Тщетно прождав в наблюдении за движением льда весь день, на следующее утро мы отправились по разрозненным льдинам, молодой лёд между которыми нарос до толщины примерно в полдюйма. Выбирать дорогу возможности не было, поэтому мы направились по прямой к ближайшей открытой воде через промоины, трещины и торосы, проваливаясь иногда до колен, а то и по самую шею.

Стараясь продвигаться по полыньям, которые простирались в основном на юг, мы продолжали свой извилистый путь к Новосибирским островам. Отрытой воды становилось всё больше, то есть, скорее, полыньи становились всё шире и появлялись всё чаще по мере нашего продвижения. На следующее утро, после завтрака, был отдан приказ запастись снегом на всех лодках, – Делонг хотел, чтобы мы варили себе чай на борту, а не высаживались каждый раз на лёд, как было у нас заведено. Мы отплыли с хорошим попутным бризом и обширным пространством открытой воды перед нами – на самом деле даже слишком обширным – имея ввиду вероятность более сильного волнения – для наших тяжело нагруженных лодок. Когда было передано распоряжение приготовить чай и ужин, Делонг шёл впереди, вельбот следом, за нами следовал Чипп. Мы быстро, как только могли, проскакивали между льдин, проворно управляя румпелем и парусом, чтобы не соприкасаться с острыми краями льдин. Лёд был весь в движении, и там, где проходы расширялись в большие бухты, уже покрытые свежими льдинами, наши лодки выделывали такие пируэты, что позавидовали бы и цирковые лошади. Иногда, когда лодки выстраивались в линию и находились не более чем в ста ярдах друг от друга, случалось, что первый куттер проскакивал через промежуток между льдинами, за ним успевал вельбот; но, прежде чем подходил второй куттер, лёд сдвигался и закрывал проход.

Наконец, мы вышли к полынье, где постепенно усиливающийся северный ветер поднял такое волнение, что наши лодки, сильно перегруженные в том числе и дубовыми санями, начали черпать воду. Всем стало очевидно, что, если волнение продолжится, нам придётся облегчить наши лодки. Лёд тоже снова начал надвигаться, и мы пошли на юго-запад по узкой полосе воды; все три лодки держались как можно выше по ветру, одновременно стараясь избежать острых ледяных кромок, и в то же время держась подальше от наветренного края льда, в который волны бились с особенной силой.

Когда в тот день мы с Делонгом высадились на лёд, Чипп в очередной раз отстал, хотя все три судна несли все свои паруса до последнего дюйма; и когда Чипп в конце концов причалил, он впервые пожаловался на свою лодку. До тех пор она была его любимицей, да и сейчас она по-прежнему считалась прочной и исправной, только была перегружена тяжёлыми санями, вес которых, действительно, был близок к тому, чтобы утопить лодку и побольше.

Исходя из опыта прошедшего дня, было ясно, что, если такая погода сохранится, мы не сможем везти с собой сани по открытой воде между островами и побережьем Сибири. Поэтому Делонг очень мудро велел порубить их на дрова, что мы и сделали, рассчитывая утром сложить куски в лодки. Но когда рассвело, обнаружилось, что мы надёжно заперты: нигде не было видно ни пятнышка воды, весь лёд с севера был плотно сбит штормом, обрушившимся на острова, которые теперь были на виду. Хотя было достаточно холодно, постоянное движение льда не позволяло льдинам смерзаться; поэтому нам ничего не оставалось, как ждать благоприятной перемены нашего положения, что мы и продолжили делать, приучая себя извлекать максимум пользы из каждого несчастья. Однако, мы тогда и понятия не имели, что эти обстоятельства продержат нас в плену целых десять дней; хотя, если бы мы это и знали, то всё равно ничего не смогли бы сделать для своего освобождения.

По правде говоря, наше положение сейчас выглядело хуже, чем когда-либо; провизия быстро кончалась, приближалась зима, а острова, лежащие перед нами, были необитаемы. Поэтому Делонг пригласил меня и Чиппа на совет. Обсудив этот вопрос, мы пришли к выводу о невозможности доставки лодок на сушу, по крайней мере, своим ходом, вплавь. Затем мы обсудили курс, которым нам надо следовать в случае дрейфа по проливу между островами Новая Сибирь и Фаддеевский, и единогласно решили, что будем двигаться вдоль южного берега острова Котельный, пока не достигнем его юго-западной точки, оттуда до острова Столбовой, затем до островов Васильевского^[25] и Семёновского^[26] и, наконец, на мыс Баркин^[27] в дельте Лены, где, как мы были уверены, найдём туземное поселение, указанное на наших картах.

