Цитаты из книги «Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила»

Как далеки эти слова от представлений Древнего царства, в которых царь был высшим существом, премудрым, всемогущим и абсолютно недосягаемым для простого смертного… Здесь же мы сталкиваемся с печальной жалобой уязвимого человека. Он подчеркивает свое одиночество, тяжесть бремени царства и необходимость всегда оставаться начеку. Это неустанное бдение прослеживается и в чертах лиц портретных статуй царей того времени. Благодаря глубоким складкам у рта и впадинам под глазами эти портреты считаются потрясающими примерами «реализма», отличавшегося от безмятежного величия скульптуры фараонов IV династии. И все же мы имеем дело скорее с портретами времени, чем конкретных людей. Иными словами, для периода правления IV династии были характерны представления о безмятежной божественности фараона, проявившиеся в царских изображениях того времени; в эпоху Среднего царства царя обычно представляли бдительным пастырем или одиноким существом, беспрестанно думающим о своем народе

теологической системы в другую, обретя безграничные возможности. Он вытеснил всех богов, которых ранее почитали в Фивах, и стал божественным покровителем всего государства. В этом качестве его культ слился с культом солнечного бога Ра, и он превратился в «Амона-Ра, Владыку богов». В эпоху Нового царства Амон был признан главным богом империи и приобрел универсальную природу. Ему был посвящено огромное святилище, Карнак, где с эпохи Среднего царства и вплоть до римского времени возводились храмовые постройки, занимавшие гектары. К концу эпохи Нового царства жречество Амона стало самой богатой политической силой в мире и власть верховного жреца этого бога соперничала с властью фараона.

Цари эпохи Среднего царства считались богами, сыновьями Ра, и были полновластными правителями в полном смысле, который вкладывался в это словосочетание в соответствии с традиционной идеологией. Однако если наши предположения об индивидуальном волюнтаризме и социальном равенстве верны, то станет очевидно, что это развитие догмы божественного абсолютизма фараона в эпоху раннего Среднего царства являлось лишь верхушкой айсберга, под которой скрывалась высокая степень сепаратизма. Пока существовал оборонительный союз, провинциальные царьки всячески поддерживали его. Но на практике сепаратистские тенденции в течение одного или двух поколений XII династии продолжали быть сильными, а затем власть фараона упрочилась за счет центростремительных тенденций.

считать Гераклеополь основным столичным городом, который вполне мог унаследовать былую власть Мемфиса и продолжить столь дорогую египетскому сердцу традицию, в то время как фиванцы были деревенскими выскочками, которые, претендуя на главенство в Египте, едва ли могли что-то предложить. Тем не менее именно Фивы отвоевали Обе Земли и объединили их под своим началом. Ввиду недостатка источников мы можем лишь предположить, что данное явление было обусловлено тремя причинами. Во-первых, это было время индивидуализма и независимой власти, и на культурном севере дух сепаратизма мог быть сильнее, чем на провинциальном юге. Кроме того, союзники Гераклеополя могли соперничать между собой и быть ненадежными. Юг же был относительно беден, и ему было выгодно завоевание севера, а силы фиванскому воинству придавали деревенские жадность и заносчивость. В-третьих, в тот феодальный период местные правители не только обладали существенной автономией, но и присваивали себе царские титулы, эпитеты и привилегии. Вряд ли они хотели стать свидетелями восстановления государственной модели Древнего царства, возрождения традиций централизованной власти и абсолютной преданности фараону. Но им могло быть нужно главенство самого сильного и целеустремленного феодального царька, происходившего из их числа, которому они, хотя и неохотно, осторожно и с опаской, подчинялись бы.

теоретически Гераклеополь стал бы лучшей столицей, чем Фивы. Он мог похвастаться более удачным расположением – на границе между Нижним и Верхним Египтом, и это местоположение также благоприятствовало ведению торговли с Азией и Средиземноморьем. Фивы же были маленьким провинциальным городком, лежавшим на расстоянии многих дней плавания из Дельты и не имевшим никаких примечательных торговых преимуществ. Путь, шедший от Красного моря по Вади-Хаммамату, едва ли можно было сравнить с оживленными торговыми маршрутами, проходившими через Файюмский оазис. В Гераклеополе, как можно судить хотя бы по литературной традиции, была достаточно сильно развита и культура. Уже одни Поучение Мерикаре и «Сказка о красноречивом поселянине» дают представление о культурной целостности и развитости литературы. Конечно же это чисто субъективный взгляд, но культура Фиванского региона в то время не сумела достичь столь высокого уровня развития. В действительности тогда и Фивы, и Амон – бог, который вскоре станет основным в этом городе и затем возглавит вселенский пантеон, – были практически неизвестны.

Время потрясений и новое ощущение того, что каждому придется отвечать за содеянное перед богами, обусловили появление благочестия, которого не было в эпоху Древнего царства. По большей части это было ритуальное благочестие, и в наставлениях, адресованных Мерикаре, говорилось, что жреческая служба, посещение бога в храме и увеличение приношений – это «благо для души его». Ему также советовали просто «чтить бога», а фраза о том, что добродетель важнее приношений, имеет огромное значение.

переходного периода[79]. Это было бы подменой причины и ее следствий. В Азии действительно происходили волнения и миграции, но орда азиатов не пересекала Синай, не заполоняла Египет и не свергала государство. Скорее оно само не выдержало внутреннего напряжения, его границы остались без охраны, и изгнанные со своих земель азиаты стали просачиваться в Дельту и селиться там. Спустя несколько поколений их численность была так велика, что они стали независимы и гераклеопольскому царю пришлось применить против них военную силу. Однако они не были главной причиной хаоса в стране. В тяжелые времена египтяне сделали их козлами отпущения: было гораздо проще винить во всех бедах азиатов и не замечать глобальных внутренних проблем. Внимание, которое уделялось азиатам в текстах, было гораздо большим, чем они того заслуживали. Они не были достаточно сильны, чтобы лишить египтян ощущения безопасности от внешнего вторжения или чувства дарованного богами превосходства над другими народами. В этом смысле азиаты, жившие в Дельте во время Первого переходного периода, сильно отличаются от тех, что пришли в Египет во Второй переходный период. Гиксосы, завоеватели и покорители, разрушили уверенность египтян в собственной безопасности, закрытости от внешнего мира и богоизбранности. Сейчас же азиаты были лишь одним из многих факторов, приведших страну к хаосу.

Все предпосылки для падения Древнего царства, за исключением фактора миграции иноземных племен в сопредельные страны, были внутренними. Эта болезнь охватывала весь организм, а не была связана с локальной инфекцией или нанесенной кем-то травмой. Тело было недостаточно сильным, чтобы вынести переизбыток записного материализма.

К Первому переходному периоду относится большой корпус литературных произведений, в которых нашли отражение смятение и отчаяние, поразившие египтян после крушения их некогда прочного мира

Фиванская XI династия победила северного соперника, продолжила расширять свои владения, и цари XII династии унаследовали относительно объединенное государство. Как мы увидим, вначале это государство было мало централизованным и больше напоминало «феодальное» государство. Жесткий контроль, установленный фараонами Древнего царства, возродить не удалось. Центробежные силы были слишком мощными, а дух Среднего царства оказался в высшей степени индивидуалистическим.