Грехи молодости иногда аукаются так, что неловко становится. Невольно вспоминается из псалмов Давидовых: «Грех юности моей и неведения моего не помяни».
Ещё ничего, если бы в дом ломились какие-то небритые внебрачные дети, брошенные на станциях по дороге в Ташкент бабы с чемоданами или что ещё, напоминающее о том, что жил нормально.
Нет!
Недавно был приглашён в общество историков для обсуждения чего-то там такого очередного мудрого. Меня редко приглашают на подобного рода посиделки. Увидеть группу придерживающих друг друга мелиораторов, зовущих меня к себе хриплыми от нежности голосами, можно гораздо чаще, нежели гонца от профессуры.
А тут – внезапное научное приглашение!
Ладно бы привязали записку к кирпичу, да в окно. Мол, мусье, ждём вас ввечеру у погоста, при себе иметь диплом, миску и запас сухарей на два дня – ожидаются дебаты! Нет, всё очень культурно – вошли, ноги об коврик, спрашивают: вы такой-то?!
Обтирая мыльные руки о фартук, склонился в поклоне: пред вами, государи мои, пред вами, чем могу, так сказать, оправдать радость встречи?
Мы хотим пригласить вас на собрание любителей отечественной истории, извольте ж быть! Вот так прямо и сказали.
Я несколько замешкался. Потому как изучение истории в нашем уезде пребывает в довольно заспанном состоянии. Похоже это состояние на медленное пробуждение девы в осенней лесополосе. Когда лицо, отлёженное на пне, ещё горит румянцем невинного стыда, глаза безуспешно фокусируются на муравейнике, в мозгу «вор воровал, воровала и я», в волосах – хвоя, а общее состояние гардероба и положение тела обличают и сулят возвращение в посёлок уже опытной женской походкой на полусогнутых, в завернувшемся клетчатом пальто.
Другими словами, в движении губернской исторической мысли убеждаешься только тогда, когда проходишь с миской для подаяний под окнами университетских и видишь, как они на подоконниках бутылки с наливками переворачивают для равномерного прогрева.
И тут на тебе! Приходите!!!
Сидели за общим, туго заправленным и заставленным белым столом.
Я, как всегда, размышляю вслух о скорой погибели рода людского. Мол, для того ли нас рожали, для того ли мы чистили щёткой свои школьные ботиночки, для того ли то, для того ли сё?.. Чтобы сейчас, друзья…
И главное – это всё очень надолго.
Нытьё над осетриной – основа моей культурной программы, она не подвела меня ни разу. Начни веселиться за столом – сразу подозрения, недоверие и кривые ухмылки. А урони кудлатую башку на кулаки да завой – молниеносно понят и любим всеми, даже вон тем, кто только зашёл, а уже смотрит на тебя с нежностью, видит единомышленника, соратника по татарскому плену и огню Козельска.
– Ты вот кто? – спрашиваю я вежливо. – Ты вот зачем? тут вот? и всё это?! зачем? Ты отчего прокурор?
Федюнин не знает, как на это ответить.
– Или ты, – тычу пальцем в другого, – почему? а главное, кому?! там! где? там! – Показываю, где «там». – А я?! – шепчу, выжимая лимон. – Куда? был же вариант стать специалистом по средневековой андалузской поэзии… бед бы не знал…
Дозвонился до радио.
Впервые в жизни, кстати сказать. Обычно на радио я отправляю посылки, которым там не радуются, а страшно кричат и царапают себе лица.
А тут дозвонился.
Одна боярышня недоумевала в устной форме по поводу Владимира Красно Солнышко. Который св. Владимир. И которому хотят в Москве поставить памятник, что, конечно, смешно и страшно. Но не потому, что Красну Солнышку памятник, а потому, что в Москве. Такой Москва город, что установи по московскому обыкновению конную статую Циолковскому, благословляемому на бой с Сатаной св. Георгием, и получится страшно.
Плюс подсветка. Страшно.
Так вот, боярышня (либеральная, надо полагать, иудейка – по фамилии сужу) ругала нашего равноапостольного любимца Владимира Святославича Рюрика. Говорила о нём ужасные слова. Вспомнила и изнасилования, и братоубийство, и ещё бог знает что. Вот, говорит иудейка, кому вы поклоняетесь!
И сразу, без перехода: вот на кого вы собираетесь тратить деньги, собранные из ваших-наших налогов! Этот оборот лучше фамилии Розенфельд выдаёт человека мыслящего.
Передал штурвал «Волги» сыну своему, Вавилонию Джоновичу. Сам стал двумя руками звонить на радио. Сначала спросил, не получили ли мою последнюю посылку? А потом задал вопрос боярышне: какой у неё любимый герой в сериале «Игра престолов»? Попросил не врать только.
И, не дожидаясь обрыва связи, посоветовал ей ревизовать для начала своих библейских героев на предмет кровосмешения, братоубийства и подловрания.
Крошка Вавилоний хищно крутил штурвал моего раритета, мы мчались в город, ибо были голодны, а я всё наяривал в трубку слова, в которых тьма озарялась тяжёлым золотом молний.
Совсем обалдели.
Что такое монастырский перепляс?
Иллюстрация.
Звонок от товарища. Как всегда, злобные крики, хриплый смех, вой и сплетни.
Внезапно, отдышавшись от воя, товарищ спрашивает:
– Как там твой медиевист?
Это он про сына старшего спрашивает.
– Отлично! – отвечаю. – Как твоя философ? – Я ведь ехидный. Отдать девушку на философский факультет – это же как в омут бросить.
