Часть первая

Когда народ смешивает свой долг с долгом вообще, он погибает. Ничего не поражает так глубоко, как «безличный долг». Ничто так быстро не разрушает, как работа, мысль, чувство без внутренней необходимости, без глубокого личного выбора, без удовольствия, как автоматическое исполнение «долга».

Ницше

Глава первая

…Стоя здесь перед вами, я должен вновь акцентировать внимание на проблеме, о которой нельзя молчать.

Вы считаете Низиногорье неотъемлемой частью королевства Лагигард, но на деле это далеко от истины. Пусть через Пункты Надзора по Добыче они отправляют ресурсы и всячески пытаются следовать законам, установленным столицей, но это не больше чем притворство. Мы, сами того не подозревая, вскармливаем тех, кто обрушит устои нашей государственности.

Желая показать свое отличие от Королевства, что дает им право на существование, жители Низиногорья меж собой попирают любой из наших указов, делая все на их собственный манер и лад.

В бумагах, что перед вами, есть яркие примеры их непокорства и той угрозы, с которой столкнемся если не мы, так наши дети и внуки.

Неблагодарность жителей Низиногорья проявляется во всем. В действиях, в словах и в манере речи. Они переиначили на свой лад едва ли не все, что мы с вами считаем каноном и нерушимой истиной.

Лик ВсеОтца нашего, что поднимается каждое утро на востоке и садится на западе, они назвали СОЛ, что означает «свет, озаряющий лишенных». Лик Матери они опорочили, именуя ЛУН – ликом ушедшей надежды.

Каждую из долин назвали котлом, дабы усилить эффект своего бедственного положения, будто, согласно верованию безликих жрецов, уже отошли в мир иной и варятся в кипящих котлах своих грехов.

Дороги, с трудом проложенные в заснеженных лесах под нашим руководством, те назвали вырубками.

Зимы, что определяют смену года, нарекают кровавой парой. Один из четырнадцати периодов в году именуют полным луном.

Удивительно, что в таком порядке единение Отца и Матери, дня и ночи они не изменили, оставив привычный слуху лик.

Пункты Надзора по Добыче они оскорбительно назвали откатниками, тем самым грубо намекая на нашу неспособность контролировать поток металлов и коррупцию, процветающую на местах.

И это лишь малая часть того, что жители долин изменили в угоду себе. Кто-то из вас скажет, что в простых переименованиях, приведенных мной, и примерах в бумагах перед вами нет ничего преступного, но не обманывайтесь собственной защищенностью. Лишь в одних этих словах прямой протест их недовольства неравенством, что через десятки зим перерастет в восстание.

Мало одних крепостей на перевалах да гарнизонов, защищающих шахты по добыче. Как и Пакта «Сдерживания Зимы» от 1279 з. н.н., что фактически узаконил резню между бандитами долин.

Необходимо четко обозначить наше присутствие в упомянутых землях путем усиления войск и строительства новых крепостей не только на перевалах, но и в самих долинах. Ведь так или иначе беззаконие, убийцы и страх от нечестивых созданий скоро будут направлены на нас.

Без принятия необходимых мер мы столкнемся с проблемой, ничем не уступающей Высшим на южных границах или Речным Королевствам с запада…

Отрывок из пятизимнего доклада

Аменаза из касты Сэтигас «О своенравности Низиногорья и опасности бесконтрольного сосуществования»

перед Советом Благородных домов

от 1309 з. н.н.

1

1367 з. н.н. Изрытый котел. Поселение Выгребная Яма

Небрежно, без лишних слов Тархельгас бросил пропитавшийся кровью льняной мешок с отрубленной головой на стол уполномоченному по предписаниям, которого в котлах называли просто заказчиком.

Седой мужик далеко за шестьдесят с разорванным лицом и отрубленной по плечо рукой медленно поднял голову, взглянув на вновь прибывшего, от которого в столь ранее утро уже разило едким перегаром и кровью.

– А, это вы, охотник Тархельгас.

Он вытащил мятые бумаги из-под мешка, отложил их в сторону, после чего с трудом принялся расшнуровывать содержимое доставленной посылки. С одной рукой это вызывало определенные осложнения.

– Как я полагаю, передо мной голова Талы Руиды Заокеса, – заказчик с легким недоверием, без отвращения, к которому давно привык, взглянул на посылку.

– Ты не ошибся. – Тархельгас положил рядом потрепанное предписание на устранение жертвы за номером 17.28.33.

