Пролог

…Мы всегда считали земли Низиногорья, что лежат севернее реки Рубежной, безжизненными, и на сей, как казалось, бесспорный факт имелась веская причина.

Я говорю о молитве безликих жрецов, которая была прервана и изменена первыми пророками Единых богов. Они не позволили обрушить с небес нескончаемые потоки дождя, отведя удар от наших предков. И я возношу хвалу им за подобное деяние.

Однако цена оказалась непомерно высока.

Низиногорье приняло на себя всю сокрушающую силу молитвы, и земли те сковали морозы и вечные снега. Нескончаемые мили белого хлада похоронили жизнь, лишив ее самой возможности на возрождение. Эпохами люди сторонились этого края, боясь приближаться к намоленному лесу, где бушевали вечные бураны.

Однако если в далеком прошлом снег не прекращался ни на мгновенье, сейчас молитва будто стала ослабевать. Ее ярость и рев утихали, словно ВсеОтец и Мать желали избавить те земли от порчи безликих жрецов.

Мы не могли упустить такой возможности, и едва выпал шанс, наше государство отправило меня за границу реки Рубежной с целью изучения мест, некогда охваченных проклятьем молитвы.

И вот, стоя по колено в снегу, продвинувшись в лес с верными делу людьми на несколько миль вглубь, я готов заявить, что Низиногорье больше, а может, и никогда до этого, не было безжизненным.

И власть в этих краях, без всяких сомнений, человеку не принадлежит.

Отрывок из исторического исследовательского труда «Сквозь снег к открытию Истины»

за авторством Бускуиды из касты Сабуэск

1217 з. н.н.

1367 з. н.н. Изрытая долина (Изрытый котел)

– Я бы поклялся ВсеОтцом нашим, да какой толк? Этот проходимец вместе со своей женушкой давно покинул нас.

На реплику, за которую в столице могли бросить гнить в подвалы храма Единобожия, здесь никто просто не обратил внимания. Отчасти потому, что присутствующие были в чем-то согласны с услышанным или же плевать хотели на происходящее вокруг.

Они не мешали хозяину очага и дальше вести свою полупьяную проповедь.

– Эти края кишат всякой нечестью, которая преспокойно нас пожирает, а нам и дела нет. Сидим и ждем смиренно, пока те трапезничают плотью наших близких. Безнаказанно рыщут твари по лесам и горным хребтам в поисках человечины. Гнусные хладные упыри, обезумевшие свирепые волколаки, дикие промерзшие гниющие псы да богопротивные молельщицы, не забывшие слов безликих жрецов.

– Кончай треп, Хэстер, – прервал хозяина очага один из пьяных завсегдатаев, который не трезвел даже в самый крепкий мороз. – Ты каждый раз начинаешь эту песню, едва здесь собирается достаточно зевак.

– Зря смеешься, молокосос мелкий. Переживи хотя бы один кровавый лун за пределами очага – и тогда посмотрим, сможешь ли ты чего ответить на мою мудрость.

– Мудрость? – спросил другой мужик, заливаясь смехом, одновременно пытаясь оттереть с одежды остатки той еды, что только что не смог удержать внутри своего желудка. – Ты просто травишь нас этими байками, выпрашивая лишний металл.

– Предупредить я вас пытаюсь, но ваше слабоумие куда сильнее.

– Скорее дело в том пойле, что ты гонишь.

Шутка была оценена по достоинству, и очаг залился грубым смехом.

– Там, за Неупокоенными горами, что кишат мертвецами прошлых лет, на многие мили раскинулся Нетронутый котел – земли нечестивых. Или, хотите сказать, зря у перевалов крепости возвели?

– К северу, на востоке, есть такая. Крепость Керента, – показалось, у Хэстера нашелся единомышленник, но лишь на первый взгляд. – Слышал, там давно никого не видели со стороны Нетронутого котла. Местная стража мрет либо от скуки, либо от болячек. Те даже перестали помогать местным. Только беспокоятся за два рудника по соседству.

– Видишь, Хэстер, не так все страшно.

– Без сомнений, намоленный снег с ветром выдул остатки ваших мозгов. Вы забываете о крепости, что была разрушена много лун назад. Когда ее не стало, все твари, включая гниющих и костяников, пошли по незащищенному перевалу к нам. В Изрытый котел.

