Глава вторая
Убийство

Как он осознал уже потом, выбор у него был невелик. На самом деле единственное, что он мог предпринять, – это решительно и быстро выйти из отеля, но такое действие его взбудораженной совести показалось признанием вины, за которым немедленно последовала бы погоня. Кроме того, теперь в его желудке покоился прекрасный завтрак, и Кент начал испытывать благодушный интерес к происходящему. А разворачивалось что-то похожее на сюжет одной из его собственных книг, и в нем пузырьками вскипало бурное веселье. Получается, ему придется вломиться в номер ни в чем не повинных супругов, которые сейчас спят наверху, и каким-то образом выйти оттуда с добычей. Приключения (мог бы сказать он Дэну Риперу) ждут тебя в четырех стенах, а не на открытых просторах.

Пока поднимались на лифте, портье завел светскую беседу:

– Как отдохнули ночью, сэр? Хорошо спали?

– Прекрасно.

– Надеюсь, вас не потревожили рабочие, которые монтируют второй лифт. Как вам известно, верхний этаж, где вы остановились, надстроен недавно, и мы очень им гордимся, но он не вполне завершен. Еще не закончена установка второго лифта. И работа идет в две смены, чтобы все было полностью готово к коронации. Ага, вот мы и на месте.

На седьмом этаже «Королевского багрянца» номеров было меньше, а сами номера – больше. Этаж состоял из четырех крыльев, но только крыло А (по правую руку, если выйти из действующего лифта) представляло для Кента некоторый интерес. Вниз отсюда вела широкая лестница, а через площадку от нее располагались бок о бок два лифта, и в шахте второго, залитой ярким светом, рабочие монтировали механизм.

Крыло А было весьма просторным и роскошным, хотя Кент предпочел бы чуть приглушить назойливые новомодные веяния, воплощенные в хроме, стекле и стенных росписях. Справа от лифтов широкий коридор уходил вдаль, прежде чем завернуть под прямым углом. Под ногами расстилался очень толстый серый ковер, а отделка стен наводила на мысль о курительной комнате или баре на борту океанского лайнера. На одной из стен был изображен в натуральную величину зрительный зал вокруг боксерского ринга, на другой – буквы многокрасочного алфавита, сошедшего с ума. Однако в приглушенном свете все это создавало ощущение покоя и уюта. Все было очень новым, еще не обжитым, и это буквально чувствовалось, словно запах краски.

Кент тревожился все сильнее по мере приближения к цели. Номер 707 находился в углу коридора, дверь была уже за поворотом, и ее не было видно от лифтов. Кент, шагавший немного впереди, первым заметил эту дверь. Перед ней стояли коричневые женские туфли – из какого они материала, он не смог определить или попросту не заметил. И на ручке двери болталась одна из тех картонных табличек, которые гласят: «Отдыхающие просят соблюдать тишину». Однако вовсе не это вынудило его замереть на месте, невольно заслонив табличку своим телом. Поверх надписи «Не беспокоить» виднелись небрежно выведенные красными чернилами буквы, прописные вперемежку с печатными, и они складывались в слово:

ПОКОЙНИЦА

Чувства Кента поразительным образом обострились. В конце этого отрезка коридора он увидел окно, а за окном – пожарную лестницу; он словно умудрился заметить с десяток деталей сразу. Он разглядел и кладовую для постельного белья в этом же конце коридора: внутри горел яркий свет и там работала горничная в сине-белой униформе. Однако все это заслоняло собой одно-единственное слово: «Покойница», которое беспомощно болталось на двери.

Но ведь если горничная уже проходила мимо двери, она должна была заметить это слово? Собственный голос прозвучал до ужаса странно, когда Кент выдавил из себя:

– Боюсь, при мне нет ключа.

(Стоит ли ему признаться во всем прямо сейчас или же дать деру?)

– О, ничего страшного, сэр, – заверил его портье на удивление непринужденным тоном. – Тут в паре шагов от нас горничная.

