– Истории о Рыцаре Воющего Ущелья, в одиночку защищающем долины. Представитель каст, которого захотели похоронить в снегах, а он выжил и по долгу чести и рода сражается за людей. Жизнь превыше всего, и вы ее защитник, не так ли звучит девиз касты Тибурон? А на деле же вы Отрубатель Голов. Охотник, приспосабливающийся, чтобы выжить. И знаете, не увидев в вас рыцаря, я до последнего надеялся, что вы хотя бы чистите ряды, верша благо для народа, но на деле вы и Отрубатель, только когда удобно. Убиваете неугодных в выгодных для себя условиях. А в противном случае просто проходите мимо.

Падающий снег успокаивал. Тархельгасу казалось, будто он далеко отсюда, где-то в прошлом. Он не видел смысла объяснять Балесу, почему вчера поступил именно так, как поступил. Охотник знал, что не убил бы всех, а если бы выжил сам, то бандиты ушли бы и потом вернулись, сначала отомстив жителям, а потом попытались бы добраться до него. Развяжи он драку – жертв среди местных стало бы больше, чем один лесоруб, и среди них мог оказаться Балес. Но к чему вся эта болтовня? Парень мерил мир лишь крайностями, когда жизнь сама уже давно приспособилась, представляя собой нечто среднее.

– Хочешь знать, как я стал охотником и начал рубить головы, – Тархельгас не спрашивал – просто утверждал. Говорил отрешенно, спокойно, так, словно произошедшее вчера его не заботило и вообще не имело значения. – С момента падения Воющего Ущелья минуло четыре луна. Я пил так много, как это только возможно, стараясь забыться и заглушить…

8

1361 з. н.н. Изрытый котел. Поселение Северных Гаос

С момента падения Крепости минуло четыре луна.

Тархельгас пил так много, как только возможно, и шел так далеко, покуда хватало сил. Без цели. Без осознания, без желания. Попытки отыскать людей, атаковавших крепость и повинных в смерти возлюбленной, закончились ничем.

Мир перестал существовать для него. Лишь горечь утраты любимой жены и ребенка.

До этого момента ему казалось, что он познал всю боль, которую причинила ему жизнь, однако ссылка на север и перечеркнутое будущее не шли в сравнение с гибелью тех, кем он так дорожил.

Тархельгас не видел выхода. Голоса не помогали. Превратились в единый громогласный хор, который стало невозможно разобрать. Он глушил его алкоголем и теперь, спустя столько времени, не имел ни малейшего понятия, как оказался в очаге и где вообще находился.

Все вокруг плыло, пока его окончательно не вырубило.

Проснулся Тархельгас от мощного удара в дверь и взбудораженных криков людей, что ввалились следом. Толпа местных, человек пять или шесть, пыталась чего-то добиться от мужика, который не хотел их слушать. Он сел за стойку, отмахнувшись от назойливых просьб.

Тархельгас, не отрывая помятого лица от руки, на которой уснул, лишь наблюдал за ними, не разбирая ни единого слова. Будто звук начисто отсутствовал. Только картинка.

Чуть позже о себе дали знать жуткая головная боль и голоса. Он с горечью осознал, что начинал трезветь. Эту проблему должна была решить бутылка, но, потянувшись вперед, онемевшие пальцы опрокинули ее.

Тархельгас, не поднимаясь, смотрел, как самогон выплескивался из бутылки и без всяких преград растекался по столу. Просачиваясь меж грубо сколоченных досок, он лился на пол, на сапоги и штаны Тибурона.

Пришлось пересилить себя и оторвать голову от стола, чтобы отодвинуться в сторону.

Он еще не до конца понимал, что происходит, в то время как разговор, больше походивший на перепалку, набирал обороты.

– Банда Одноглазого ограбила склады с провизией, металлом, шкурами, убила семерых! – это повторили уже раз в пятый, лишь поменяв слова местами.

– Нужно что-то предпринять!

– Вы же заказчик!

– Я уже сделал все, что от меня зависит. – Мужик выпил залпом большую кружку эля и продолжил говорить, вытерев рукавом густые усы: – Я послал за тремя охотниками. Они прибудут к утру. А Одноглазый далеко не уйдет. Осядет в сторожке, пока не скроется лун.

– Кровавый лун, – дополнил хозяин очага, вставший на сторону заказчика. – Кем бы они ни были, завтра поутру охотники найдут только их тела, и то если повезет.

– Их восемь, – не унимались местные.