– Если бы от той крепости был толк, мы бы заметили псов. Что на это скажешь?

– Я вообще слышал, ее банды разрушили, которым они житья не давали.

– Ты сам-то помнишь ее название, раз так кричишь о ее важности? – вопрос относился напрямую к Хэстеру.

Прошла лишь пара часов, как взошел лун, окутав деревушку ночной пеленой, а местные уже с трудом соображали и несли пьяный бред, в чем все больше походили на старика.

– Ну так что, Хэстер?

Хозяин очага действительно не помнил. Самогон затуманил его разум, приговорив память к нелепым попыткам разобрать хлам собственных мыслей. Подобрать слова, борясь с резким запахом перегара, пота, дыма и мочи, оказалось сложно даже для владельца заведения.

Вопрос мог просто повиснуть в воздухе, если бы один из посетителей, сидевший за стойкой, не подсказал ответ, будто подумав вслух:

– Крепость Воющего Ущелья.

– Точно! – подхватил Хэстер, лишь бегло посмотрев на незнакомца, не спеша пьющего самогон. – Крепость Воющего Ущелья. И пусть она разрушена, но построили ее не просто так. Тамошние стражи не только не давали прохода гниющим, но и решали вопросы с волколаками, пусть и не гнушались брать с местных металл за работу.

– Это лишь твои пьяные бредни.

– Да россказни местных. Таких же болтунов, как и ты.

Хозяина вновь начали перекрикивать, попутно требуя еще выпивки и его дочь, всеми обожаемую толстуху, которая была готова на все за пару монет.

Спор продолжался еще какое-то время, а Хэстер, разгоряченный алкоголем, не собирался сдаваться.

– Как же слухи из Вольного котла? Что скажете? Тоже пьяные бредни? Люди пропадают там каждый день. Может быть, именно сейчас какой-нибудь упырь тащит в свою пещеру очередную бедняжку.

– Этот упырь, как ты говоришь, очередной бандит, а слухи, что ползут оттуда, распускают сами поселенцы, чтобы отвадить проходимцев.

– Да что я с вами спорю?! Вы, окромя как пить, жрать да срать, больше ничего не знаете. А Вольный котел – обитель нечестивых созданий.

– Сначала наши земли, теперь вольные. Проспись, Хэстер, и глянем, как ты запоешь поутру.

Он лишь сплюнул в бессилии что-либо доказать.

– Мне приходилось бывать в тех местах, – вновь заговорил незнакомец, ни к кому конкретно не обращаясь. – Псов, фуакоров и наофалгеа там хватает, вот только человек – зверь куда ужаснее.

Хэстер мог бы использовать незнакомца, чтобы продолжить спор, но что-то в этом мужике его пугало. Он не стал рисковать.

– Тебе чего? – с опаской спросил пьяный Хэстер, взглянув на мрачного посетителя.

– Еще стопку.

Хозяин очага выполнил просьбу, приняв в ответ медяк.

– Ждешь кого-то? Или просто не рискнул ночевать в лесу?

– Я по делу. – Тот опрокинул огненную смесь, не поморщившись, и жестом попросил повторить.

– Подкинь немного – и, может, смогу тебе подсобить.

– В этом нет необходимости.

Хэстер еще раз бросил косой взгляд на незнакомца и его меч, что вместе с небольшим топором висел на поясе, а вот щит, который сейчас стоял у стойки, хозяин и вовсе не приметил.

Выглядел путник подозрительно. Пусть оружием никого в котлах и не удивишь, но под потертым и не раз штопаным плащом можно было разглядеть легкий кожаный доспех или, возможно, простую походную куртку. На вид мужчине не могло быть больше сорока. Определить точнее мешала короткая черная борода и длинные грязные волосы, спадающие, но не достающие до плеч. Черты лица строгие, прямые. В потухших зеленых глазах, не скрываясь ни от кого, читалась отрешенность и отсутствие всякого желания к жизни.

Такие люди пугали.

