Отзывы на книги автора «Джон Ирвинг»

Дисклеймер - это мой самый любимый современный американский писатель. О чём его истории - да про жизнь, абсурдную, нелепую, комичную, постыдную, иногда трудную при выборе поворота, с запоминающимися моментами, яркую для самого себя. Зачастую его книги - это семейные саги о детях без отца, но всегда с множеством дискуссионных тем. Не могу сказать, что конкретно эта особенная, как обычно быстро вживаюсь, присматриваюсь к персонажам и сопереживаю. Мне больно, светло-грустно, но я влюблён, только вот носовых платочков заведу побольше к следующему разу. Глотаешь строки романа как взрослые - коньяк, выпучиваешь глаза и думаешь, зачем они это пьют и так живут, но позже чувствуешь себя сопричастным и крутым от познания ещё одной тайны взросления. Колючая проволока слов Ирвинга сожмётся вокруг вашего сердечка, предупреждаю, его проза абсурдно убедительна.

Здесь каждый найдёт тему для себя, но как по мне одиночество является главной темой "Правил дома Сидра". Идея о том, что люди не должны жить по правилам или судьбам, начертанными другими для них. Основные локации в книге - это сиротский приют/клиника и огромный яблоневый сад при поместье - гордо отделены от общества, которому они служат. В детском доме спасают жизни и кладут их на полку для возможного последующего усыновления. Во фруктовом саду собирают яблоки и превращают их в сидр или отправляют в мир большого рынка как сирот. Люди остаются тут зачастую потому, что им больше некуда идти.

Молодой Гомер Бур (Wells в оригинале) побывал в обоих этих мирах. Гомер начинает жизнь как трижды отвергнутый сирота в приюте Сент-Клауд (простите, не могу писать Сент-Облако, как в нашем переводе), которым управляет прагматичный доктор Уилбур Кедр. Вообще он Larch, то есть лиственница, я ожидал увидеть игру слов вида Cedar - Cider, но нет. Ещё одна одинокая душа, фигура доктора как небезупречная фигура отца. Насколько болезненна его работа - вечно терять своих усыновляемых и удочеряемых детей. Итак, Гомер остается в Сент-Клауде и становится протеже доктора Кедра, помогая беременным женщинам, которым, так или иначе, нужно помочь освободиться от бремени материнства. Женщины приходят сюда, чтобы либо отдать своих детей на усыновление, либо чтобы доктор прервал их беременность в пору незаконности абортов. Для читателя эта тема перестанет быть абстрактным понятием; я сочувствовал женщинам, которые нуждались в аборте, и я сочувствовал мальчику, который считал, что это убийство. Через очеловечивание проблемы Ирвинг ведёт нас к укреплению мысли о праве женщины на выбор. После прочтения у каждого из нас не остается другого выбора, кроме как окончательно утвердиться в определённом мнении по этому вопросу, акценты на серьёзности проблемы выставлены очень умело. Когда Гомер становится достаточно взрослым как раз чтобы это определить и выбрать, он решает прекратить помогать с этими процедурами. А когда Уолли Уортингтон и Кэнди Кендалл, красивая пара золотой молодёжи, приехавшая прервать свою неожиданную беременность, рассказывают Гомеру о яблоневых садах у океана, он уезжает с ними, планируя остаться всего на неделю или около того, чтобы узнать о садах для детского дома.

Три книги крайне логичные для чтения в сиротском приюте: "Большие надежды" и "Дэвид Копперфильд" Диккенса для мальчиков и "Джейн Эйр" для девочек. Выбор в них кажется намного проще, чем в жизни, и Ирвинг, повествуя о взрослении Гомера, проводит определённые параллели и даёт понять, что в большом плохом мире зло и искушение существуют, и что моральный выбор не так уж черно-бел. Выросший в старомодном мире под руководством доктора Уилбура и сестер Эдны и Анжелы, он был изолирован. В некотором смысле Гомер начинает воплощать свои собственные большие ожидания, работая в садах, которыми управляет мать Уолли, влюбляясь в Кэнди и завязывая прочную дружбу с её парнем. Тем временем доктор, заслуженный эфирный наркоман, стареет, и правление детского дома ищет ему замену. Вернется ли в конце концов Гомер?