Он уже торопливо шагал по коридору, чтобы привести ее. Кристофер Кент остался стоять на месте, он ничего не предпринимал, потому что в голове было совершенно пусто. Но кое-что ему не нравилось. Он быстро протянул руку и развернул табличку, чтобы была видна ее изнаночная сторона (на которой значилась та же просьба не беспокоить, зато не было странной надписи, сделанной красными чернилами).

– Вот и мы, сэр, – произнес портье.

Ключ щелкнул в замке, и дверь приоткрылась на дюйм. Даже если бы портье не отступил тактично в сторону, Кент все равно мгновенно оказался бы перед дверью.

– Вы не могли бы подождать здесь минутку? – попросил он.

– Разумеется, сэр. Не торопитесь.

Стиснув зубы, Кент проскользнул внутрь и затворил за собой дверь – на ней был установлен автоматический замок, который сразу же защелкнулся.

В комнате было почти темно. Оба окна были занавешены тяжелыми кремовыми маркизами, опущенными до самого подоконника, – два размытых пятна во мраке. Ни одно из окон не открывали, поэтому в комнате было душно. У стены слева Кент с трудом различил очертания двух кроватей и тут же решил, что сейчас кто-нибудь сядет на одной из них и потребует ответа, какого лешего он здесь забыл. Однако не последовало ни малейшего движения, ни одно из стеганых покрывал не шевельнулось, и он увидел, что обе кровати пусты. Да, ничто не шевельнулось, кроме волос на голове, поскольку до него начало доходить, что табличка на двери, похоже, не обманывала.

Чуть дальше от входа в эту большую комнату он различил контур огромного дорожного сундука, который ставится на попа и открывается как книга. Этот сундук, развернутый к двери, был приоткрыт, и что-то лежало на полу между его створками. Поначалу Кент видел только темную массу, затем рассмотрел ногу в сером шелковом чулке, потом руку. Тело женщины лежало на боку с зажатой между створками сундука головой. Что-то белое частично закрывало ее плечо.

Многие, кого занимают подобные истории, часто спорят, что станет делать обычный человек с улицы, если обнаружит труп, рискуя навлечь на себя подозрения, – Кент и сам участвовал в подобных спорах. Он не сделал ничего. Более того, позже он прикинул, что провел в той комнате минуты три.

Прежде всего необходимо собраться с духом, подойти и посмотреть. Он неуверенно протянул руку, и справа от двери пальцы коснулись чего-то, заставив его отпрянуть. Там оказался небольшой столик, а на столике высокая стопка аккуратно сложенных банных полотенец.

Ему не пришло в голову включить свет или поднять маркизу. В кармане у него лежал коробок спичек, где еще оставалось штуки две-три. Он как можно тише приблизился к женщине, наклонился и быстро чиркнул спичкой. То, что это убийство, он не сомневался с самого начала. Хватило беглого взгляда, чтобы он так же быстро задул спичку и сглотнул комок в горле, подавляя тошноту, которая подкатывает раньше, чем успеваешь осознать.

Кент совершенно точно никогда в жизни не встречал эту женщину. По-видимому, она была молода, каштановые волосы коротко подстрижены – одна из немногих деталей, в которых он не сомневался. Она была полностью одета, в темно-сером, сшитом на заказ костюме и белой шелковой блузе, только вместо туфель на ней были мягкие черные тапочки с меховой отделкой. Очевидно, ее задушили – убийца, чтобы не оставить следов, обернул руки обычным скрученным полотенцем для лица, которое теперь свешивалось с плеча жертвы. Однако на достигнутом убийца не остановился. Лицо женщины было разбито или даже растоптано – несомненно, после смерти, потому что крови почти не было, несмотря на чудовищные повреждения. Тело успело остыть.

Кент прошелся по комнате. У окна стояло кресло, и он опустился на край, хотя интуитивно старался ничего не трогать. Он сказал самому себе, хладнокровно и почти вслух:

– Мальчик мой, ты здорово вляпался.