Однако, даже несмотря на этот потрепанный вид, в нем нельзя было увидеть простолюдина. Было в незнакомце что-то от тех, кто живет южнее Рубежной в замках, окруженный десятками слуг. Или, быть может, он служил на кого-то из благородных домов и это оставило свой отпечаток.

Наверное, именно поэтому Хэстер принял его за солдата, наемника или даже глейдехина, который хочет напиться, лишь бы забыть прошлое, а судя по тем же глазам, повидал он немало.

Пьяный Хэстер решил не лезть и оставил незнакомца, лишь бы тот продолжал платить.

Спор в очаге окончательно затих, сменившись шумом, что, слившись воедино, напоминал гул нудного ветра на любом из известных перевалов. К сожалению для незнакомца, в этом обезличенном говоре местных он начинал слышать собственные мысли.

Тархельгас, недолго думая, опрокинул еще стопку, тут же заказав следующую, как всегда забыв про закуску. Несмотря на цель по предписанию, он продолжал пить, пусть и меньше обычного. Так ему хоть как-то удавалось заглушить боль.

К тому же самогон нисколько не притуплял его навыков.

Не проведя в Хэстеровом приюте и часа, он отмечал то, на что другой бы не обратил внимания. Это была добротная хижина с неплохо законопаченными щелями, что не давало ветру выдувать все тепло. Очаг в центре зала всегда пылал, пусть и слабым, огнем. Не до конца испорченная оленина вкупе с овощами, которые промерзли в подполье и наверняка погрызли крысы, все равно прельщала местных лесорубов в округе трех деревень. Пища получше многого, что мог предложить этот край. С грызунами, видимо, хотели разобраться с помощью трех здоровых котов, но от них на деле было больше шерсти в похлебке, чем пользы.

Также среди местной пьяни он разглядел двух сыновей Хэстера, что сидели без еды и выпивки, но в общей толпе. Те исполняли роль грубой силы, если дело доходило до драк. Именно так, и никак иначе, хозяину удавалось сберечь этот очаг от мелких банд и прочей дерзкой пьяни.

Не получилось спрятать от Тархельгаса и наличие еще одной дочки Хэстера. Если толстуха разносила еду и давала в пользование свою плоть, то младшая была укрыта от лишних глаз на кухне, где занималась стряпней.

О ее наличии говорило много вещей. И пятая резная пара статуэток Единых богов, и лишний стул в темном углу зала за столиком, где сидели братья, и то, что толстуха хоть и была не первой свежести, но вымазалась уже здесь, а не за готовкой. На то, что та могла стоять за стряпней и хоть как-то была знакома с подобным ремеслом, не было и намека.

К тому же Тархельгас пусть и на краткий миг, но заметил за приоткрывшейся дверью одинокую фигуру девочки не старше пятнадцати кровавых пар, что несла воду через задние коридоры.

Уже за то, что Хэстер не отдал ее плоть, чтобы привлечь новых посетителей и потешить старых, его можно было уважать. В котлах, да при нынешних зимах, так поступил бы не всякий отец.

Тархельгас вновь опрокинул стопку, собираясь следом подозвать Хэстера и повторить, когда дверь в очаг отворилась. В хижину пустили промозглый ветер со снегом, а уже потом зашли трое потрепанных котлом путников.

Местные, сначала удивившиеся появлению поздних посетителей, вновь занялись привычным для них делом. Тархельгас, как и остальные, взглядом окинув спутников лишь при их появлении, повернулся к ним спиной, держа в руках пустую стопку.

У входа троица принялась стряхивать с себя снег, после чего медленно зашагала к столику рядом со стойкой. Двое тут же развалились на скрипучих стульях, прежде покидав оружие на стол.

Третий встал рядом с Тархельгасом, окликнув Хэстера:

– Нам бы что пожрать да выпить. А после заночевать. В металле вопрос не встанет.

От мужика, только что пришедшего с мороза, несло холодом. Тархельгас ощутил его так же отчетливо, как и запах крови, что впитался в мех капюшона.

Он бросил взгляд на вновь прибывшего. Подобных ему в котлах тысячи. Если бы не три оторванных пальца на правой руке.

– Долго будешь пялиться? – тот заметил интерес незнакомца.

– Кто тебя так? – Тархельгас поставил стопку, уже по возне за спиной слыша, как напряглись спутники за столом.