Книга может не сразу захватить, если привыкли к быстрому темпу смены событий. Вся первая половина романа в этом случае будет казаться медленной. Для этого нужен персонаж болезненно честной Мелони - цементирующий раствор для провисающего в середине сюжета. Читатель, уверен, даже немножечко побаивается её, что выкинет, когда достигнет цели своих поисков и какая причина толкает её на них? А потом незаметно понимаешь, что погрузился с головой. Аборты здесь не единственная весомая тема: любовный треугольник, война, законы и правила, предательство, семья, насилие над женщинами, расовая сегрегация - список можно продолжать. Правила жизни для каждого свои: одни написаны, другие нет; одни предназначены для того, чтобы их нарушали, другие нужно создавать самим, не копируя слепо. Это о концепции судьбы и о том, как наши решения влияют как на нашу собственную жизнь, так и на жизнь других людей - независимо от того, играют ли они по правилам или нет. Один эпизод из книги хорошо подытоживает это:

— Бросая улитку в море, — как-то подразнил он Гомера, — ты вмешиваешься в судьбу живого существа. Заставляешь начать новую жизнь.
— А может, это и к лучшему, — ответил сирота Гомер.

Можно взять все хвалебные слова из предыдущих рецензий на зрелые романы Ирвинга и вставить их сюда — все они будут верными, подходящими и такими же восторженными, как и прежде. Потрясающее свойство писателя: уже третий его роман почти об одном и том же, написанный в похожей манере, но это не надоедает, а, наоборот, нравится. Одновременно и похожий, и совершенно иной.

О чём же этот роман?

— Это же роман, — не уставала повторять Рут. — Он не может быть о чём-то. Это просто хорошая история.

Воистину. Джон Ирвинг пишет обо всём и сразу, создавая масштабное полотно из многих переплетённых человеческих судеб. И — снова — каждый его герой уникальный, слегка ненормальный, немного извращённый и ушибленный на голову… И именно поэтому такой живой и настоящий. У каждого из нас есть тёмные стороны, мастерство Ирвинга в том, что он не стыдится показать их, вывернуть наружу всю неприятную изнанку, не кичась при этом её неприглядностью. И тёмное, и светлое, всё как в жизни.

Что в этом романе «то же самое», что мы уже могли видеть в других его работах?
1. Масштабность. Большой объём, большое количество героев, связанных между собой, чьё существование прослеживается «от и до». Такому многоплановому произведению даже жанра не придумаешь: тут и психологизм, и драма, и семейная сага, и культурно-производственная кухня, всего понемногу.
2. Темы и герои. Много похожих тем, которые писатель хорошо изучил на своей шкуре: кинематограф, писательское искусство, снова образы голландских проституток. Отсюда же, возможно, автобиографичность, так как образ писателя и писательницы часто появляется и там, и тут. И снова появляется любимый герой Ирвинга: невысокий, коренастый, спортивный, немолодой мужчина, хоть он здесь и не является главным персонажем.
3. Чёткая структура. Деление на главы очень ровное, в каждой главе почти одинаковое количество страниц, но сделанное «не искусственно», то есть нет ни искусственного добавления воды-воды-воды, ни стремительного укорачивания и убыстрения какого-то действия.
4. Законченность. Все ружья выстреливают в конце, каждая мелкая деталь и особенность является значимой и раскрывается до конца. Неразрешённых вопросов и открытых моментов попросту не остаётся.
5. Стиль. У Ирвинга очень мало «картинок». Местность, окружение, интерьеры — всё набросано очень схематично, зато люди и их характеры прописаны до мельчайших деталей. Если Ирвинг начинает описывать какой-то предмет (одежду, вещь, автомобиль, природное явление), значит, это как-то сыграет в сюжете.
6. Вставные истории. Как Воннегут начинял свои романы мини-историями Килгора Траута, так и Ирвинг умудряется почти в каждом своём романе написать несколько произведений (коротких рассказов, сказок или глав) внутри.
7. Много секса и связанных с ним эпизодов. Тут даже комментировать нечего — обязательно появится какое-нибудь расстройство, извращение или неприятный эпизод.