Он же сам заявил, что провел ночь в этой комнате, с женщиной, о существовании которой даже не подозревал. Если рассуждать здраво, у него есть способ доказать свою невиновность: его в итоге не посадят и не повесят. Эта женщина мертва уже несколько часов. А он провел ночь у кофейного ларька на набережной Виктории и сможет это подтвердить, потому что там собралась отличная компания, – алиби у него надежное.

Но это будет после. Если он не желает провести ближайший день или даже несколько в камере – не говоря уже о том, чтобы назвать свое настоящее имя, проиграть Дэну тысячу фунтов и выставить себя на посмешище, – ему придется каким-то образом выкручиваться. Все его упрямство восставало против сложившегося положения. Сбежать? Конечно, почему же нет, если только получится. Но ведь это просто непорядочно – бросить эту женщину лежать здесь…

Раздался осторожный стук в дверь.

Кент быстро поднялся, высматривая бюро. У него в мозгу теперь ярко горело одно имя и адрес, словно четко выписанные буквами на карточке. Имя и адрес человека, с которым он никогда не встречался лично, но с которым часто переписывался: доктор Гидеон Фелл, Адельфи-террас, дом 1. Он должен найти доктора Фелла. Между тем, если удастся отыскать этот чертов браслет, забытый в бюро, он сможет отделаться от портье.

Бюро он заметил, оно стояло между двумя окнами – теперь ему все же придется оставить свои отпечатки. По бокам маркиз просачивался бледный свет. Однако браслета он не увидел, потому что его там не было. Кент ощутил, что дело принимает еще более неожиданный и опасный оборот: не сказать чтобы он в чем-то заподозрил портье с его нафабренными усами, который терпеливо дожидался под дверью, но ему показалось, что одним убийством эта история не закончится. В ящиках бюро, застеленных чистой мягкой бумагой, не было ровным счетом ничего.

Осторожно отогнув угол маркизы, Кент выглянул наружу. Окна комнаты выходили в высокий, замкнутый со всех сторон двор-колодец, выложенный белой плиткой. Что-то еще было здесь не так. Совсем недавно сложенная пополам карточка с номером 707 – карточка, которая привела его сюда, – вылетела из какого-то окна и опустилась ему на руку. Но он тогда стоял перед входом в отель. Ergo^[7], она вылетела из окна какого-то другого номера.

Осторожный стук в дверь повторился. На этот раз ему показалось, он слышит покашливание портье.

Кент развернулся и оглядел комнату. В стене, которая теперь была по правую руку от него, виднелась еще одна дверь. Он прикинул быстро и точно. Если там не стенной шкаф, то дверь должна вести в тот коридор, который не виден портье. Так и оказалось, он отодвинул засов и открыл дверь, увидев перед собой рабочих в шахте лифта. Принимай все, что тебе посылают боги, иными словами, путь свободен! Кент выскользнул наружу, притворив за собой дверь, и двинулся к лестнице. Спустя пятнадцать минут, стоя под усилившимся снегопадом, он уже звонил в дверь первого дома на Адельфи-террас.

– Ага! – воскликнул доктор Фелл.

Дверь открыл сам доктор. Он стоял, заполняя собой весь широкий проем, выдаваясь вперед, словно гальюнная фигура на носу корабля, и восторженно улыбался, глядя на снег. Его красное лицо пылало, словно от отблесков огня в камине, который виднелся через окно библиотеки. Маленькие глазки помаргивали за стеклами пенсне на широкой черной ленте, и он как будто с тяжеловесным и одышливым благодушием внимательно всматривался в посетителя через горный кряж своего живота. Кент подавил желание восторженно завопить. Он как будто увидел живьем старого короля Коля^[8]. Гость еще только собирался назвать свое имя и причину, приведшую его сюда, а доктор Фелл уже выжидательно склонил голову с самым дружелюбным видом.

И гость принял решение.

– Я Кристофер Кент, – признался он, нарушив условия пари и лишившись выигрыша. – Боюсь, я проехал шесть тысяч миль только для того, чтобы сообщить вам, что у меня неприятности.

