Средняя Стоя

Фигуры, с которыми мы знакомились до сего момента, традиционно известны как «ранние» стоики. За ними следуют «средние» стоики. Осмысленность этого разделения ставится некоторыми исследователями под вопрос, и они вполне могут быть правы, но тем не менее это различение уже слишком хорошо устоялось. Одной из предполагаемых черт, отличающих среднюю Стою от ранней, является ее увеличившаяся эклектичность, которая заключалась в привлечении философского материала других античных школ. Таким образом, имея эти данные, мы должны спросить, в какой степени философ, оставаясь в сколько-нибудь серьезном смысле стоиком, может отклоняться от учения ранней Стои и обращаться по определенным темам к другим философским традициям.

Возможно, первым после Хрисиппа стоиком, при котором возникает вопрос о последовательности учения, является Антипатр из Тарса, сменивший Диогена Вавилонского на посту главы школы. Антипатр попытался найти точки соприкосновения между стоицизмом и платонизмом. Однако на первый план проблема эклектики и ортодоксии выходит, когда мы обращаемся к ученику Антипатра, Панетию Родосскому.

Панетий

Панетий появился на свет на Родосе примерно в 185 году до н. э. Поначалу он учился в Пергаме, а затем – в Афинах, у стоиков Диогена Вавилонского и Антипатра из Тарса. Позже некоторое время он провел в Риме, среди людей из окружения знаменитого римского полководца Сципиона Африканского. Главой стоической школы он стал в 128 году до н. э., вслед за Антипатром. Умер примерно в 110 году до н. э. Позднейшее значение Панетия в немалой части связано с его влиянием на Цицерона, много заимствовавшего из его ныне утраченной работы «О надлежащем» («Peri Kathekhonta»), на которую он опирался при написании своего крайне важного сочинения «Об обязанностях» («De Officiis»).

Сообщается, что Панетий восхищался как Платоном, так и Аристотелем. Хотя в целом он продолжал придерживаться стоического учения (достаточно, чтобы иметь возможность оставаться главой школы), в некоторых местах Панетий от него отклонялся. Он отверг стоическую доктрину о периодическом разрушении мира, утверждая вместо этого его вечность (см.: DL. 7.142). Можно заметить, что он несколько смягчил стоическую этику, отрицая, что для счастья довольно одной добродетели (предполагая, что также необходимы и материальные блага; см.: ДЛ. 7.128; ФРС. I. 569; IiI. 49), и перенес основное внимание с идеала мудреца на обычного человека с улицы (см., напр.: Сенека. Ер. 116.5).

И всё же, несмотря на своеобразие своих взглядов на эти вопросы и упомянутое восхищение Платоном, он оставался правоверным стоиком, отвергая платоническое учение о бессмертии души (см.: Цицерон. Tusc. 1.79). Стоит также заметить, что некоторые из его «своеобразных» мнений были приняты уже некоторыми из его стоических предшественников; Диоген Вавилонский, к примеру, отвергал периодическое разрушение мира, так что в этом вопросе Панетий попросту следовал за одним из своих учителей-стоиков.

Посидоний

Посидоний родился в сирийской Апамее примерно в 135 году до н. э. В Афинах он учился у Панетия. Когда в 110 году до н. э. тот умер, Посидонию должно было исполниться примерно двадцать пять лет. Вместо того чтобы остаться в Афинах, он переехал на Родос и именно здесь преподавал философию. Так могло произойти потому, что после смерти Панетия совместное руководство школой перешло к Мнесарху с Дарданом. Находясь на Родосе, Посидоний совершил несколько путешествий по Средиземноморью, проводя научные и культурные наблюдения, вполне в духе Аристотеля. Самым знаменитым его учеником был, по всей видимости, Цицерон. Посидоний умер около 51 года до н. э., когда ему было уже за восемьдесят. Он был в первую очередь эрудитом, внесшим свой вклад не только в стоическую философию, но и в историю, географию, астрономию, метеорологию, биологию и антропологию.

Традиционно было принято утверждать, что самое известное и наиболее заметное отступление Посидония от стоической ортодоксии находилось в области психологии. Согласно сведениям Галена, если ранние стоики вроде Хрисиппа принимали монистическую психологию (в которой разум и эмоции не были разделены в качестве различных способностей), то Посидоний пошел вслед за Платоном и предложил трехчастное устройство души, разделив ее на разум, эмоции и желания. Гален с большим удовольствием разобрал это внутреннее противоречие стоической традиции в своем трактате «Об учениях Гиппократа и Платона». Однако недавние исследования показывают, что расстояние, разделявшее Хрисиппа и Посидония, не было таким большим, как утверждал Гален (см., напр.: Cooper 1999).