Что появилось принципиально нового?
1. Уникальные герои и сюжет. Несмотря на то, что некоторые образы героев похожи профессией или деталями на уже встречавшиеся, они всё равно не похожи на уже виденных в других романах персонажей.
2. Налёт мистики, страха, особенно детского и подсознательного. Признаюсь, читать про «мёртвых мальчиков», одержимость мамочки фотографиями, сказки про звездоносого крота — жутковато. Не страшно, а именно жутковато.
3. Тема родительской любви. Она появляется в каждом романе, но каждый раз играет совершенно по-новому. В этот раз мама главной героини формирует её характер тем, что отказывается её любить. Почему? Из страха, что она может её потерять, так как уже потеряла двоих сыновей и никак не может с этим смириться. И никогда не сможет.

В общем, это очень «традиционный» роман Ирвинга. Если прочитать его (или «мир глазами Гарпа», или «Покуда я тебя не обрету» — остальные я ещё не читала), то можно понять, понравится тебе этот автор или нет. Мне же после прочтения очень захотелось найти и приобрести биографию Грэма Грина, которую так заманчиво-рекламно читает героиня.

Под катом — замечания по поводу перевода, картинка и давно обещанный найденный в тексте косяк.

Замечания:
Перевод не плохой, но не без недостатков. Совершенно идиотская сноска на то, что такое лакросс, из которой совершенно непонятно, что же это такое, если не знаешь заранее. Порода собаки джек-рассел-терьер превращается в терьера какого-то конкретного Джека Рассела. Про то, что название переведено неправильно и теряет свою прелесть вообще не сказал только самый ленивый, оригинальное «Вдова на всю оставшуюся жизнь» не только прекрасно кореллируется с некоторыми эпизодами, но и очень хорошо подходит ко всему роману в целом, зачем было менять?

Найденная фактическая ошибка (у Джона Ирвинга обычно очень хорошие «проверятели» фактов из разных стран, неожиданно, что они это упустили — или опять перевод подсиропил?): главная героиня прилетает в Германию в аэропорт Кёльна для того, чтобы сразу поехать в Бонн на автограф-сессию. То есть, она прилетает, едет в Кёльн, а оттуда — в Бонн на поезде. А дело в том, что у Кёльна и Бонна один аэропорт, который находится между ними ровно посередине (и так и называется — аэропорт Кёльн-Бонн), и всегда был только он один, так что ехать в Кёльн, если там нет никаких дел, совершенно нелогично.

И бонусная фотография жуткого крота, который, надеюсь, после прочтения книги будет всем сниться по ночам в кошмарах. Я так и представляю эти чёрно-белые и коричнево-белые иллюстрации, где всё сделано в графике и только рыльце этой зловещей зверюги нестерпимо розовое…

Как же я боялась браться за эту книгу, а в результате читала не отрываясь.
Книга-потрясение. Про неё невозможно что-то написать, чтобы было понятно о чём она. Начнёшь пересказывать сюжет — получится банальная мелодрама. А это совсем не соответствует действительности. Это не мелодрама и не семейная сага. Хотя частички всего этого есть в романе, но они просто тонут в социальной драме густо замешанной на излишнем реализме, щедрой провокации и человеческой плоти.
И несмотря на это — роман прекрасен! Это просто жизнь во всех её проявлениях. Не всегда красивая, не всегда удобная, поворачивающаяся к нам разными сторонами.
Аборты и рождение. Жизнь и смерть. И всё это в одних руках.
Кто мы такие, чтобы судить? И что гуманней: рождение нежеланного ребёнка, обречённого на сиротство и одиночество, или избавление от беременности? (Если что, то вопрос риторический. У каждого своё мнение. Я, лично, поддерживаю доктора Кедра, как бы это не было жестоко.)
Как так можно: любить двоих? Ложь во спасение или гнусный обман близких людей? Опять же — у каждого своё мнение и каждый по-своему прав.
Это — роман-заноза. И тащить её — думать о нём больно. И не тащить — нарывать будет.
Сложный, глубокий, интересный.
По-моему, я нашла для себя ещё одного замечательного автора.

