В некоторых случаях они уточняли или обсуждали отдельный факт, но в основном, подтверждали, что преступление имело место. Всё это производилось обвиняемыми с высочайшей степенью бесстрастности.

Особенно я заметил это за Серебряковым, старым железнодорожником, которого подняли, чтобы подтвердить факт особенно ужасного преступления. Он сделал это кратко, после чего уселся совершенно равнодушно и зевнул.

Радек, обвиняемый, вызванный вторым, был совершенно другого типа. Низкий и приземистый, но с энергичной и выдающейся индивидуальностью он неплохо владел публикой. Он был одет как крестьянин, а его индивидуальность подчёркивалась бакенбардами, переходящими в поросль под его подбородком.

Его позиция состояла в том, что, само собой разумеется, он являлся в заговоре одним из политических лидеров. Что, хотя он не принимал непосредственного участия в этих конкретных преступлениях, но соучаствовал им, знал об их подготовке, несёт на себе ответственность за них и не пытается избежать этой ответственности.

Тем не менее, он постоянно настаивал, что это "искусственно созданные" преступления и постоянно оправдывал себя на той основе, что они носили политический характер и совершались во имя целей, приверженцем которых он тогда был. У него произошло несколько резких перепалок с обвинителем, в которых он выступил не лучшим образом.

Во время своих показаний он держался хорошо, хотя во время последнего заявления суду попросил помнить, что это он раскрыл заговор Троцкого, с подтекстом, что именно благодаря ему Троцкому не удалось захватить власть.

Серебряков выглядел самым кротким из разбойников, какие только когда либо перерезали глотки (с ангельским лицом), мимоходом излагал ужас за ужасом, которые он замышлял. По своей манере он казался более-менее смирившимся.

(Примечание Мемуариста. Дэйвис называет в тексте Серебрякова "пиратом". В переносном смысле, конечно.)

Сокольников, бывший посол в Лондоне, заместитель народного комиссара иностранных дел, был человеком совершенно иного типа. Смуглый, круглолицый, с высоким лбом. Он также давал показания в стиле бесстрастной лекции о своём участии в заговоре, логично и чётко излагал доводы, которые побудили его и его соучастников пуститься в заговор с Японией и Германией.

Основой всего было отсутствие возможности реализации их планов улучшения жизни русских людей изнутри, так как Сталинское правительство было настолько сильно, что массовые волнения внутри страны не смогли бы его опрокинуть. Исторически у них были основания считать, что их лучшим шансом захватить власть было развязать войну с иностранной державой и создать меньшую страну буквально "из углей". Благодаря дружественному расположению победителей (немцев) и вероятной позиции других западных стран Европы по итоговому мирному соглашению.

Муралов выглядел по-военному, с эспаньолкой на подбородке, копной седых волос и тонкими орлиными чертами. Он был прилично выше шести футов и носил простую тёмную русскую блузу, застёгнутую до шеи. Он держал себя с достоинством, выглядел мужественно и прямо. Одно время он занимал высший командный пост в вооружённых силах в Москве.

(Примечание Мемуариста. Муралов с самых первых дней Революции в 1917-м был комиссаром, а по факту командовал, Московским военным округом. С 1921-го года он уже официально был командующим войсками Московского военного округа.)

В естественной манере, с которой он давал показания о своих причинах поддержать Троцкого, как одного из старейших и лучших друзей, было много признаков правдивого рассказа. Он называл Троцкого великим человеком, который "был мужчиной, когда остальные вели себя как мыши". А также, когда он говорил о причинах отказа признать вину и публично отречься.

Он отрицал, что на него оказывалось какое-либо давление и утверждал, что на протяжении восьми месяцев отказывается признавать вину, так как возмущён своим арестом, разозлён и решительно настроен. Сперва он думал, что предпочтёт умереть героем и таким образом продвинет дело заговора, но затем, постепенно осознав заговор целиком, пришёл к заключению, что правительство Сталина добилось значительных успехов и делает для русского народа великие вещи.

Он ошибался и видит свой долг в чистосердечном признании этого. Остальные обвиняемые давали длительные показания со ссылками на свои конкретные преступления и представляли собой сильно разные типы людей. Все обвиняемые, казалось, стремятся громоздить одно обвинение себя на другое – признавая максимальную вину.

(Примечание Мемуариста. Посол Дэйвис по старой судебной привычке, чтобы казаться умнее, любит в книге ввернуть фразочку на латыни. Чтобы не перегружать текст, я привожу их в переводе на русский по смыслу. Продолжаем.)