Наше существование теперь стало только вопросом продовольствия. Если бы на Новосибирских островах был склад с восемью-десятью тысячами фунтов пеммикана, мы могли бы с комфортом там перезимовать. Когда я позднее читал про все эти планы нашего спасения, предложенные, пока нас не было, людьми, которые полагали, что знают, что мы идём тем путём, которым мы действительно шли, я не могу не задаться вопросом, почему кто-то не предложил сделать такой склад. Так или иначе, как и во многом другом, в будущем мы узнали о многом, что нам не удалось тогда предвидеть.

Около полудня нашего десятого дня в лагере лёд стал разреживаться, и мы заметили, что приближаемся к суше. Поэтому мы протащили лодки на некоторое расстояние и спустили их на воду, больше похожей в этом месте на водоворот от какого-нибудь водопада. Лёд двигался во всех направлениях сразу, крутясь и сталкиваясь, то открывая нам проходы, в которые мы едва успевали проскочить, то смыкаясь прямо перед нами непреодолимой преградой. Таким невероятным образом мы продолжали свой путь до тех пор, пока не наступила ночь, после чего мы были вынуждены высадиться на лёд и разбить лагерь после тяжёлого, хотя и успешного, дня работы. На следующее утро мы встали пораньше. Спустив на воду лодки, мы мельком увидели землю, когда солнце проглянуло сквозь туман, и пришли к выводу, что теперь мы находимся намного южнее, между островами Новая Сибирь и Фаддеевский^[28]. Лёд двигался здесь, как вода в мельничном лотке, мы плыли посередине этого потока на юг, время от времени замечая в густом тумане, окружившем нас, восточные оконечности Фаддеевского. До наступления ночи мы вышли к югу от островов, и перед нами, насколько хватало глаз, раскинулось голубое море, хотя далеко на юге поблёскивал лёд. Следуя вдоль побережья на запад, мы наконец, после больших трудностей, высадились на остров и впервые за два с половиной года хорошо выспались на твёрдой земле, осуществив, наконец, мечту доктора Эмблера «восстановить энергетический баланс между телом и землёй», или, как кратко выразился Данбар, «почистить копыта»; что мы все и сделали на мшистой тундре острова Фаддеевский.

В течение вечера мы все, офицеры и экипаж, разбрелись по острову в поисках дичи или чего-нибудь полезного в нашем положении потерпевших кораблекрушение. Были найдены несколько старых полуразрушенных хижин охотников за мамонтовой костью, а один из моряков сказал, что видел следы мокасин на берегу реки, но после этого узнал, как набегающие волны до неузнаваемости могут размыть отпечатки оленьих копыт. Несколько черных уток, застигнутых холодами со своими выводками, всё ещё робко плескались на участках незамёрзшей воды. На холмах лежал снег, а вдоль берега и в озерках образовался молодой лёд. Олени ушли в долины среди холмов в глубине острова, чтобы остаться там до возвращения весны и солнечного света, ибо уже через несколько дней на острове воцарится тишина арктической зимы.

Мы осторожно продвигались вдоль берега, обходя мелководные места, время от времени высаживаясь на берег. Вдоль него тянулись валы выброшенного на берег плавника вперемешку со льдом. С берега внутренняя часть острова выглядела высокой и гористой. Холмы и долины были покрыты снегом, а реки высохли и перемёрзли, так как солнце уже перестало давать достаточно тепла даже в полдень. Низкая, неровная береговая линия была усеяна невысокими буграми. Это результат вековой эрозии, вызванной потоками воды, стекающими со склонов гор: они прорезают долину глубокими оврагами, смывая рыхлый грунт в океан, а плотные породы остаются в виде остроконечных холмов, издали напоминающих африканскую деревню с её коническими хижинами. На вершинах конусов недостаточно места, чтобы снег накапливался и стекал ручейками, поэтому эрозия продолжается в более медленном виде замерзания и таяния, следы этого видны в кучках разрушенных пород у основания конусов.

Хотя нас сильно задерживало мелководье, за два дня мы прошли вдоль островов приличное расстояние и надеялись, что на третий день сможем разбить лагерь на восточной оконечности острова Котельный. Но ветер сменился на встречный, а на нашем пути встала отмель. Весь день мы старались обогнуть эту отмель, которая, как мы обнаружили, оказалась в двадцати или двадцати пяти милях к югу от её указанного на карте положения; ветер усиливался, в лодках было холодно и сыро. Становилось темно, и поэтому, чтобы избежать ночёвки в лодках, мы попытались высадиться на берег с подветренной стороны отмели. Но сильное волнение делало невозможным провести лодки через прибой. После нескольких безуспешных попыток высадиться, нам, в конце концов стало очевидно, что мы должны будем провести ночь в лодках. И это была незабываемая ночь.