Три недели августа, возможно, самые сложные в этом году. Три недели неспешной беседы с мудрым Джоном Ирвингом… И, конечно, это снова любовь, потому что оказалось так просто забыть все к чертям, планы и временные увлечения, и отдаться. Пусть весь мир подождет… На таком бесхитростном зачине сорваться бы на фальцет, выводя дифирамбы, но не хочется. Вероятно, это тот случай, когда счастье любит тишину. Тишину и уверенность, что нечитанных книг у обретенного любимого автора еще много.

А ведь проста история. Сын уголовника, дочь наркоманки… Право слово, в умении переносить грехи родителей на детей общество не знает границ. Вешает ярлыки, раздает характеристики направо и налево, подминает и не даёт не единого шанса на взлёт. Говорят, отец Джека Бернса был виртуозным органистом и бабником, коих еще не видывал свет. Общество поразилось сходству между отцом и сыном, цыкнуло языком при виде длинных ресниц и напророчило ту же судьбу. Джек оказался сильнее чужих предсказаний. Он вышел на сцену и каждый свой взгляд, жест и слово посвятил тому, кого потерял. Тому, кого так хотел обрести.
Не мудрено, что, переняв красоту отца, Джек купался в женском внимании, правда, оно не всегда придавало жизни особый вкус, остроту, иногда отбирало последние силы, мучило и било наотмашь. Сколько женщин, цельных и надломленных, оставило на его жизни неизгладимый след! Самой яркой была, конечно, Алиса – мать, превратившая свою жизнь в реальную и мнимую погоню, перекроившая историю в угоду мести и эгоизму… Любящая на грани, безумная, безутешная. Зависимая. Попробуй, осуди женщину, оставшуюся с ребенком на руках! Вот только в чем виноват Николас Рингхоф? А Ингрид Му? Не слишком ли высокая цена наказания? Да и кого в итоге наказала Алиса?
Была и Эмма Оустлер – первый друг, проводник на пути к раскрепощению, а по сути – раздавленная девочка, еще один несчастный хрупкий ребенок. Самая пора возмутиться, что, мол этот несчастный ребенок только и делал, что растлевал Джека да запугивал других детей! За что жалеть-то, собственно?! Да, собственно, за настоящую дружбу и жалеть, за вовремя подставленное плечо (ох, как часто в нем Джек нуждался!), за невероятную душевную близость, за эту странную дисфункциональную любовь всю жизнь… И даже после.
И как не вспомнить доктора Гарсия, с садистским упорством заставляющую Джека пересказывать по хронологии все мгновения боли и счастья, а копни глубже – наконец, принять жизнь такой, какая она есть? Мишель Махер – эту молитву в ночи, оказавшуюся лишь мечтой о несбывшемся? Каролину Вурц, миссис Адкинс, Лию Розен, миссис Макквот, Клаудию… Встречи, расставания, удары судьбы. Приглядись и увидишь в безумном потоке сменяющихся лиц огромное желание обрести тепло, преодолеть долгое неизбывное одиночество… У тебя непременно получится, если решишься проделать с Джеком путь в несколько десятков лет, разглядеть правду в кривом зеркале и найти ключик ко множеству потаенных дверей.
Пусть грядущая дорога не пугает, любимый автор точно не заставит скучать. Он не только окунет с головой в волны органной музыки, но и позволит глубже узнать о профессиях татуировщика, актера, сценариста, «посмотреть» далеко не один фильм, не отрываясь от страниц книги. Останутся позади Копенгаген, Стокгольм, Осло, Хельсинки, Амстердам, даже квартал красных фонарей, а с ними детство и юношество, взросление, поиски себя в огромном мире, потери и обретения. Будет множество интимных подробностей и слово «пенис», встречающееся тысячекратно. Так что стоит все же учесть, что истинному пуританину в компании с Джеком Бернсом может быть неуютно. Мне же он - не слишком правильный, но и не слишком порочный, рожденный реальностью, - был понятен и близок.