Панетий и Посидоний отклонялись от некоторых ранних стоических доктрин. Однако в этом совсем не обязательно видеть недостаток. Если бы они бездумно принимали всё, чему учила ранняя Стоя, то они были бы скорее религиозными послушниками, нежели философами. Ведь очевидно, что Клеанф и Хрисипп также не были слепыми последователями Зенона, а скорее расширили и развили заложенные им основания теми способами, что отражали их собственные философские устремления, и каждый из них внес свой индивидуальный вклад в развитие стоической философии. Стоики после Хрисиппа обрели хорошо развитую систематическую философию. Если мы предположим, что эти стоики действительно были философами, а не просто слепыми приверженцами каждого слова учителя, то нам, конечно, следует ожидать некоторого отступления от его учения. Если Панетий и Посидоний вообще заслуживают называться «философами», то нам стоит ожидать, что они придут к своим собственным выводам и время от времени будут расходиться во мнениях с предшественниками. Нет ничего непоследовательного в том, чтобы делать это, одновременно продвигая стоическую философию как школу, вызывающую наибольшую интеллектуальную симпатию. Действительно, если бы это было не так, то сами понятия философской школы или традиции рисковали бы стать противоречием в терминах.

Следует также отметить, что восхищение Панетия и Посидония Платоном и Аристотелем может быть не столько отражением их персональных эклектичных воззрений, сколько выражением более широкого изменения философского климата в тот период. Если ранние стоики стремились, как кажется, утвердить свою философскую независимость от Платона, то к концу II века до н. э. Платон мог рассматриваться скорее как источник, из которого вырос стоицизм, нежели как философский соперник. В этот же период возродился интерес и к философии Аристотеля; его всё чаще воспринимали как выдающегося философа, а не просто как главу конкурирующей школы. Поэтому любой, кто стремился стать философом, должен был оценить его мысль по достоинству.

Поздние стоические авторы

Стоицизм первых двух веков нашей эры довольно сильно отличается от стоицизма трех предшествующих столетий. Причина этого проста – у нас имеются полные, доступные нашему непосредственному ознакомлению тексты авторов этого более позднего периода. Поэтому мы можем их читать, не полагаясь на цитаты, сохраненные другими, зачастую неблагоприятно настроенными авторами, и полученные через вторые руки пересказы их идей. По вопросу о том, насколько сама стоическая философия в этот период развивалась, между исследователями имели место споры. Согласно традиционному взгляду, поздние стоики утратили интерес к техническим предметам вроде логики и физики, сфокусировав всё свое внимание на практической этике. Однако это впечатление может просто отражать природу дошедших до нас текстов, нежели существенное смещение философских интересов. К наиболее известным поздним стоическим авторам относятся Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий, но мы также рассмотрим и не столь значительные фигуры вроде Корнута, Музония Руфа, а также Гиерокла и Клеомеда.

Сенека

Сенека – первый автор, оставивший нам существенное литературное наследие; корпус его работ представляет собой, по сути дела, крупнейшее собрание стоических текстов. Если еще иметь в виду, что следующий по времени крупнейший корпус сочинений, который принадлежит Эпиктету, был, видимо, записан его учеником Аррианом и что «Размышления» Марка Аврелия имеют довольно своеобразный характер, делающий их текстом, сильно отличающимся от всех прочих, то философские труды Сенеки приобретают дополнительную важность. Если мы хотим почитать именно стоика, то стоит обратиться к Сенеке, важнейшему автору, чьи произведения дошли до наших дней.

Репутация Сенеки, к сожалению, пострадала. С одной стороны, на протяжении веков его обвиняли в лицемерии, проистекающем из очевидного несоответствия между его возвышенными моральными принципами и некоторыми деталями его собственной жизни (включая его роль наставника императора-тирана Нерона). С другой стороны, его труды о морали часто отодвигались на второй план при изучении философии античности (хотя сейчас это меняется), поскольку они не достигают высот теоретической строгости, обнаруживаемых нами у Платона или Аристотеля. Его также обвиняли в эклектизме (см.: Rist 1989), видимо считая, что он не может служить надежным источником информации о настоящем стоицизме. Но было бы ошибкой судить о Сенеке лишь с точки зрения того, насколько он остается верен учению ранних стоиков. Следует также иметь в виду, что исторически Сенека был ключевым источником для последующих поколений читателей и, таким образом, центральной фигурой в формировании образа стоицизма на Западе. Отчасти это было связано с существованием переписки между Сенекой и святым Павлом. Она считалась подлинной, сейчас же ее отвергли как подделку. Поэтому Отцы Церкви, средневековые читатели и гуманисты эпохи Возрождения относились к Сенеке как к языческому философу, чьи труды вызывали симпатию или, по крайней мере, не конфликтовали напрямую с христианством.

