написано «Павел двенадцать девятнадцать» и всем сразу понятно – это отсылка к стиху «мне отмщение и аз воздам».

Со словами, приведёнными Дэйвисом, та же история. Это первая глава Евангелия от Марка. Иисус проповедует в синагоге и один из прихожан начинает вопить, что тот пришёл всех погубить. Тогда оказывается, что прихожанин одержим злым духом, которого Иисус успешно изгоняет.

Намёк посла прозрачен – Россия это такой же прихожанин, одержимый, очевидно, злым Сталиным. А Штаты должны этого злого духа изгнать. Выдумщики американские. Продолжаем.)

Пишу тебе это лично и вне официального дипломатического протокола. Искренне твой.

В письме моему другу Артуру Кроку я не сказал, что собираюсь поднять этот вопрос с Советским правительством неофициально, потому что не был до конца уверен в уместности этого. Хендерсон, как и всегда, оказался полезен. Мы обсудили вопрос с ним и он склонялся к мысли, что дипломатической неуместности в моём личном ходатайстве перед властями не должно возникнуть, если я очень чётко укажу, что это не входит в мои официальные дипломатические полномочия.

В соответствии с договорённостями, я посетил президента Калинина, премьера Молотова и министра иностранных дел Литвинова. «Очевидно», – сказал я, – «целью дипломатического представительства в США и Москве является развитие дружеских отношений и улучшение понимания». Поэтому, я взял на себя смелость лично и весьма неофициально обратить внимание на желательность серьёзного рассмотрения дела Ромма.

Я обрисовал, по возможности, высокую репутацию, положение и место в обществе американских журналистов и, что даже если это не поможет, то возымеет благоприятный эффект на общественное мнение Соединённых Штатов, если бы Советское правительство могло высказать свои соображения касательно преданности Рома своему правительству и его поведения в этой связи в Вашингтоне.

Было бы правильно, чтобы свидетельства подобного рода рассматривались в связи с вопросом виновности Ромма. Моё предложение было воспринято учтиво. Молотов заявил, что высоко ценит мои добрые намерения и приветствует мои предложения.

С другой стороны он сказал, что к сожалению, джентльмены из прессы в Вашингтоне не владеют всеми известными ему фактами. Поэтому он надеется, что они придержат свои оценки пока не будут раскрыты все факты. Его правительство не может никого заключить под стражу пока не будут подробно исследованы все обстоятельства.

Если, тем не менее, останется место для сомнений, они серьёзно примут во внимание заявления американских журналистов из Вашингтона. Я ушёл с ощущением, что если что-то можно будет сделать, это будет сделано. Бедняга Ромм, конечно, не оставил себе ни единого шанса после своих признательных показаний на открытом процессе.

Во всяком случае, его больше не вызывали на открытый процесс и меня проинформировали, что он был направлен на работу внутри страны. Посол Уманский, когда я позднее беседовал с ним об этом деле, сообщил, что это благодаря американским журналистам, которые спасли его, так как «отчёты о деяниях Ромма выглядели очень плохо».

(Примечание Мемуариста. Посла Дэйвиса не стали расстраивать, но американские журналисты помогли не очень. Владимир Ромм был расстрелян 8-го марта 1937-го года. Важная история – в список обвиняемых по процессу Радека он не попал.

Осуждён был позднее, закрытым заседанием Военной коллегии Верховного суда СССР. Скорее всего, это говорит о том, что расстреляли его не за связи с Троцким, а за чисто шпионские дела.

Судя по всему, были данные о его работе не только на Советскую разведку, но и на чужие спецслужбы. Случай, увы, нередкий. Как бы то ни было, пока не раскроют архивы, правды мы не узнаем. Был ли Ромм честным разведчиком или предателем, кто знает. Продолжаем.)

Дневник, Москва, 30-е января 1937-го.

Час дня, принимал визит посла.

(Примечание Мемуариста. Опять фамилия и страна посла вымарана Дэйвисом из соображений секретности. Чем дальше перевожу, тем сильнее кажется почему-то, что посол этот из Германии. Уж больно хорошо ложатся его мнения в колею современных либеральных антисоветских баек. Продолжаем.)

Он крайне ожесточён против Советского режима. Что касается процесса Радека, который на этой неделе стал для дипломатического корпуса сенсацией, он считает это сфабрикованным делом и внутренней борьбой между старыми большевиками.

Он считает, что все эти признания выбиты разнообразными угрозами и силовыми полицейскими методами. Он рассказал мне весьма необычную историю, которую только что сам услышал.

Некий польский гражданин был арестован на Украине по обвинению в шпионаже. Насколько он понял, польскому посольству не удалось добиться его освобождения, поэтому польское правительство взамен арестовало двух видных коммунистов в Польше. Это привело к обмену заключёнными на границе. Поляк казался очень больным и был взят под наблюдение польских врачей, а затем госпитализирован.

Они пришли к заключению, что больной был одурманен без его согласия путём введения атропина или какого-то другого наркотика в пищу с целью ослабить его волю. По его мнению это было одной из причин этих признаний на процессе.