Проанализировать жизнь, пусть даже и литературного героя, в полной мере невозможно. Все равно что пытаться исчерпать чайной ложкой бочку воды до дна. Тщетными будут и вторая, и третья попытка, и все же сейчас, в эту минуту подъема мне думается, что историей Джека Бернса Ирвинг не просто описал перипетии чужой судьбы, но по-своему, исключительно мастерски, утвердил, что подчас болезненные и незаживающие, саднящие раны нам наносят самые близкие люди – наши родители… А залечить их ой как непросто. Можно сыпать обвинениями ежеминутно и вязнуть в болоте, а можно сделать усилие и отпустить, принять эту данность и таким образом совершить свой личный подвиг. Ведь простить – не всегда значит проявить слабость. Только такая свобода от оков помогает двигаться дальше, любить, верить, искать и… обрести себя.

- Жизнь и так заставляет нас совершать много необратимых поступков, - сказала Лесли. – Надо нам быть умнее, совершать лишь самые необходимые из них.

Я уже долго пишу рецензию серьёзную, аналитическую и чтобы безо всяких там ржак.
Но ничего не выходит, потому что, подумав о книге Ирвинга «Последняя ночь на Извилистой реке», я начинаю вопить: «Опупеть, охренеть, очешуеть», - и бегать по потолку. Это крайний по написанию роман Ирвинга на сегодняшний день, а для меня он был первым, но, однозначно, далеко не последним!
А вообще-то, взяв книгу в библиотеке, я особо многого не ждала. Привлекло меня скорее деревце на суперобложке, аннотация про лесорубов напомнила Кена Кизи «Песнь моряка», и досадливо подумав: «Ладно, не понравится – не буду читать», - я утащила её к себе домой и отложила до лучших времён *ну это когда все сроки сдачи книжек просрочены и снятся разгневанные библиотекари, кидающиеся каталожными ящичками, и огромные штрафы*
Композиция очень чудная – не линейная, с бесчисленными отступлениями и повторами, но выверена с идеальной, математической точностью, читать роман такое же наслаждение, как следить в школе за доказательством какой-нибудь теоремы. И в конце - чтд или катарсис по-литературному говоря)
Герои. А вот что мне мешает написать аналитическую рецензию, кроме отсутствия мозга? Плохая память на имена. Основных героев три: писатель, повар и Кетчум (ну уж его-то запомнила даже я). Очень интересно Ирвинг показывает на изнанку мастерства: писательства ли, поварского ли искусства, даже про труд лесосплавщиков в его исполнении хочется читать и читать. А второстепенные герои? Я не знаю, как ему это удается, но я помню и хорошо представляю себе почти всех: и Пижамную леди, и друга сына – мальчишку с велосипедом, и индианку с косой, и соседей с бассейном, и Небесную леди, и корейскую писательницу, и двух китайцев-поваров, и даже соседей Нормы Шесть, уж не говоря про неё саму.
А вообще, это неспешное, замедленное даже, детализированное повествование меня зачаровало, как чарует плавное, сильное, мощное течение реки. И очень понравились размышления Дэнни – главного героя-писателя о пропорцих и взаимоотношениях правды и лжи, жизни и вымысла, реальности и фантазии в книжках. Очень люблю подумать на эту тему. И это редкий случай, когда я вообще думаю.
Так что Ирвинга втискиваю в очередь на прочтение, а своей библиотеке респектую.

А тута жуткий спойлер, не читайте, нефиг:
Кстати, ни одна голландская проститутка в книге замечена не была) И секса особо детального я тоже не заметила. И обратите внимание на медведя - он совсем не то, что кажется.