– Клинки с серебром…

– Да будь их хоть двадцать! – перебил заказчик. – В котлах это не поможет. Выйдя за пределы поселения, Одноглазый с его людьми, считай, сами вздернулись на дереве.

– Но если они уйдут?

– Мы потеряем треть запасов.

– И как нам прикажете дотянуть до следующих поставок? На что жить?

– Кормить семьи?

– И что вы от меня хотите? – Заказчик развернулся к ним, уже готовый сам прикончить набежавших старейших, которые беспокоились не за поселение, а за свой достаток и карман.

– Пойти за ними.

– Прямо сейчас!

– Вы себя слышите? Никто в здравом уме не сунется за порог в кровавый лун. Или вы хотите лично пойти за Одноглазым?

Старейшины замолчали. Едва ли те собирались что-то делать сами, не считая пустых требований и криков.

– Найдите способ, – ответили они, и перебранка, лишенная смысла, вновь пошла по кругу.

Тархельгас, хотел он того или нет, слышал разговор, хоть ему и не было дела до перепалки. Ровно до тех пор, пока не утих хор и он стал разбирать нашептывания голосов.

«А что если это они?»

– Банд при атаке было много. Слишком много, – едва двигая губами, ответил Тибурон.

«Тем больше шансов, что мы напали на верный след».

Он размял пальцы и стряхнул капли самогона со штанов.

«Хочешь дать убийцам жены и ребенка уйти?»

– Не факт, что это они! – Злость и беспомощность нахлынули вновь. Пришлось потянуться за выпивкой, чтобы заткнуть голоса.

«Сидя здесь, этого не узнаешь! Или ты надеешься найти ответы на дне бутылки?»

Тибурон замер, так и не притронувшись к ней.

«Это либо то, что мы ищем, либо банда Одноглазого наконец прикончит нас. У тебя самого едва ли хватит духа на подобное».

Тархельгас поднялся, едва устояв на ногах. Голова отозвалась жуткой болью, зато голоса замолчали.

Он потянулся за щитом и с усилием перекинул через себя, пристроив за спиной. После чего неуверенным шагом направился к стойке, где еще разгорался спор.

– Вы собираетесь до утра мне тут орать?

– Если потребуется, – решительно ответил старейшина. Остальные поддержали его громогласными возгласами.

– Вот к утру как раз приедут охотники.

– Нельзя все вот так оставить…

– Я сейчас вмажу одному из вас в морду, дабы донести смысл моих слов.

– Не осмелитесь!

– Проверим?

– Куда направилась банда Одноглазого? – в ссору влез Тархельгас, разом заставив всех замолчать.

Что старейшины, что заказчик увидели перед собой бородатого, вонючего и пропитого мужика, который уже достиг дна, основательно там обосновавшись. Но в его взгляде они увидели нечто поистине пугающее.

– Куда? – он повторил вопрос.

– Северные вырубки, проложенные по левую руку после леса висельников, – заговорил заказчик. – Там есть тропа, ведущая к старой хижине…

– Дальше разберусь. – Тибурон не думал, что у него возникнут проблемы в поисках целой банды, которая тащит награбленное.

Не сказав больше ни слова, он направился к выходу. Голоса дали ему цель. Впервые за четыре луна.

– Глейдехин Воющего Ущелья, – заметил старейшина, судя по изображению кровавого луна, зажатого в распадке.

– Слышал, крепость пала.

– Многие погибли.

– И он скоро присоединится к ним, – сказал заказчик, но так, чтобы его не услышали. Старейшины отстали, увлеченные новой темой, и он не хотел им мешать.

Вторая кружка эля была на подходе.

И чем он только думал?

Идти против опытной банды уже было безрассудной затеей, не говоря о том, что он решил сделать это ночью, в кровавый лун, и на своих двоих. И ведь путь оказался неблизким. За это время свеча успела бы прогореть на треть, а он все шел, продолжая трезветь. Крепкий мороз знал свое дело и справлялся с ним хорошо.

Однако же ясность ума не означала, что и мыслить Тархельгас начнет соответственно. Скорее наоборот. Когда выветрились последние остатки алкоголя, желание прикончить банду усилилось. И ко всему прочему он стал лучше чувствовать нужное направление, а после в блеклом алом свете кровавого луна различил следы на снегу.

Знатоком Тибурон себя не считал, но не сомневался, что протоптанная лошадьми дорога с двумя гружеными санями приведет к банде Одноглазого.