– Тогда поселение Выгребная Яма благодарит вас за помощь в устранении данного гражданина. Натворил же ублюдок бед.

– Я не помогал, а работал. Лошади был нужен отдых, мне – деньги.

– Именно поэтому, – калека отсчитал четыре серебряника и пять десятков меди – цену человеческой жизни в котлах, – вы, как обычно, раздаете металл по очагам?

Тархельгас не смог не придать значения его осведомленности, однако не стал вдаваться в подробности, собираясь вскоре покинуть поселение.

– Я убиваю людей. Проблем и без того хватает, а желания обратить против себя еще и местных у меня нет.

Отчасти охотник сказал правду. И все же забыл упомянуть, что в очаге Хэстера он расплатился серебряником не за трупы, небольшой погром или необходимость вздернуть тела, а скорее за младшую дочь хозяина, которую оберегал отец.

– Простите мою забывчивость. – Старик отделил от общей кучи всю медь и сгреб к себе в ржавый короб у ног. – Столица издала новый указ. Полное жалование теперь идет за живого. Нынче все ратуют за правосудие с законниками. Так что, принося одни лишь головы, можно и самого себя загнать в могилу.

– Я не перестану убивать.

– И не только их.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вы вышли из очага Хэстера два лика назад. Я ожидал вас как минимум ко вчерашнему восходу луна.

Даже без лошади, которую он оставил в Выгребной Яме, Тархельгас должен был добраться сюда гораздо раньше. Однако, оказавшись в поселке, преодолев столько лиг по морозу, пробиваясь через ветер и снег, охотник вновь напился, завалившись к девам плоти в очередной попытке забыться и убежать от голосов. И вот, заплатив очередной девице, лишь сидел, развалившись в драном кресле. Просто молчал, пялясь в одну точку, никак не реагируя на присутствие еще одного человека в комнате. Он просто не мог изменить покойной жене.

К деве плоти охотник так и не притронулся, но та, принимая его уже во второй раз за последнюю кровавую пару, отнеслась к нему с сочувствием и отчистила его плащ от крови и заштопала одежды, пока тот спал.

Поутру, когда он проснулся, на кровати лежали аккуратно сложенные вещи. Девы плоти уже не было.

Пока Тархельгас прогонял в памяти события последнего лика, старик-калека продолжал смотреть на него, ожидая объяснений.

– Чего ты хочешь?

– Ответов.

– Какого рода?

– По прибытии в Хэстеровский очаг вы обозначали себя и свое ремесло?

– Да. Сначала кинжалом, потом топором. Еще, насколько помню, был меч и отрубленная голова, – Тархельгас не шутил.

– Вы охотник, который должен действовать согласно соответствующему регламенту. Я говорю о печати. Она хотя бы еще при вас?

Тархельгас достал из кармана печать, бросив ее на стол. Позолоченный меч, пронзивший серебряный круг, символизирующий все земли котлов, глухо стукнулся о деревянный стол и тут же замер.

– Ты ведь знаешь, – старик забыл о любезности с охотником, – что могут быть проблемы. И я говорю не о том, что кто-то забывает пихать эту цацку под нос каждому встречному. Братья Заокесы. Только одно имя было в предписании.

– Они грабили и убивали вместе с Тал Рудой. К тому же напали первыми.

– А я слышал, у младшего не было оружия. Ты пырнул его без видимых причин.

– Не удивляюсь, как быстро доносчики успели настучать.

– Я мало работаю с тобой, но наслышан о твоих методах. Рано или поздно люди повыше моего начнут задавать вопросы.

– Тогда им понадобятся свидетели.

– Коих предостаточно.

– Тогда людям повыше твоего придется выслушать множество баек, в том числе и те, что сделали из меня духа котла. Столица любит подобные истории, но никто не воспринимает их всерьез, – спокойно ответил Тархельгас, позволив про себя усмехнуться наивности заказчика.

– Значит, ничто не ограничивает тебя в убийствах.

– Только предписание. – Он забрал свою печать со стола, спрятав в одном из карманов куртки.

Старик не хотел продолжать этот разговор. Охотника, стоящего перед ним, не могли сломить ни снега, ни банды, ни беснующиеся нечестивые создания. Куда калеке втолковывать ему, как поступать, предупреждая о последствиях. Котлы поглотят его рано или поздно.

Пора было заканчивать их встречу. Лишь бы их не стало больше.

