Еще один шаг на пути к осуществлению плана принес ему хоть какое-то удовлетворение в этих промерзших насквозь землях. В остальном же Балесу приходилось терпеть характер Тибурона, мириться с его решениями и следовать за ним, лишь иногда разбавляя их дорогу скоротечными беседами.

И вот на двенадцатый лик среди деревьев и снегов показалась четвертая по счету деревня.

4

Сол прятался за верхушками мрачных деревьев, когда охотник и кастодианин оказались в поселении, где продолжили задавать вопросы, ставшие уже привычными. Ответы, что не удивительно, не отличались от услышанного ими за последние лики.

Они спрашивали людей на улицах, торговцев с ремесленниками, проверили очаг, а услышали лишь о болезнях, мелких бандах да недовольство по поводу снежного и холодного луна. О разбойниках, о двенадцати людях, никто и слыхом не слыхивал.

Теперь Балес уже едва ли не постоянно думал, что они гоняются за призраками.

Им оставалось проверить последний очаг в этом поселении, где и решено было заночевать.

В конюшне оказалось на удивление полно лошадей.

Причем как минимум шесть из них были полностью снаряжены для пути по вырубкам. Тархельгас, заметив это, не тешил себя надеждой, что случайно наткнулся на своих жертв. Зато прекрасно знал, какие проблемы могут сулить наездники.

Охотник расплатился с конюхом, снял с Таги сумки и на сей раз прихватил с собой еще и щит на случай, если дело дойдет до клинков.

В очаге оказалось людно. Местные и приезжие уверенно надирались, кто-то играл в кости, оставляя последний металл, а девы плоти, поношенные хуже сапог Тархельгаса, пытались продать себя любому, кто заплатит.

Ничего нового. Котлы все оставляют прежним, меняя лишь место и объем тех помоев и бед, что льются на тебя.

– Займи место. – Тархельгас заметил пару свободных столов. – Я попытаюсь снять комнату и закажу поесть.

Балес кивнул и двинулся в нужном направлении, огибая пьянь и прочих весьма сомнительных личностей.

За одним из покосившихся столов сидела компания, чей смех, взрывавшийся так же часто, как и грубая брань, перекрывал остальные звуки очага. Наглые, грубые, неотесанные и явно не гнушавшиеся разбоем и убийством. Казалось, Балес за прошедшие лики должен был привыкнуть, но эта компания явно выделялась из общего числа местных.

И те, на беду Джувенила, заметили его интерес.

– Кем так любуешься, юнец?

– Неужто кто из нас пришелся по душе?

До сего момента Балес сам не понимал, насколько дорога с Тибуроном измотала его, поэтому, поравнявшись с ними, он просто отвел взгляд, после чего, не думая о последствиях и смысле сказанного, ответил:

– Едва ли.

Его хватило лишь на одно слово, но брошено оно было с таким пренебрежением, что этого оказалось достаточно, чтобы разозлить полупьяную компанию. Один из мужиков поднялся, перегородив ему путь. Тон парня, который явно не вписывался в окружение, не понравился ему больше остальных.

– Не в духе, я погляжу?

Последнее, чего сейчас хотел Балес, так это проникновенной беседы. А вот тело и разум, взвинченные долгими бесполезными скитаниями, были готовы проявить себя, причем далеко не лучшим образом.

Рука сама легла на эфес меча.

Если бы не шум очага, то можно было бы различить скрежет клинков, что мужики уже начинали вытаскивать из ножен.

Рухнувшие на пол сумки и голос за спиной заставили их пересмотреть поспешное решение и остановиться.

– Сложно поверить, что тебе могут отказать? – охотник заговорил с бандой.

Тархельгас едва успел вмешаться, чтобы вытащить Джувенила из неприятностей.

– Люди говорят, я красавец. – Мужик, так легко спровоцировавший парня, дважды подумал, прежде чем нарываться на кого повнушительнее. Однако задор все же остался. За ним как-никак было еще пятеро.

«Слабые всегда сбиваются в стаю», – еще один из негласных законов котлов.

– Люди порой врут, – ответил Тибурон, явно не готовый шутить, но и сам откровенно не лезший в драку.

– Парнишка с тобой?

– Допустим, – не ответил напрямую Тархельгас. Он был немногословен, не давая тем самым мужику лишнего повода увидеть в его речах скрытый подтекст.

Бандит ухмыльнулся, оценивая его взглядом.

– И каково твое ремесло, раз ты странствуешь по котлам с юнцом?

– Он охотник, – встрял Балес, чего делать определенно не следовало.