И вмастил своим вопросом, ох вмастил… Товарищ пошуршал (бумажку разворачивал, думаю) и сочно, весомо произнёс:
– Не жалуемся. Тема у неё интереснейшая. Эвгемеризм Фульгенция…
Я по-крокодильи прикрыл веки, помолчал.
– Господи, как же это интересно, – с интонацией не справился. – Ты в баню приедешь? – Кашлянул. – Приедешь?..
И руку разжал, свободную от телефона.
А на ладони – следы от ногтей.
Советский полярник и дважды Герой Советского Союза Иван Дмитриевич Папанин в 1920 году работал комендантом Крымской ЧК. И следователем ещё в той же ЧК работал.
Работа в Крымской ЧК в 1920 году была не очень простой, скорее даже очень напряжённой. Не все врангелевцы успели эвакуироваться в Турцию.
И вот к следователю Папанину привели очередного подозреваемого врангелевца. Молодого ещё, лет восемнадцати. А Папанин Иван Дмитриевич уже подписал сегодня довольно много дел на окончательный расстрел, уже как-то был утомлён. Посмотрел на восемнадцатилетнего подозреваемого врангелевца, возьми да и отпусти его:
– Учишься где? На физика? Учись хорошо, пригодишься!
Так, собственно, и познакомились будущий дважды Герой Советского Союза Иван Дмитриевич Папанин и грядущий трижды Герой Социалистического труда Игорь Васильевич Курчатов.
Наверняка это легенда. Наверняка неправда. Просто в 1920 году, в ноябре, Папанин и Курчатов пребывали в одном городе. Один – следователь ЧК, второй только поступил на физмат Таврического университета.
Я о другом. Когда я совсем недавно рассказал эту историю, что-то там иллюстрируя, из поседевшего за время моей речи зала раздался единственный вопрос:
– А кто эти люди?..
Старость наступает тогда, когда твой мир и мир остальных людей пересекаются только на уровне разговорника для туристов.
Чем меня утешает в потоке страданий бытовой жизни британская королевская семья?
Тем, что она дешевая в содержании. 61 пенс в год с носа каждого подданного – и вот, на тебе: кино и Виндзоры нон-стоп. За стоимость пачки молока тебя развлекут на высоком культурном уровне.
То есть не просто дешевая в содержании, а ещё и интересная семья. Плюс доход от неё какой-никакой, а падает в общественную копилку.
Если у меня спросят, чем бы я хотел заниматься на пенсии, кого бы я хотел, например, разводить, я отвечу строго и искренне: я бы разводил королевские дома и заселял ими пустующие земли.
Как только заведётся на пустоши какой королёк с семейством – пустошь преображается в мгновение. Туристы, сувениры, фотокарточки по пятьсот рублей с автографом. А там и сериал, понятно.
А если к разведению монархов средней удойности присоединить селекцию градообразующих маньяков, то закат моих дней видится мне пышным.
Вокруг моего горного островного домика растут сосны. В соснах живут попугаи. Соснотовидные попугаи. Или сосёночные. Их до ужаса много во всём: в количестве, в криках, в темпераменте и всяких шкурках и огрызках, которые они мечут. Представить себе, что у тебя над головой живет табор крошечных цыган, может каждый.
Как и полагается при соседстве высокоразвитых цивилизаций, мы переняли у попугаев многое. В первую очередь, привычку орать друг на друга, широко распахнув глаза.
Среди моих соснотовидных (сосёночных) попугаев выделяется Афанасий Степанович. У него одна нога. Каждый, близко знакомый с Афанасием Степановичем, убеждён, что вторую ногу Афанасий Степанович отгрыз себе сам. Может, на спор. Может, просто так.
Такой он вот человек – попугай. Ко мне относится хорошо.
Сегодня Афанасий Степанович поразил меня филигранным изображением звука разлетающихся городков. Я тут завел моду – играть в городки с приятелями. Возможность замахнуться и бросить дубину в сторону родных – это приятная редкость в городских условиях. Афанасий Степанович щелкал так, что я потянулся с балкона смотреть: кто?! без меня?! Подождите! Чуть не навернулся.
Спустился к утреннему кофе. Поорал на собравшихся, побегал вразвалку туда-сюда, заложив руки за спину. Стал жрать печенье, крутя головой.
Афанасий Степанович смотрел на меня из ветвей. Тоже печенье любит.
– Нет, Кеша! – сыпя печенье на жабо, вещал я. – Сто миллионов долларов не сделают тебя ближе к Богу! Но! Не расстраивайся! Но! Сто лимонов сделают тебя ближе к кладбищу! К такому шикарному кладбищу, что туда Христос приходит собирать цветы для букетов бедным детям. Так что, в принципе, твоя идея быть пенсионером и работать – она перспективная такая! Веники, тапочки, сколачивание ящиков… а там и сотня миллионов…
Вмешался Вавилоний Джонович. Сказал:
– Дядякеша! Это камчадальская фишка: купить себе «Ладу-Калину» и с этого момента считать, что Александр Македонский умер в нищете. Мы ценим только то, на чем сидим, что можем бить и что можем пропить за неделю. Семью любим. Уолл-стрит не для нас! Наш стартап – повстречать в тайге раненого почтальона…
И покивал.
Вавилоний Джонович больше всех перенял у Афанасия Степановича.
Вот, к примеру, общение с эмоционально богатыми людьми. Ну, у которых всё кипит, переливается и горит огнём в глазах. Открываешь им дверь, и тебя отшвыривает к стене волной чувств и страстей. Сползаешь спиной по пальто, а тебя накрывает вал переживаний. И это если эмоциональные гости трезвые пришли. В противном случае дверь сносит с петель, как только они во дворе нарисуются, искря, озонируя ночь и фонтанируя репликами.
О проекте
О подписке