Им требовался минимальный перекрёстный допрос от обвинителя. В случае с одним из обвиняемых обвинитель даже посоветовал тому вернуться к сути дела и не приукрашивать свои показания дополнительными преступлениями. Поведение обвинителя было совершенно лишено запугивания. Очевидно, в этом не было нужды.

(Примечание Мемуариста. То есть, в американском суде тех лет ситуация, когда обвинитель наводит страх на подсудимого, была нормой? Любопытное сравнение "кровавых Сталинских палачей" и "честных американских судов".)

По окончании заслушивания подсудимых обвинитель долго выступал перед судом, основываясь частично на доказательствах вины, но в значительной части на посторонних исторических вопросах. Это было эрудированное, компетентное выступление.

Заключительные выступления обвиняемых.

Обвиняемый Пятаков в своей заключительной речи не просил снисхождения, также как и Шестов, являвшийся главным организатором совершения некоторых наиболее гнусных преступлений. Фактически, Шестов заявил, что он заслуживает смерти и хотел бы умереть.

Радек не просил пощады, кроме того намёка, не просил и Муралов. Сокольников просил, но в очень горделивой манере. Остальные без исключения просили о прощении. В заключение этих последних слов суд объявил перерыв и пять часов спустя вынес свой приговор.

Вердикт суда.

Все обвиняемые были признаны виновными и получили приговоры соответственно тяжести своих преступлений. Пятаков и Серебряков, как члены антисоветского троцкистского центра и те, кто совершили измену, шпионаж, разрушительные и террористические действия, были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу.

Одиннадцать других, включая Муралова, как организаторы и прямые исполнители преступлений были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. Двое, Радек и Сокольников, будучи членами антисоветского троцкистского параллельного центра, неся ответственность за его преступные деяния, но прямо не участвуя в организации и исполнении конкретных преступлений, были приговорены к десяти годам заключения.

Двое других, Арнольд и Строилов были приговорены к десяти годам заключения за конкретные преступления, в которых они обвинялись. Суд также постановил, что личное имущество осуждённых подлежит конфискации, а также что все осуждённые к заключению будут лишены политических прав на срок пять лет каждый. Снисходительность, оказанная по отношению к Радеку и Сокольникову, вызвала всеобщее удивление.

Общие замечания.

Самая необычная часть этого процесса, с точки зрения Запада, что такой процесс вообще должен был состояться. Все обвиняемые полностью признали себя виновными. Суду не требовалось ничего делать, кроме как заслушать возможные просьбы о снисхождении, утвердить факты и вынести обвинительный приговор.

Но здесь так называемый процесс был, длился шесть дней и обвинитель привёл предположительно все доступные ему доказательства. Совершенно бесполезное, с нашей точки зрения, судебное разбирательство.

(Примечание Мемуариста. Вот как! Либералы традиционно клянут Советское судопроизводство как полное беззаконие. Не говоря уже о процессах 1937-го года.

А тут оказывается, Дэйвис, один из самых дорогих адвокатов США, при таких вводных – вообще бы не устраивал процесс. Приговорили бы за пять минут очевидных преступников и пошли с судьёй играть в гольф. Интересный взгляд на вопрос. Продолжаем.)

Вероятно, у властей были две цели проведения этого процесса.

Неофициальная, но общепризнанная, а именно: что процесс был разыгран в пропагандистских целях. Он был задуман, во-первых, как предупреждение всем существующим и потенциальным заговорщикам и подпольщикам Советского Союза. Во-вторых, чтобы дискредитировать Троцкого за рубежом. И в-третьих, чтобы укрепить народную поддержку правительства против вражеских стран – Германии и Японии.

По ходу процесса были задействованы все возможные средства пропаганды, чтобы донести до каждого уголка страны эти ужасные признания. Газеты были полны не только отчётами о признательных показаниях, но также комментариями самого яростного и бранного характера по отношению к осуждённым. Радио также старалось сверх меры.

(Примечание Мемуариста. Это ещё посол Дэйвис не видел массы открытых писем рабочих коллективов, которые возмущались на ряде процессов слишком мягкими приговорами суда. И написаны эти письма были простыми рабочими, а не по указке из Кремля в пропагандистских целях. Это просто невозможно.

Интересно, какие чувства испытывал бы посол Дэйвис, если бы разоблачили заговорщиков, которые готовили проигрыш родной страны в войне с соседями, расчленение родной страны "на угольки" и убийство американского президента с десятком сенаторов. И более того, очень многое из этого успели подготовить. Не потянуло бы на "бранные комментарии", нет? Продолжаем.)