Вся компания разом напряглась. Куда сильнее прежнего. За соседним столом Тибурон тут же заметил еще двоих, тех, кто сидел в резерве, как раз на подобный случай.

– Охотник, – не спеша заговорил человек за столом, который явно был у них за главного, – со щитом крепости. Служил, купил или снял с трупа?

– Крепость Воющего Ущелья.

– Значит, точно глейдехин. То бишь хранитель, – мужик едва заметно, как показалось, одобрительно, качнул головой, а после вытер измазанные жиром пальцы о куртку. – Не тебя ли кличут Отрубателем Голов?

– Котлы дали мне много имен. Это одно из них.

– Идешь по предписанию? – мужик делал вид, что полностью спокоен, но половина изуродованного лица, лишенная, как казалось, мимики, все же выдавала его.

– Будь оно так, – холодно отвечал Тархельгас, – я бы не вел сейчас этот разговор.

– И то верно.

Уже не было смысла скрывать, кто есть кто. Охотник и жертва, чьи пути еще не пересеклись.

Глава банды дал сигнал всем расслабиться и продолжил разговор:

– Про тебя ходят жуткие слухи.

– Большая часть из них правда, – снова короткий ответ.

– Слышал, ты завалил упыря в Вольном котле. И его выводок отправил следом.

– Он был один. Потомство не созрело. Их я просто сжег. Все остальное верно.

– Не думал, что охотники берутся за подобные заказы.

– Подозревали человека. Предписание было весьма расплывчато.

– А правда, – с ним заговорил мужик, который цеплял Балеса, – что ты в одиночку прикончил банду Сухого Кеинса? Поговаривают, ты привез двенадцать отрубленных голов.

– В мелочах многое приврали. Голов было одиннадцать.

Глава банды налил самогона и пододвинул стопку на край стола.

– За подобное мастерство стоит выпить.

Охотник не ответил отказом, вспомнив бойню, что тогда устроил, и как по чистой случайности выжил.

Джувенил, наблюдая за Тархельгасом, не понимал, к чему все эти разговоры и любезности. Он – охотник, они – банда, которую надлежит судить согласно законам и кодексу. Все проще, чем могло бы быть.

Тархельгас тем временем принял вторую стопку.

– Видел ваших лошадей в конюшне, – выпил ее залпом. – Могу предположить, что у вас найдется одна на продажу.

– Восемь серебра.

– Четыре, – Тархельгас не собирался отдавать за лошадь металл, равноценный двум человеческим жизням. – Я охотник, а не владыка откатника.

– Мы справимся и так, – вмешался Балес. – Нам не нужны…

– Твой подопечный много болтает…

– Так говори со мной.

Предостережение мужика было полностью проигнорировано охотником, и тот был вынужден продолжить торги:

– Шесть серебра.

– Пять.

Главарь банды раздумывал над предложением, при этом смотрел Тибурону точно в глаза. Правда, выдержать пустой и холодный взгляд охотника не смог. Было в нем что-то пугающее. Будто бы тот может без особых причин выхватить меч и на деле доказать, почему в котлах его прозвали Отрубателем Голов.

– Идет. Говорят, глейдехин не бывает бывшим, так что я готов уступить.

Тибурон достал с пояса небольшой мешочек, как раз тот, что потерял Балес, и положил на стол пять монет.

– Даешь металл вперед? Первому встречному?

– А ты каждому предлагаешь выпить? – переспросил Тибурон. – Предпочту вам довериться, чем потом убивать за конокрадство.

Предупреждение охотника, смешанное с угрозой, было услышано. Возымело нужный результат, и банда теперь подумает дважды, прежде чем идти против него.

– Присоединишься к нам?

– После вырубок хотел бы спокойно насытиться и отдохнуть, но вы слишком веселая компания для меня. Нет желания мешать. Буду благодарен, если твои люди придержат тот дальний стол, пока я подыщу себе лежанку на ночь.

Мужик удивился, да так, что этого не могло скрыть даже изуродованное лицо. Или так он злился? Балес всматривался и не мог понять его реакции.

– Уважение, доверие, благодарность. – Он глянул на своих подельников. – Такое чувство, будто мы не в котлах вовсе, а слегка ниже Рубежной. Баб сейчас отмоем, переоденем в платья, а сами сбреем бороды и будем пить столичные помои.

Кто-то из команды поднял его на смех, и к нему тут же присоединились остальные.

– Ладно, – главарь остановил своих и сделал вид, будто доволен сказанной шуткой, – давай попробуем вести себя как порядочные люди.