Доктор Фелл заморгал. Хотя его благодушие никуда не делось, лицо стало серьезным. Он как будто воспарил в дверном проеме (если подобный маневр вообще возможен), словно гигантский воздушный шар с тростью с набалдашником из слоновой кости. Затем обернулся на не закрытые шторами окна своей библиотеки. Кент увидел в амбразуре эркера стол, накрытый для завтрака, и высокого мужчину средних лет, который нетерпеливо мерил шагами комнату.

– Знаете, – серьезным тоном произнес доктор Фелл, – я, кажется, догадываюсь, кто вы и по какому делу. Но я обязан вас предостеречь: видите вон того господина? Это суперинтендант Хэдли, начальник Департамента уголовного розыска. Я вам о нем писал. Зная об этом, захотите ли вы войти и выкурить со мной сигару?

– С удовольствием.

– Ага! – снова воскликнул доктор Фелл, довольно хмыкнув.

Он неуклюже ввалился в просторную комнату, от пола до потолка заставленную книгами, и наблюдательный, всегда бдительный и взрывной Хэдли, чей психологический портрет Кент уже успел составить, внимательно посмотрел на гостя, услышав его имя. Затем Хэдли неспешно уселся, и его лицо вновь приняло непроницаемое выражение. Кент оказался в удобном кресле за накрытым столом, с чашкой кофе в руке, и он, ничего не утаивая, рассказал свою историю. Теперь, когда он решился на проигрыш – и пусть Дэн катится ко всем чертям со своими деньгами! – ему было особенно приятно вновь ощутить себя человеком.

– …вот и вся история, – подытожил он. – Наверное, я свалял дурака, когда сбежал оттуда, но если уж мне суждено попасть в тюрьму, пусть меня отправит туда начальник полиции, избавив от объяснений с портье отеля, в котором я украл завтрак. Женщину я не убивал. Я никогда ее раньше не видел. И к счастью, я совершенно уверен, что смогу объяснить, где провел прошлую ночь. Вот полный список моих преступлений.

Все это время Хэдли не спускал с него глаз. Он, казалось, был настроен вполне дружелюбно, хотя его явно что-то беспокоило.

– Да, так делать не следовало, – сказал Хэдли. – Впрочем, по моему мнению, все это не беда, если вы сможете подтвердить свое алиби. И я даже в каком-то смысле рад, что вы так поступили. Так, Фелл? Но суть в том… – Он побарабанил пальцами по портфелю и подался вперед. – Бог с ней, с прошлой ночью. Где вы были в четверг две недели назад, четырнадцатого января, если точно?

– На борту «Вольпара», где-то между Кейптауном и Тилбери.

– И это можно подтвердить?

– Конечно. Но в чем дело?

Хэдли бросил взгляд на доктора Фелла. Тот сидел, развалившись в необъятном кресле, все его подбородки покоились поверх воротничка, а сам он с тревогой смотрел куда-то вниз. Пока Кент рассказывал о своем пари, он что-то одобрительно ворчал, но теперь принялся издавать звуки совсем иного сорта.

– Я никого не поражу и не удивлю, – заметил он, прочищая горло, – если скажу, что мне все это не нравится. Хм… Ха! Нет. В самом этом деле нет ничего удивительного или оригинального. Оно не кажется экстравагантным. Или каким-то особенно необычным. Оно лишь безобразно жестоко и совершенно нелогично. Черт возьми, Хэдли!

– Послушайте, что происходит? – не выдержал Кент. Все это время он чувствовал, как напряжение сгущается в этой уютной комнате с горящим камином.