Отметив про себя, что заказчик достаточно точно указал, где те скрываются, Тархельгас сошел с вырубок и стал двигаться по лесу параллельно им. Сначала это выглядело хорошей идеей. Зайти незаметно, откуда не ждут, и атаковать внезапно. Однако идти, проваливаясь под тяжестью щита по колено в снег, оказалось тяжело даже для него. Сказывалась едва зажившая глубокая рана в правом боку, похмелье и беспробудная пьянка четыре луна подряд.

И все же он шел, протаптывая тропу меж деревьев, нарушая одним своим присутствием безмолвное великолепие угнетающего кровавого леса. Тархельгас шел прямо, не оглядываясь, не думая обо всех опасностях, скрывающихся за деревьями. В голову не приходила даже мысль, что в этот самый момент жертвой мог быть он. Голоса убеждали, что сегодня Тархельгас стал охотником и добыча от него не уйдет.

За исключением звука собственных шагов тишина словно бы пропитала все, начиная от верхушек деревьев до воздуха и снега. Стоял полный штиль.

Пройдя опять-таки приличное расстояние, Тархельгас был вынужден передохнуть. Оперевшись на ствол, он сплюнул и, отдышавшись, собирался идти вновь, когда заметил блеклую желтую точку, мерцающую в алом свете луна.

Сомнений не оставалось – он настиг своих жертв.

Затянув дополнительными ремнями щит на левой руке, Тархельгас на этот раз отдал предпочтение топору и только после стал медленно двигаться к цели. Биться придется в снегу, поэтому лучше приберечь силы для схватки.

Он не мог видеть этого со стороны, но, двигаясь меж деревьев, он словно слился с лесом, став его частью. Будто был рожден под этим небом и в этих снегах, являясь продолжением котлов.

Подкравшись к избе так близко, насколько это было возможно, Тархельгас замер и приготовился. До него стали доноситься лишь отголоски бурного веселья, что происходило внутри, но уже только по нему стало понятно – банда Одноглазого не сильно беспокоилась о преследователях. Будто были уверены, что все уже сошло им с рук.

В десяти шагах от входа в избу стоял один человек, чувствовавший себя чересчур вольготно. Тот не смотрел по сторонам, занятый больше раскуриванием забитой трубки.

Тархельгас припал на одно колено, наблюдая за постовым. Крепко сжав древко топора, Тибурон только сейчас задумался: что он вообще тут делает? Что собирается сделать? Как пришел к тому, что вновь готов убить, но не защищая крепость, а ради себя?

«Если есть хоть один шанс, что они причастны к смерти твоей возлюбленной и ребенка, – голоса громогласно заявили о своем недовольстве, вызывая физическую боль, – ты не имеешь права колебаться! Нельзя дать им уйти!»

– Я не знаю наверняка. – Он закрыл глаза, тряханув головой в надежде заглушить их.

«Так спроси их!»

Голоса взревели с такой силой, отозвавшись тысячным эхом, что Тархельгас, не отдавая отчета в своих действиях, с криком поднялся с колена, метнув топор.

Свист металла, рассекающего воздух, глухой чавкающий удар – и мужик падает в снег, так и не поняв, откуда пришла смерть.

Постовой не успел издать ни малейшего звука.

Зато в десяти шагах от того места, где упало тело, раздался внезапный крик:

– На нас напали! Охотник!

Бандит, которого Тархельгас не заметил. Упустил из виду. Однако что он менял, если Тибурон и без того сам себя выдал?

На ходу выхватывая меч, Тархельгас столкнулся с противником, решившим пойти против него в одиночку.

Первый резкий удар он принял на щит, затем атаковал коротким замахом в голову, но натолкнулся на меч бандита. Пришлось отступить назад. Сначала вынужденно, потом намеренно – четко по старым следам.

Бандит пошел в атаку по наитию, но тот явно провел не так много боев в снегу в отличие от стража. Противник потерял скорость при наступлении и нанес выпад снизу, который также врезался в щит.

Тархельгас оказался куда опытнее и, блокировав предсказуемую атаку, отточенным косым ударом снес треть головы. Быстрая смерть, которую стражник не успел осмыслить.

Из избы вывалились шестеро бандитов, включая и Одноглазого, но Тархельгас не различал их лиц. Они были безлики для него. Он оценивал противника согласно оружию, с которым тот пойдет в атаку. Так, как делал это в крепости.

Пара мечей, топоров, копье и лук.

Он укрылся за щитом, тут же получив стрелу, что со звоном отлетела прочь.

– Взять его!

Тархельгас рванул прочь, прячась за могучими стволами. Идти против шестерых в открытую было глупо. Даже голоса согласились с этим.