Другой вероятной причиной было показать публике на открытом процессе добровольность и правдивость признаний обвиняемых. Если бы эти признания были совершены на закрытом слушании или представлены письменно за подписью обвиняемых, их подлинность могла бы оспариваться. Теперь же факт признательных показаний никогда не сможет быть оспорен перед лицом публичного признания вины, совершённого в открытом судебном процессе.

(Примечание Мемуариста. Это посол Дэйвис недооценивает цинизм наших политиков. Казалось бы, как можно отрицать показания преступников. Их неделю заслушивали с перекрёстными доказательствами в том числе зарубежные журналисты и дипломаты. Оказалось, вполне можно.

Горбачёв реабилитировал большую часть осуждённых чохом, без глубоких разбирательств. А сегодня в серьезной "исторической" в кавычках литературе можно прочитать, что все обвинения фальсифицированы Сталиным. А процесс использовался исключительно для захвата диктаторской власти.

Представляю, какие потоки откровений вылились бы на нас, проведи большевики нормальный закрытый военный трибунал, как советовал Дэйвис. Продолжаем.)

Из отчётов с предыдущих процессов ясно, что нынешний процесс, по мнению многих наблюдателей, отличается практически единогласными признаниями вины и большим количеством перекрёстных доказательств. Общее мнение со стороны незаинтересованных наблюдателей состоит в том, что, похоже, существовал вполне настоящий заговор против Советского правительства.

С помощью нашего переводчика я внимательно следил за показаниями обвиняемых. Естественно, должен признать, я был предубеждён против надёжности показаний этих обвиняемых. Единогласие их признаний, факт их длительного заключения (в том числе в одиночных камерах) с возможностью принуждения и применения силы к ним самим или к их семьям – всё это давало мне веские основания сомневаться в надёжности их заявлений.

Тем не менее, рассматривая объективно и основываясь на моём опыте ведения судебных дел и способности оценивать убедительность показаний, данной мне предыдущим опытом, я пришёл к вынужденному выводу, что государство затеяло этот процесс, чтобы доказать существование широко распространённого заговора против Советского Союза. Заговор среди политических деятелей, что, в соответствии с законодательством, являлось преступлениями, изложенными в официальном обвинении.

Всё же я делаю оговорку, основанную на значительном различии нашей и Советской систем исполнения наказаний за нарушение закона и психологии этих людей, что, возможно, мои методы проверки достоверности могут быть не вполне точны здесь. Тем не менее, допуская, что человеческая природа в основном одинакова повсюду, я всё же впечатлён многими признаками достоверности, отмеченными мною по ходу процесса.

Предполагать, что эти слушания были задуманы и разыграны как театральная политическая постановка, значило бы полагать у сценаристов такого действа гений творца равный Шекспиру и Беласко.

(Примечание Мемуариста. Имеется в виду Дэвид Беласко – знаменитый в американской среде театральный сценарист и режиссёр. Активно ставился на Бродвее в начале двадцатого века и создал более четырёхсот пьес. Стремился к "фотографическому реализму" постановки. До сих пор в США действует театр его имени.

Кстати, ровно ту же мысль высказывает и присутствовавший на процессе Лион Фейхтвангер. Знаменитый немецкий писатель прямо пишет – если этот процесс театральная постановка – покажите мне режиссера, я хочу увидеть другие его пьесы. Репетировать такое нужно годами и с большим талантом. Продолжаем.)

Историческая основа и окружающие обстоятельства также придают показаниям достоверность. Доводы, которые приводят в оправдание своих деяний Радек и Сокольников, и результаты, которых они надеялись достичь, вполне вероятны и совершенно правдоподобны. Подробные детали, временами наглядно удивляющие даже обвинителя, равно как и остальных обвиняемых, о которых сообщали различные свидетели, давали неумышленное подтверждение сути обвинений.