Старик открыл книгу учета, сделав несколько пометок, медленно выводя буквы чернильным пером. Тут сказывалась не старость и даже не отрубленная рука с покалеченным глазом. Тот просто был мало знаком с письмом, как и все остальные жители котлов.

– Куда держит путь охотник Тибурон Тархельгас? – Он поднял перо над пожелтевшей бумагой. Хотел соблюсти нужные формальности. С учетом даже таких данных охотника все же можно разыскать, если тот, конечно, будет жив.

– Точно не знаю. – Он забрал со стола четыре серебряника. – Двинусь по вырубкам на восток, до Центрального котла. Возможно, загляну в крепость Близнецов.

– Тогда пути без снега тебе, охотник. – Старик закрыл книгу, не дав чернилам просохнуть. – Не знаю, интересно ли тебе, но, раз будешь проходить поселение Лихих Каида, задержись там. Поговаривают о разбое или грабеже. Пара смертей. Убитых вздернули прямо в доме.

– Тела выпотрошены нечистью? – Тархельгас впервые с момента появления в Выгребной Яме проявил интерес.

– Не знаю.

– Почему не сказал раньше?

– На учинивших разбой нет предписания. К тому же это произошло почти лун назад, а донос был только вчера. Кто его знает, что там произошло на самом деле.

Глупость местных не уставала поражать. Хотелось врезать заказчику, да только что это меняло? К тому же он потеряет время, продолжая этот бессмысленный разговор.

Тибурон направился к выходу.

– Учти, – тот окликнул охотника у дверей.

– Что еще, старик?

– Не забывай про осторожность. В соседних поселениях кто-то искал тебя.

– Снова головорезы с их местью. – Подобное уже не удивляло Тархельгаса. – Раз им нужен Отрубатель Голов, то скоро они лично с ним встретятся.

– Искали Рыцаря Воющего Ущелья.

Тархельгас почти отворил дверь. В живых осталось не так много, кто знал это прозвище. И они точно не станут искать с ним встречи.

– Это все равно не имеет значения.

– Я лишь сказал, что мне донесли.

Охотник потерял интерес к старику, разговору и Выгребной Яме. Голоса, что удалось подавить, вернулись вновь, но на сей раз у них появилась цель.

Оказавшись на улице, он накинул капюшон, ощущая все во сто крат сильнее, чем до того, как зашел в задние уполномоченного по предписаниям. Нелепое и бессмысленное существование, сменявшееся однообразными ликами, наполнилось смыслом.

Возможно, ему вновь удалось напасть на след нужной банды.

2

1349 з. н.н. Теламутский лес. Столица государства Лагигард

К концу периода жатвы столица напоминала землю обетованную. Тот самый Гахелаир, о котором ему приходилось читать в старинных трудах, когда удавалось найти время для любимого занятия.

Так вышло и сейчас. Закончив тренировки на порядок раньше, Тибурон Тархельгас, двадцати трех зим от роду, сидел в королевском парке, прогретом Ликом ВсеОтца, неспешно прочитывая трактат по натурфилософии за авторством Абу ар-Бакара, стараясь не упустить смысла, скрытого между строк.

После обязательных ежедневных занятий по фехтованию было что-то неземное в неторопливом чтении, когда тело еще помнило и гудело от напряжения изнурительной тренировки. К тому же место располагало своим умиротворяющим шелестом листьев, звонким плеском воды в фонтане и редким щебетом птиц, не говоря об укромности уголка, скрытого от лишних глаз небольшим лабиринтом живой изгороди.

Однако Тархельгас выбрал эту скамью именно в этом парке по иной причине.

Он ждал. Не был до конца уверен, но знал ее настолько, что не позволял себе сомневаться в ее появлении. И вот уже вскоре Тархельгас заметил девушку в бежевом прогулочном платье со своей прислугой и стражником из касты Роданга.

Повернувшись, она обратилась к своей скромной свите, после чего та удалилась, скрывшись за поворотом цветущей аллеи.

Девушка направилась к Тархельгасу.

Тот сразу встал, отложив книгу, не запомнив страницу, на которой читал. Поправил ремень с длинным кинжалом своей касты поверх двух туник, одним движением разгладил брюки и выпрямился, словно на параде, в ожидании гостьи.

У него было время насладиться ею, настолько красота пленила взор. Легкое платье под стать концу периода жатвы подчеркивало ее тонкий стан, яркие волосы цвета золота, казалось, вот-вот вспыхнут от лучей Лика ВсеОтца, а кудри, покачивающиеся в такт каждому шагу, завораживали. В ней он всегда видел нечто неземное, что не поддавалось описанию.