Рядом просвистела вторая стрела, растворившись в снежном лесу. Стражник уходил все дальше.

– Идите по следам! – приказы Одноглазого разносились по округе. – Обходите его!

Бандиты собирались зажать охотника. Загнать, как зверя, и прикончить без лишней суеты.

Или все же хотели заставить его страдать?

Спустя некоторое время Тархельгас перестал слышать их крики и потерял погоню из виду. Лес вновь погрузился в тишину алого мрака. Успокоилось даже его сердце, однако он сам расслабиться не мог. Знал, чем это чревато.

И, как выяснилось, не зря.

Огибая одно из деревьев, выставленный в защите щит принял тяжелый удар топора, что отбросло Тархельгаса назад. Он было хотел пойти в наступление, когда заметил второго нападавшего.

Его меч ушел в оборону и парировал замах, в то время как щит держал на расстоянии первого противника.

– Он здесь! Сюда!

Стремительный размен ударами прошел на первый взгляд впустую. На деле же страж знал, что без прикрытого тыла, в одиночку биться с опытными бойцами будет сложно. А этих двоих можно было ими назвать.

Пришлось принять оба удара, почти перекинув оружие противника через себя, чтобы за спиной оказалось дерево. Это позволило Тархельгасу самому провести пару опасных выпадов после успешного блока.

И в следующий раз он не выставил щит, а увернулся. Топор прошел мимо, лишь врезавшись в дерево. Он до последнего считал, что оружие застряло, поэтому атаковал второго, увидев брешь в обороне.

Рана, вспоровшая левый бок бандита, оказалась тяжелой. Скорее всего, смертельной, однако тот был все еще жив. И хуже всего то, что сам Тибурон слишком поздно переключился на мужика с топором. Страж лишь отчасти парировал выпад, и ногу обожгло холодным лезвием металла.

Теплоту крови он почувствовал уже позже.

Тархельгасу пришлось переключиться на него, не добив раненого бандита, который, даже умирая, мог прихватить его с собой. И тогда к привычной тишине алого леса, разбавленной звуками схватки, добавился еще один посторонний шум.

Сначала был приглушенный рык, идущий больше из груди, нежели из пасти. Затем рывок – и смертельно раненый мужик исчез, истошно вопя, поглощенный черным пятном с оскалившимися клыками.

В бою не стоит отвлекаться от своего противника, как и забывать смотреть по сторонам, особенно если сражаешься в гуще боя. Благодаря службе в крепости Тархельгас прекрасно усвоил это.

Он воспользовался заминкой бандита и вогнал меч точно в горло, одним рывком едва не отрубив голову, оставив ту болтаться на хрящах, и уже после приготовился к схватке с новым врагом, чрезвычайно опасным, особенно в это время луна.

То, что Тархельгаса обдало кровью, он не заметил. Вид волколака в своей истинной форме, рвущего добычу на части, полностью поглотил его. Приковал к себе.

Страж видел, как под темно-каштановой шерстью напрягались мышцы существа, содрогаясь в такт каждому движению. В этом было свое изящество, если это слово вообще приемлемо в данной ситуации.

Особь оказалась меньше, чем те, с кем до этого сталкивался Тархельгас, отчего и выглядела та по-особенному. Стройные лапы, точеное, словно оживший камень, вытянутое тело, таз в меру узкий, грудина четко пропорциональна размерам самого существа, ключица ей под стать. Возможно, вне луна этот волк скрывался под ликом женщины.

Однако насколько третья форма наофалгеа опасна вне зависимости от пола и прочих различий, страж, служивший в Воющем Ущелье, знал на личном опыте. Если с волколаком, обращенным в привычный лун, можно было сладить, а в редких случаях и договориться, то с этим полутораметровым волком ему не справиться.

Выйдя из оцепенения, Тархельгас стал пятиться назад, когда существо обернулось, оскалив окровавленную пасть, тут же прижав заостренные уши.

Рык, мышцы, натянутые подобно струне, и последовавший бросок всего тела.

Страж увернулся каким-то чудом. Волчица пролетела мимо, зарывшись в снег.

Петляя меж деревьев, Тархельгас старался не поддаваться страху, но как такое возможно, когда одно из самых опасных существ котла гонится за тобой?

Внезапный удар в грудь отбросил стражника в сторону, спиной врезав в дерево.

Это оказался всего лишь бандит, неудачно приложивший его клинком. Будь мужик проворнее и встань удача на его сторону – одного замаха хватило бы, чтобы разрубить Тархельгаса. А так – распоротая куртка, жуткая боль и синяк, если он выживет.