Тархельгас коротко кивнул ему, поднимая сумки с пола. Балес последовал за ним к хозяину очага. Комнаты, по счастью, были, но охотник взял одну на двоих, после чего они поднялись наверх.

Едва закрыв за собой дверь, Джувенил собирался наброситься на Тибурона с вопросами касательно того, что произошло внизу и каким образом его деньги оказались у охотника, как вдруг Тархельгас опередил Балеса.

В присущей ему манере.

Развернулся и всадил кулаком в живот так, что парень безвольно повис на нем, на время забыв, как дышать. Возможно, даже раскрылись раны на груди, но охотнику было плевать.

– Я говорил тебе держать рот на замке? – Он схватил парня за шкирку, словно щенка, чтобы тот не упал. – Смерти хочешь, едва избежал ее?

Тархельгасу пришлось тряхануть Балеса, чтобы добиться от него ответа.

– Это разбойники, – парень тщательно подбирал слова, восстанавливая дыхание, – всего шестеро. Мы бы справились.

– Я вот насчитал восьмерых. – Охотник выпустил Балеса, и тот уперся в стену, чтобы устоять на ногах. – А ты ранен, и толку от тебя маловато. Предписания тоже нет. Или предлагаешь убивать и кидаться на каждого, кого считаешь виновным?

– Уж они-то…

– Каждый там внизу в ответе либо за убийство, либо за воровство, либо за насилие, каким бы оно ни было. Можешь пойти и смело вырезать весь очаг – не ошибешься. Вот только как скоро ты поставишь против себя все поселения котлов?

Джувенил постепенно приходил в себя, слушая охотника и его нравоучения.

– Сводя каждый разговор к дерганью клинка из ножен, тебе не выжить.

Тархельгас пусть и не сразу, но взял себя в руки. В одном лишь гневе не было никакого смысла. Так до парня ничего не дойдет.

– Каков главный критерий выживаемости?

Балес молчал. Не знал или не хотел говорить, поэтому охотник сам ответил на свой вопрос:

– Приспособление к условиям, в которых ты оказываешься. Говори как они, выгляди как они, веди себя как они. Прячься на виду.

– Но если ты приспособишься, – Джувенил отдышался, – то изменишь себе. Своим принципам.

– Принципы, убеждения, – охотник усмехнулся, словно эти слова – пустой звук для него. – Еще скажи о своей несгибаемой верности.

– За такие понятия не жалко умереть, – парировал Балес.

– Неужели от твоей благородной жертвы цель или принцип станет важнее, а верность – крепче? Что это докажет? Лишь то, что у тебя не хватило сил жизнью доказать свое убеждение. Не умирай за цель – живи за нее.

Балес не понимал до конца, как с произошедшим внизу можно было и совместить верность своим принципам, и не развязать драку, которая определенно бы закончилась кроваво, но в словах Тибурона, несомненно, был смысл. Смысл, что ему только предстояло познать.

– Искал меня, желая научиться? Пройти Ахора Крамего? Так вот, сейчас мы спустимся, сядем за стол и выпьем. А ты будешь молча наблюдать, как быть одним из них и выжить. Считай это своим занятием по «Культурной вариативности народов Лагигарда».

– На лекцию в столице точно не похоже, – сухо ответил Балес, поправляя плащ, что вновь разошелся по швам.

– Будь у тебя желание их посещать, ты бы остался там, а не сунулся с головой в котел.

5

Охотник и кастодианин, усевшись за стол, спокойно пили, окруженные гулом очага. Точнее, пил Тархельгас, закусывая по редкой необходимости, а Балес осилил лишь две стопки едкого самогона, и то только потому, что его практически заставили. Теперь парень жадно заедал это дело поджаркой с мясом, благодаря ВсеОтца и Мать, что ему не придется довольствоваться готовкой Тибурона. Не то чтобы тот плохо готовил, но его еда скорее поддерживала жизнь, чем насыщала желудок.

Можно сказать, парень наслаждался, забыв обо всем. Как же мало ему стало нужно для счастья.

Он молчал. Возможно, действительно следовало послушаться Тибурона и понаблюдать за очагом. Однако его внимание, когда оно не было поглощено содержимым тарелки, приковывал сам охотник. Тот осушал стопку за стопкой, но не преследовал цели напиться как таковой. Может, старался забыться или от чего-то бежал.

Что же могло заставить такого человека следовать слепому желанию пасть в небытие?