Он также предположил, что причиной признания Ромма был вынужденное возвращение его жены и ребёнка в Россию и что Ромм понёс наказание из-за страха, что им причинят вред. Он сказал, что с его стороны это чистая догадка, не подкреплённая доказательствами.

Это было первым конкретным утверждением, что я услышал в связи с общими слухами об использовании наркотиков и это тоже оказалось слухами, да притом из предвзятого источника.

(Примечание Мемуариста. Если сегодня включить некоторые либеральные радиостанции – услышим там слово в слово доводы этого самого неназываемого посла. Процесс – театральная постановка, подсудимые одурманены наркотиками, семьи в заложниках и т.п. Восемьдесят лет прошло, а методички доктора Геббельса работают на неподготовленные умы всё так же хорошо. Продолжаем.)

Комментарий Дэйвиса.

В последующей беседе об этом "атропиновом" докладе другой дипломат из соседней страны сказал, что он не принимал бы эту историю в расчёт из-за предубеждённости и враждебности рассказчика. Он ссылался на Брюса Локкарта и его описание в мемуарах "Британский агент" как обращались с ним в ГПУ, когда его арестовали по подозрению в участии в неудачном покушении на Ленина. Он также цитировал сделанные обвиняемыми на процессе заявления о неприменении к ним насильственных мер третьей степени. Значение этим заявлениям можно придавать разное, тем не менее, они были сделаны.

(Примечание Мемуариста. Не сразу понял, что посол Дэйвис очень странно передал название главного политического управления ГПУ. У него в тексте это звучит как Гей-Пэй-Оу. Платите, в общем, эти самые, которые не совсем парни, оу. Непонятно, то ли это неудачная транскрипция, то ли посол так странно шутит. Продолжаем.)

Советское правительство опубликовало английские переводы слушаний на этих двух процессах чисток, которые я посещал. С согласия внешнеполитического ведомства мне удалось добыть пятьдесят или шестьдесят копий каждого, которые я разослал различным друзьям в Соединённых Штатах.

Читателю может быть любопытно узнать, что два наиболее выдающихся юриста, один – заместитель министра юстиции при администрации президента Вильсона, достопочтенный Чарльз Уоррен, автор действующей книги стандартов для Верховного суда Соединённых Штатов и другой, достопочтенный Сет Ричардсон, заместитель министра юстиции при администрации Гувера, сказали мне, что с интересом внимательно прочитали протоколы слушаний. Оба пришли к заключению, что по их мнению, из представленных доказательств невозможно вынести никакого другого приговора, кроме как о виновности обвиняемых.

Еще один комментарий Дэйвиса.

В деле Бухарина годом позже одной из самых необычных особенностей процесса стало финальное заявление – "последнее слово" Бухарина. Он обсуждал признания. Он прочёл книгу Фейхтвангера о последнем процессе, которую нашёл в тюремной библиотеке, и пункт за пунктом рассмотрел выдвинутые в ней разнообразные объяснения или теории. После чего заявил, что все они "ошибочны". Теория о наркотиках тоже была в их числе.

(Примечание Мемуариста. Речь, очевидно, идёт об известной книге Лиона Фейхтвангера "Москва. 1937". Немецкий писатель как и посол Дэйвис лично присутствовал на процессе параллельного троцкистского центра и оставил достаточно схожие записи. У него тоже почему-то сложилось впечатление, что заговор имел место и судили подлинных преступников, а не просто личных врагов Сталина. Продолжаем.)

Продолжение дневника от 30-го января 1937-го.

На Красной площади проводилось народное празднование вынесенных военным судом приговоров. Этим вечером на площади открывался крайне необычный вид. Толпы марширующих с энтузиазмом мужчин и женщин выражали удовлетворение от того, что "изменники разоблачены и наказаны".

(Примечание Мемуариста. Позволю себе немного поправить посла Дэйвиса. народ праздновал всё-таки не приговоры. Праздновали разоблачение гибельного для страны и народа заговора.

Праздновали то, что врагам не удалось устроить войну, привести к распаду Советского Союза, оторвать от России Украину и всё то, что так хотели сделать заговорщики, если верить их показаниям.

Сегодня может и хотелось что-нибудь такое отпраздновать, но где тот Союз и та Украина? А ведь обошлись без всяких заговорщиков. Продолжаем.)

Сенатору Джеймсу Бирнсу, Москва, 18-е февраля 1937-го.

Дорогой Джим.

В процессе изменника Радека главным пороком процедуры, с нашей точки зрения, являлось подчинённое положение прав личности интересам государства. В этих судебных процедурах, как и в ряде других европейских стран, предполагается, что после того, как будут представлены убедительные доказательства, государством налагается на обвиняемого обязанность давать показания.

Такие гарантии общего права, защищающие личную свободу человека от возможного угнетения правительством, как: право обвиняемого на совет защитника после ареста, право отказаться свидетельствовать против себя самого, право на доставление в суд, право требовать, что государство должно доказывать виновность, вместо требования обвиняемого доказывать свою невиновность, – никогда все эти гарантии не впечатляли меня своим благом для общественных интересов настолько, как впечатлили на этом процессе.