Южный ветер гнал на нас лёд и в то же время относил нас к отмели, над которой бушевал яростный прибой. У нас не было якорей, мы зарифили паруса и делали всё возможное, чтобы выполнить приказ держаться вместе. Ночь была тёмной, как смоль, нашими единственными ориентирами были рёв прибоя с подветренной стороны и отблески мокрого льда с другой. Около полуночи мы опасно приблизились к отмели, и, несмотря на приказ держать лодки на месте до последнего, нас неумолимо погнало на буруны и мы, несомненно, утонули бы, если бы вовремя не вернулись обратно на северо-восток к нашему вчерашнему месту.

Спустя некоторое время мы обнаружили, что второго куттера нигде не видно, что весьма обеспокоило нас, принимая во внимание силу ветра и волнение в течение ночи. Проплыв некоторое расстояние вдоль покрытой битым льдом отмели, мы нашли подходящее место, поставили палатки и вытянули, наконец, уставшие ноги. Вскоре, когда мы ещё завтракали, показался второй куттер. Чипп рассказал, что это была ужасная ночь, и, действительно, команда его выглядела гораздо более измождённой, чем остальные; но у нас не было времени выражать сочувствие, потому что начался прилив, и волны вскоре достигли нашего лагеря. Погрузив наши пожитки в лодки, мы снова отправились в путь, пока не усилился ветер, и вскоре обогнули песчаную косу у восточной оконечности Котельного. К тому времени поднялся сильный ветер, волнение усилилось, и через некоторое время всё, что мы могли – это плыть под взятыми на один риф парусами, стараясь держась впереди волн, которые постоянно накатывали на нас сзади. Удивительно, как мы избежали того, чтобы повредить нашу лодку об острый лёд, но, к счастью, лёд был мелкий; и в то же время не было льдин достаточно больших, чтобы высадиться на них. Через несколько часов второй куттер снова скрылся из виду, и Делонг решил продолжать плавание, пока мы не найдём большой надёжной льдины, и там ждать Чиппа, которому нужно самому позаботиться о себе. Едва мы остановились в бухте, промытой в застрявшем на мелководье льду, где наши лодки расположились, как корабли в доке, как вода внезапно отступила, и мы оказались посреди месива раскрошенного льда, столь же безнадёжного для плавания, как и тот, который задержал нас ранее на десять дней.

С наступлением ночи мы поставили палатки, поужинали и забрались в спальные мешки, измотанные и очень благодарные за отдых. На следующее утро по-прежнему дул сильный ветер со снегом. Чиппа всё также не было видно. Мы подняли на мачте первого куттера чёрный флаг в надежде, что это приведёт его к нам. Ближе к вечеру Инигин, наблюдавший за морем с высокого холма, наконец заметил второй куттер, быстро скользивший по открытой воде. Они заметили наш сигнал и остановилась в миле от нас, и вскоре мы увидели Чиппа и Кюне, пробиравшихся к нам по льду. Излишне говорить, как мы были рады их видеть; после ужина они побывали во всех четырёх палатках и рассказали о своих приключениях.

Утром вовсю светило солнце, море попыталось показать нам свою голубизну, но тут опустился густой туман и закрыл всё от нашего взора. Вскоре мы уже были в пути. Чипп, пройдя по каналу чистой воды пару миль, в конце концов остановился, лёд впереди превратился в непроходимую массу. Но ранее мы заметили боковое ответвление от нашего канала, поэтому повернули обратно с Делонгом во главе и без особых забот плыли до сумерек, пока снова не оказались в тупике. К северу от нас в глубине острова возвышались величественные горы со снежными вершинами. Мы обогнули мыс и высадились на внутренней стороне длинной песчаной косы, ведущей от Котельного на восток в сторону Фаддеевского.

Теперь мы стояли лагерем на восточной оконечности Котельного. Плавника было в изобилии, мы собрали его в большие кучи и развели огромные костры, перед которыми согрелись сами и высушили промокшую одежд, правда подпалив при этом значительную её часть в наших нетерпеливых попытках воспользоваться первым действительно хорошим походным костром, которым мы наслаждались с тех пор, как покинули Соединённые Штаты. Ночь стала истинной наградой за нашу затянувшуюся усталость, а следующий день начался просто великолепно. Чтобы отдохнуть ещё лучше и размять наши отвыкшие от движений конечности, но особенно для хорошего жареного оленя, мы остались на острове, а те, кто чувствовал себя лучше, набили карманы патронами и отправились на охоту. К вечеру они вернулись, и, хотя некоторые из них прошли невероятные расстояния, и все нашли множество следов, но никто так и не увидел живого оленя.