Девушка подошла и остановилась, взглянув на него своими яркими зелеными глазами, горящими жизнью, да так одновременно нежно и пронзительно, что он на какое-то время потерялся в своих мыслях.

Последовал поклон с его стороны. Правая ладонь раскрыта, прижата к сердцу, левая удерживает кинжал на рукояти.

– Принцесса Астисия из дома Бруджаис от касты Роданга. Я рад приветствовать вас пред Ликом ВсеОтца нашего.

– Тархельгас, я же просила. Столько раз. – Она сдерживала улыбку.

– Согласно Аревиктус Марено – кодексу двенадцати – я не могу выполнить вашу просьбу.

– Даже если я прикажу? – Девушка слегка склонила голову, наблюдая за его стараниями.

– Вы принцесса и можете отдавать мне прямые поручения лишь после двадцать первой зимы, когда вас возьмет в жены лучший представитель из каст. А пока я должен соблюдать предписанный этикет.

– Который заключается в обеспечении должного отношения к даме и лично к моей персоне. А раз я, как дама, устала от приличия, возведенного в абсолют, опустим некоторые формальности. Едва ли Тархельгас из касты Тибурон нарушит свой древний кодекс.

Она дала ему время на попытку возразить, но сегодня он быстро сдался.

– С тобой сложно спорить, Астисия.

– Ты один из немногих, кто хотя бы не оставляет попыток. – Девушка, подобрав платье, присела на скамейку, тут же жестом пригласив и его. – Я оторвала тебя от чтения?

– Нет, что ты.

Астисия взяла книгу в руки.

– Абу ар-Бакар. Непростое чтиво, учитывая его происхождение и некое отличие высказанных суждений касательно Единобожия. А я все никак не могу привить себе любовь к книгам. В отличие от тебя, Тархель. Должно быть, королевская библиотека уже стала мала.

Принцесса вернула потрепанный труд из далекой страны обратно на скамью, переведя взгляд на юношу.

Тархельгас был хорош собой. Всегда опрятен, гладко выбрит, аккуратно, но не коротко подстрижен. В бездонных зеленых глазах вечный азарт и желание насладиться каждым моментом прожитой жизни. А когда он улыбался, она начинала верить, что мир не такое уж и плохое место.

Как, например, сейчас.

– Я сказала что-то смешное?

– О нелюбви к книгам я слышу от человека, который перечитал едва ли не больше моего. Напомнить, где мы познакомились?

– Ты говоришь о твоей пятнадцатой зиме, когда тебя впервые представили домам и кастам?

Тархельгас знал, чего добивается Астисия. Не скрываясь, вела легкую игру, желая насладиться воспоминаниями их встречи из его уст.

– А я говорю о двадцать первой зиме. Когда мы пересеклись в библиотеке восточного крыла. Насколько я помню, ты искала труд по истории слияния каст и домов «Мэргерти Адэкуд».

– В то время как ты дочитал очередной трактат философа, имя которого я не выговорю при всем желании.

Они оба улыбнулись, окунувшись в момент их первого настоящего знакомства. Тогда им хватило нескольких минут и пары сказанных фраз, чтобы случайная встреча перетекла в несчетное количество бесконечных бесед.

Сначала они виделись в библиотеке. Находили тихое место, где долго разговаривали, спорили, доказывали правоту или полное отсутствие логики относительно того или иного труда. Затем их встречи перетекли в королевский парк, да и в любое другое место, где они могли укрыться от чужих глаз.

Чудесное время. Даже пресловутый кодекс и остальные своды законов, что ограничивали их, не смогли это испортить.

Они наслаждались тем, что имели. Во всяком случае один из них.

Между ними повисла очередная неловкая пауза, которых за последнее время становилось до неприличного много, и Астисия, как бы ни грезила продолжением беседы, перевела разговор:

– Как проходит Ахора Крамего?

– Насыщенно. – Он с облегчением выдохнул. – Не ожидал, что будет так тяжело совмещать все занятия, тренировки и чтение с обучением у другой касты. Столько всего нужно держать в голове.

– Порой мне кажется: Ахора – вид изощренной пытки.

– Астисия, Ахора Крамего – один из важнейших моментов взросления молодого человека на пути становления полноправным членом своей касты. После стольких усилий и знаний, что вложены в нас, подобных мне забирают из родного дома, чтобы за одну зиму обучить реальной жизни, а не тому, что рассказывают за закрытыми дверями на лекциях.