– Тебе какое дело?

– Никакое. – Он продолжал смотреть перед собой. – Только если ты не лишился своих пальчиков, грабя повозку близ Крайнего откатника семь ликов назад.

Незнакомец повернул голову, взглянув на мужика.

– Или ты не младший из Заокесов?

Тот было дернулся за мечом, забыв, что оставил его на столе, как вдруг Тархельгас вогнал кинжал ему в грудь, без особых проблем распоров грубую куртку и живую плоть. Два других спутника бросились на него следом, да так стремительно, что ему не удалось выхватить топор с пояса.

Первым напал старший из братьев.

Его меч пошел по широкой дуге сверху. Слишком грубо и слишком неуклюже, чтобы Тархельгас не смог от него увернуться.

Сталь просвистела мимо, застряв в деревянной стойке.

Нужная ошибка, чтобы человек, затеявший драку, снял с пояса одноручный топор, отвел в сторону выпад второго нападавшего и, заканчивая это же движение, прикончил старшего брата, вогнав лезвие чуть ниже шеи.

Скрежет сломанных костей, чавкающий звук рвущейся плоти мышц, а после струя крови, вырвавшаяся наружу.

Тархельгас даже не попытался вытащить топор, зная, насколько глубоко и прочно тот засел после такой силы удара. Он просто развернулся, обнажив меч, не собираясь вытирать окровавленное лицо.

– Ты не знаешь, с кем связался, – последний из троицы успел прийти в себя и сам пошел в атаку.

Однако все было в точности наоборот. Это они не имели понятия, что за охотник шел по их следу.

Первый удар. Направлен четко прямо. Колющий выпад. Он парировал его, отведя в сторону, породив звон заточенной стали.

Второй выпад. Снизу, уходящий вбок. Рубящий замах.

Пришлось выставить меч вперед и блокировать его. Затем перевести клинок, чтобы атаковать самому. Это позволило при верном повороте лезвия распороть предплечье нападавшему.

Имея все шансы закончить бой, Тархельгас собирался дать ему еще попытку.

Мечи столкнулись в третий раз. Затем в четвертый, и, резко отбив клинок противника в сторону, он обрушил на него последний удар.

Выверенный смертельный замах, несмотря на головокружение от выпитого.

Жертва упала к ногам Тархельгаса с глубокой раной на груди, но пока была жива.

В очаге повисла тишина, и он ощутил, как боль, что так долго пытался заглушить алкоголем, полностью ушла. Она, как и чувство вины, пропадала всякий раз, когда он забирал чью-то жизнь. Тархельгас наслаждался этим мгновением своего спокойствия.

Однако ему не позволили упиваться им вечно. Сыновья Хэстера поднялись, медленно обнажая мечи. Представление закончилось, и настал их черед вмешаться.

– Лучше сядьте, – бросил Тархельгас, хватая пока еще живую жертву.

Одного его вида хватило, чтобы остудить пыл парней.

Он протащил последнего из братьев, оставляя на полу кровавый след. Затем ногой перевернул стул и бросил его так, что тот свисал, выставив вперед голову. Стали доноситься стоны боли, мольбы о пощаде. Все присутствующие в очаге молчали.

Тархельгас навис над ним, но не торопился заканчивать начатое.

Сжимая в одной руке меч, второй он достал из кармана бумагу и раскрыл ее, не сильно заботясь о том, чтобы не перепачкать кровью.

– Согласно Пакту от 1279 зимы и Предписанию за номером 17.28.33, выданному на поимку и/или устранение Талы Руиды Заокеса, я, Тибурон Тархельгас, уполномочен столицей и всеми тремя долинами свершить правосудие, дабы предотвратить дальнейшие бесчинства указанного подданного государства Лагигард.

Он окинул взглядом очаг, выждав паузу, а потом, перехватив меч, в один удар отрубил голову Талы Руиды. Четкий, ровный срез, демонстрирующий его многолетний опыт в данном извращенном ритуале.

Нутро Тархельгаса вновь наполнило чувство спокойствия. Однако уже очень скоро боль вернется вновь, как делала это всегда.

Он убрал предписание на жертву и спрятал меч, прежде вытерев его об одежду обезглавленного.