Балес практически ничего не знал о Тархельгасе. Все сведенья, что он собрал, были неполными, старыми или вымышленными. Ни отец с рассказами о юношестве Тибурона, ни истории о Рыцаре Воющего Ущелья не говорили о том, кто он на самом деле. Не отражали действительности и той суровой реальности, которая подмяла Тархельгаса под себя.

Балесу же было необходимо узнать, кем Тибурон стал в итоге. Его миссия зависела от этого.

Парень в очередной раз решил завязать разговор, но, понимая, что шанс у него всего один, сомневался, с чего начать.

Спросить, как у охотника оказались его деньги, или попытаться вытянуть историю о прошлом? Ведь парень, даже находясь при смерти, до мельчайших подробностей помнил, о чем Тархельгас тогда поведал ему. Вопросов была масса, и лишь один верный.

Но какой?

– Если вы не собираетесь мстить отцу, тогда почему позволяете идти с вами? Не думаю, что документ по Ахора и ваше имя в углу что-то значат.

Вечность. Казалось, именно столько охотник обдумывал вопрос парня, не торопясь, расправляясь с поджаркой. Может, он был слишком пьян, чтобы соображать.

– Ты должен был молчать, насколько я помню, – охотник на удивление был почти трезв, – изучать окружение. Пытаться понять котлы. И как успехи?

– Эм…

– Расскажи, что ты видишь?

По варварской попойке было сложно сказать что-то конкретное. Очаги раз от раза казались одинаковыми. Балес окинул взглядом освещенный зал.

– Ничего необычного. Окончание очередного лика в котлах. Местные набились в очаг и пытаются напиться, покуда хватит металла.

На большее парня не хватило.

Тархельгас оставил бутылку, собираясь начать с нравоучений, но Джувенил внезапно продолжил. Неожиданно для самого себя.

– Местные разбиты на группы. Лесорубы не сидят с добытчиками. Ремесленники – только со своими. Обычные жители лишь дополняют очаг. Но всех их объединяет неприятие банды. – Балес только сейчас заметил, как все косились на них, задерживая взгляд лишь на мгновенье. – Почему?

– Здесь все знают, на что способен человек с заточенным металлом. Особенно если его кто-то ведет.

– Местных ведь больше, – Джувенил перешел на шепот, так чтобы Тархельгас его слышал.

– Ты сам сказал – они разрознены. Одним страхом их не объединить.

– И это учитывая, что их всего восемь.

– Заметил еще двоих? – Тархельгас уже не пил.

– Полагаю, те, что сидят у дверей. – Балес не стал смотреть в их сторону и пытался по мере сил вести себя естественно. – Караулят у выхода на случай осложнений?

– Верно, – одобрительно кивнул охотник. – Скажешь, кто из толпы девятый?

До этого момента Джувенил и не подозревал, что был еще кто-то. Да и Тибурон не сразу приметил его.

Осмотрев очаг еще раз, Балес просто не решился сделать предположение.

– За стойкой. – Тархельгас принялся доедать добротное жаркое. – Парнишка напротив нас.

– Ему пятнадцать зим от силы. С чего вы взяли?

– Он смотрит за очагом так же, как и мы. А порой бросает мимолетный взгляд на банду и главаря, после чего отводит глаза.

– Может, он, как и все, просто боится их.

– У него нет страха в глазах. Выискивает новую жертву, а когда смотрит на главаря, ждет его признания. – Тибурон выпил стопку и тут же налил новую. – Неужели ты в его возрасте не искал похвалы отца и других кастодиан? Не выказывал преданности? Не желал быть полезным? Не равнялся на них? Здесь все то же самое.

– Ничего не меняется, – договорил Балес, отчасти согласившись с ним.

Джувенил начинал смотреть на очаг совсем другими глазами. Пока что в замочную скважину, но это уже лучше полной темноты.

– Не желаешь согреть себя, – голос, раздавшийся со спины, заставил Балеса вздрогнуть, – чем-то помимо этого пойла?

Дева плоти, едва не вывалив грудь на стол, села напротив Тибурона. Вид у нее был такой, что непонятно, сколько лесорубов уже успели воспользоваться ею только за этот вечер.

– Или можем…

– Нет, – отрезал охотник.

– Тогда давай я сделаю из твоего сына…

– Он мне не…

– Пошла вон, – проговорил Тибурон, лишь единожды взглянув на нее.

Женщину передернуло.

– Как знаешь.

Она поспешила встать и тут же удалилась в другую часть очага подальше от пугающего незнакомца.

– Что еще ты видишь или не видишь, Балес?