Манера давать показания различных обвиняемых и их поведение на трибуне также имели для меня значение. Бесстрастные, логичные, детальные заявления Пятакова и впечатление отчаянной откровенности, с которой он их делал, несли в себе основания для осуждения. То же самое с Сокольниковым. Старый генерал Муралов был особенно убедителен. Он держался с большим достоинством и прямотой старого солдата. В своём последнем слове он сказал:

"Я отказался от защитника и отказываюсь говорить в свою защиту, потому что привык защищаться хорошим оружием и атаковать хорошим оружием. У меня нет хорошего оружия, с которым я мог бы защитить себя. Я не смею никого винить в этом, я сам – тот, кого нужно винить. Это моя трудность. Это моё несчастье…"

Менее значимые обвиняемые, которые выступали только инструментами, подробно излагали в деталях свою летопись преступлений, и во многих случаях демонстрировали признаки, что эти заявления произносятся впервые. Эти и другие факты, что я наблюдал, побуждают к мысли, что в показаниях, конечно, могли присутствовать чрезмерные приукрашивания, но через материалы, устанавливающие наличие политического заговора с целью свержения текущего правительства, проходила последовательная нить правды.

Судя по записям этого процесса, мне было бы тяжело представить какой бы то ни было суд, в любой юрисдикции, который совершил бы что либо иное, кроме признания подсудимых виновными в нарушении закона, как установлено в обвинительном заключении и определено законодательством.

Я обсуждал со многими, если не со всеми членами дипломатического корпуса в Москве и, возможно, за одним исключением, они все придерживаются мнения, что слушания явно установили существование политического заговора с целью свержения правительства.

В дипломатическом корпусе нет единого мнения по отношению к показаниям о предполагаемом соглашении Троцкого с Японией и Германией. Разумное обоснование подобного плана, столь спокойно обсуждённого и объяснённого Сокольниковым и Радеком, имеет смысл для тех, кто указывает, что такой план хорошо согласуется с поведением Ленина при получении власти путём войны с Германией в 1917-м и подъемом социал-демократов в Германии "на углях войны".

Другими эта часть показаний не принимается в расчёт. При этом все согласны, что государство разоблачило заговор против текущего правительства. Процесс по своему воздействию на мои чувства был настолько же ужасен, насколько вдохновляющим было Конституционное совещание.

С момента процесса постоянно циркулируют слухи о массовых арестах интеллектуалов и политически мыслящих людей в различных частях России, которым приписывается участие в заговоре Троцкого. Вдобавок к этому, существуют нелепые слухи, что вдова Ленина, маршал Революции и действующий комиссар обороны и другие высокопоставленные лица брошены в тюрьму.

Из-за рубежа доходят слухи, что комиссар обороны Ворошилов наступает на Москву, комиссар иностранных дел Литвинов арестован и так далее, и тому подобное. Эти два последних – неправда, насколько мне известно. Остальные могут быть преувеличены.

Интересно отметить, что в первые дни Революции, по общему мнению, Ленин и другие интеллектуальные революционеры согласились между собой, что извлекут уроки Французской Революции и не допустят междоусобной борьбы внутри партии, чтобы не способствовать контрреволюции.

На деле же, сейчас остались только три первоначальных лидера большевиков: Сталин, Калинин и Ворошилов. Все остальные высланы или мертвы, многие ликвидированы или расстреляны. Несмотря на понимание опасности разрушения своих идеалов личным тщеславием, человеческая природа снова проявляет себя как и во времена Французской Революции. Только здесь ход событий идёт медленнее.

(Примечание Мемуариста. Про всего трёх чудом не ликвидированных старых большевиков посол Дэйвис повторяет модную либеральную байку. Давайте немного позанудствуем и вспомним состав Советского правительства на 1937-й год.

Председатель Совета народных комиссаров СССР – Вячеслав Молотов, член РСДРП с 1906-го года. Возглавлял питерских большевиков и издавал "Правду" еще до приезда Ленина. Управляющий делами Совнаркома Мирошников, будущий замнаркома финансов. Член партии с 1917-года.

Нарком водного транспорта Пахомов, член партии с 1912-го года, меньшевик. Нарком Советского контроля Антипов, в партии тоже с 1912-го года. Нарком здравоохранения Каминский. Член РСДРП с 1913-го года.

Нарком земледелия Чернов, в партии с 1909 года. Нарком продовольствия Калманович, в партии с 1904-го года. Упоминавшийся уже нарком иностранных дел Литвинов – член партии с 1898-го года. Список можно продолжать.

Как-то многовато для "всего трёх выживших старых большевиков. Другое дело, что не все они переживут на своих постах 1937-й и 1938-й годы, но это другая крайне непростая и трагическая история внутрипартийной борьбы, предательств и вредительства в органах. Продолжаем.)

В дипломатическом корпусе, точно так же как среди американских журналистов главенствует мнение, что власть правительства Сталина очень крепка и при отсутствии международной войны останется таковой на долгое время.