– Я знаю, что вы обнаружили в гостиничном номере тело женщины, – сказал Хэдли. – Мне сообщили об этом по телефону минут за пять до вашего появления. Она была задушена. Затем, предположительно после смерти, ее лицо было до неузнаваемости изуродовано каким-то тяжелым предметом. Вы видели ее при свете спички, на полу. Что ж, мистер Кент, полагаю, вы говорите правду. – Его веки на миг поднялись. – И потому я опасаюсь, что у меня для вас скверные вести. Если бы вы рассмотрели эту женщину получше, то, вероятно, узнали бы ее. Та леди – миссис Джозефин Кент, жена вашего кузена, мистера Родни Кента.

Кент перевел взгляд с Хэдли на доктора Фелла и понял, что ни один из них и не думает шутить.

– Дженни! – воскликнул он. – Но как же…

Он умолк, потому что сам не знал, что имеет в виду. Просто два этих образа, Дженни Кент и смерть, никак не совмещались: трафарет не совпадал с рисунком. Он попытался мысленно нарисовать ее портрет. Невысокая, хорошо сложенная, пухленькая женщина – да. Каштановые волосы – да. Только подобное описание подходит тысяче женщин. Казалось невероятным, что он каких-то полчаса назад стоял с зажженной спичкой в руке над женой своего кузена. С другой стороны, почему нет? В том мертвом теле между створками дорожного сундука не осталось и следа от невероятной привлекательности Дженни.

Хэдли пристально поглядел на него.

– Нет никаких сомнений, что это миссис Кент, если вы об этом сейчас размышляете, – сказал суперинтендант. – Видите ли, компания мистера Рипера прибыла в «Королевский багрянец» вчера вечером, и они заняли целое крыло седьмого этажа.

– Что, вся компания? Значит, они уже были там, когда я вошел?

– Именно. Вы хорошо знали миссис Кент?

– Наверное, мне следовало это предвидеть, – пробормотал Кент, прикидывая, скольких неприятностей избежал бы, знай он об этом. Он попытался собраться с мыслями. – Дженни? Не могу сказать, – отозвался он вполне искренне. – Она не из тех, кого можно узнать по-настоящему, и все же она нравилась абсолютно всем. Это трудно объяснить. Наверное, ее можно назвать милой. Но не приторной милашкой. И ее нельзя было бы представить на разнузданной вечеринке или совершающей нечто такое, что идет вразрез с постановлениями парламента. Еще она была удивительно привлекательна, не будучи при этом красавицей: хороший цвет лица, уравновешенный характер. Род боготворил ее, они женаты-то были год или два, и… – Он осекся. – Господи боже! Вот что самое ужасное! Это же просто убьет Рода.

Перед мысленным взором Кента возник образ его кузена Родни. Он больше сочувствовал Роду, чем его погибшей жене, потому что вырос вместе с Родом и очень его любил. Кристоферу Кенту все всегда доставалось легко. Родни же всего добивался тяжким трудом. Ко всему на свете он относился с большой серьезностью. И он идеально подходил на должность политического консультанта Дэна Рипера: старательно и с интересом отвечал на письма, подыскивал материал для речей Дэна (факты, собранные Родни Кентом, никогда не ставились под сомнение) и даже писал тексты его выступлений, отличавшиеся большой искренностью, которые Дэн затем уснащал павлиньими перьями красноречия.

– Ну конечно, номер в отеле двухместный. – Кент вспомнил об этом внезапно. – Род должен был быть с нею. И где же он тогда? Где он был, когда на нее напали? Сегодня утром его там не было. Но уверяю вас, это его просто убьет…

– Нет, – сказал доктор Фелл. – Он от этого в любом случае уже избавлен.

Кент снова заметил, что оба, доктор Фелл и Хэдли, смотрят на него.

– Надо нам поскорее с этим покончить, – подхватил суперинтендант. – Наверное, вы удивились, откуда мне столько известно о вас и ваших делах. Я знал и об этом вашем пари, мне рассказал мистер Рипер. И мы пытались с вами связаться, только никто не мог сказать, на каком корабле вы отбыли и даже под каким именем… И я уже не первый раз встречаюсь со всей вашей компанией. Ваш кузен, мистер Родни Кент, был убит четырнадцатого января точно таким же способом, каким сегодня ночью была убита его жена.