Дошедшие до нас философские работы Сенеки включают важную подборку «Нравственных писем» («Epistulae Morales»), адресованных Луцилию и рассматривающих обширный диапазон философских тем, и серию «Диалогов» («Dialogi»). На самом деле своей литературной формой «Диалоги» ближе к очеркам. Они таковы: «О провидении» («De Providentia»), «О стойкости мудреца» («De Constantia Sapientis»), «О гневе» («De Ira»), «Утешение к Марции» («Consolatio ad Marciam»), «О блаженной жизни» («De Vita Beata»), «О досуге» («De Otio»), «О спокойствии души» («De Tranquillitate Animi»), «О скоротечности жизни» («De Brevitate Vitae»), «Утешение к Полибию» («Consolatio ad Polybium») и «Утешение к матери Гельвии» («Consolatio ad Helviam Matrem»). Кроме того, у него также есть два более длинных прозаических произведения, посвященных этическим темам в контексте занятий политикой: «О благодеяниях» («De Beneficiis») и «О милосердии» («De Clementia»). Также сохранилось исследование вопросов физики и небесных явлений – «О природе» («Naturales Quaestiones»).

Помимо этих прозаических произведений, Сенека создал серию трагедий, оказавших большое влияние на позднейшую литературу и воспринятых некоторыми в качестве отражения его философии (см.: Rosenmeyer 1989). Кроме того, им была сочинена сатира по поводу обожествления императора Клавдия, названная им «Отыквление» («Apocolocyntosis»).

Корнут

Луций Анней Корнут был каким-то образом связан с Сенекой, возможно, когда-то был его рабом либо рабом его семьи. Он родился около 20 года н. э. и начал преподавать философию и риторику в Риме примерно в 50 году н. э. Среди его учеников были знаменитые поэты Лукан (племянник Сенеки) и Персий, чьи «Сатиры» он, как говорят, редактировал после его смерти. Как и многие римские стоики этого периода, он в какой-то момент был сослан, и неясно, смог ли он вернуться потом в Рим.

В настоящее время Корнут наиболее известен как автор «Греческого богословия» («Theologiae Graecae Compendium»), аллегорического изложения традиционной греческой мифологии. Он также опубликовал работу (ныне утраченную) о логике Аристотеля и ее истолковании более ранним стоиком Афинодором.

Музоний Руф

Музоний Руф был этруском и родился, вероятно, незадолго до 30 года н. э. Происходил он из всаднического сословия и занимал высокое положение в обществе, а его жизнь учителя стоической философии в период политической неустойчивости была отмечена неоднократными изгнаниями и ссылками. Нерон сослал его на два года в Сирию, по возвращении же он был отправлен на отдаленный остров. Когда в 71 году н. э. Веспасиан изгнал философов из Рима, Музония к отъезду не принуждали, но позднее он, по неизвестной причине, был всё-таки тем же императором выслан. Находясь в Риме, он преподавал философию, и именно здесь Эпиктет, видимо, посещал его лекции. Хотя мы не располагаем точной датой его смерти, считается, что умер он до 100 года н. э. Материалы о его жизни можно найти в трудах Тацита и Филострата.

Письменные свидетельства о Музонии распадаются на две группы: во-первых, на ряд лекций, сохраненных Стобеем и, по-видимому, представляющих собой записи занятий, сделанных одним из его слушателей (по имени Луций); во-вторых, на собрание коротких занимательных историй и высказываний, собранных по текстам Стобея, Эпиктета, Авла Геллия и других. Похоже, что все эти свидетельства основаны на устном преподавании Музония, а не на каких-либо официальных написанных работах, опубликованных по его решению. Похоже, что Музоний, как и Сократ до него, и Эпиктет после, предпочитал не писать.

Хотя в дошедших до нас относительно коротких текстах развиваются некоторые интересные философские темы (там в том числе присутствует и важная дискуссия о равенстве полов), реальное значение Музония заключается в его преподавательской деятельности. Самым знаменитым его учеником был Эпиктет, однако, не имея больше информации, трудно точно сказать, в какой степени влияние идей и методов Музония сформировало его философию. Помимо Эпиктета, в число учеников Музония входили оратор Дион Хрисостом и стоик Евфрат Тирский. В древние времена его репутация была значительной, поэтому в Новое время исследователи прозвали его «римским Сократом». Положение мудреца-стоика (пусть и неформальное) в сочетании с его влиянием в качестве наставника Эпиктета, Евфрата, Диона и других позволило появиться предположению, что значение Музония было столь велико, что теперь его нужно считать третьим основателем стоицизма наряду с Зеноном и Хрисиппом (Arnold 1911: 117). Содержание дошедших до нас скудных письменных остатков может заставить кого-то скептически отнестись к столь грандиозному заявлению, но тем не менее очевидно, что в древности Музоний благодаря своей мудрости обладал весьма высокой репутацией. Благодаря влиянию на Эпиктета и важности последнего для Марка Аврелия Музоний фактически стоит у истоков новой династии мыслителей, сформировавших стоическую традицию первых двух веков нашей эры.