Четвертый роман, прочитанный мной у любимого писателя. Четвертый роман, перевернув последнюю страницу которого я захлёбываюсь эмоциями, и говорю, говорю, говорю. Даже сейчас, на краю пропасти, где-то за гранью здравого смысла и милосердия. Джон Ирвинг для меня – старый добрый доктор, знакомый с давних времен. Он не только протягивает руку помощи, не только лечит от ханжества и прямолинейного восприятия действительности, но каждой своей книгой напоминает, что подчас жизнь, как та река, скачет с бешеной прытью через пороги, но минует один поворот, второй, и выйдет в мирное русло, успокоится… Интересно, что бы сказал Т.С.Гарп, попав в бурный водоворот уже моей жизни?

А ведь именно он, сын воздушного стрелка, но в первую очередь Первой феминистки Дженни Филдз, стал в этом страшном октябре мне и спутником по страницам собственной жизни, и другом. Противоречивый и талантливый, но в порывах своей души и поступках обычный человек, которого хотелось то пожалеть, то покалечить, то обнять. Глядя на Гарпа и памятуя о пристрастии Ирвинга вплетать моменты своей жизни в тексты собственных книг, я все не могла отделаться от размышлений о том, сколько реального, пережитого, вымученного в этой истории? Тоска по так и не обретенному отцу есть уже в этом раннем романе, только тут она еще не бьет по нервам, не причиняет боль… Но вся эта писательская кухня с ее заботами, вечными поисками сюжета, тяжелыми родами первых строчек, этими муками творчества разве не взята из жизни? На этой кухне я провела немало времени, ведь Гарп – писатель и борец, и дело-то в общем-то не столько во времени, проведенном на мягких матах борцовского зала, а в том сколько побед в неравной борьбе с жизнью ему предстояло одержать, чтобы заявить о себе.
Вступить на этот нелегкий путь Гарп был вынужден едва ли не сразу, как он осознал и принял свою потребность стать настоящим писателем. Ведь стать таковым, вечно находясь в тени своей матери, Дженнифер Филдз, в прошлом медсестры, а в настоящем автора скандально известного романа о собственной жизни «Сексуально подозреваемая», было непросто. Дженни не была талантливой писательницей, и все же она была независимой, верящей в реальные факты и реальные результаты, бесстрашной, всегда готовой прийти на помощь нуждающемуся, яркой. Феминисткой, возможно, не по зову сердца, но по измышлению и поступкам, чья история нашла отклик у многих несчастных женщин. Удержаться от сравнений с творческим и жизненным путем матери-солнца у Гарпа не было и шанса, однако в гомоне неумолимых критиков он все равно обрел свое лицо, свой голос, свое имя, постепенно преодолев путь от выдумщика к реалисту, выплескивающему на бумаге пережитое горе, и обратно… А еще, пожалуй, раньше других он понял, что люди нередко делают ничем не оправданные выводы и не несут за это почти никакой ответственности.
На моих глазах, Гарп взрослел как человек и как писатель. Я видела его и совсем юным мальчишкой, занимающимся борьбой и влюбленным в начитанную дочку тренера; и преодолевающим странную привязанность к стареющей проститутке юношей, на личном опыте познавшим, что время человеческой жизни – миг; и мужем-домохозяином, вечно недовольным собой, своей неспособностью удержаться от плотских желаний, и испытывающим тревожность отцовства, когда параноидальное воображение подпитывает страх за своего ребенка. Гарп обретал, но и терял. Нередко по собственной вине. Только подчас цена ошибки непомерно высока, да и нипочем не угадаешь, с какой стороны явится Подводная Жаба.
Я негодовала от измен Гарпа (да и Хелен), кривилась над их странной, находящейся за гранью морали попыткой спасти брак друзей, но при этом не уставала удивляться здравомыслию писателя. В вечных спорах о феминизме и его радикальных проявлениях, я всякий раз была на стороне Гарпа, ведь, как и он, не терплю, когда здравую хорошую идею превращают в бессмысленный фанатизм. И еще я ужасно хотела бы прочитать все его книги, начиная с маленьких рассказов для Хелен, продолжая «Бесконечными проволочками» и «Вторым дыханием рогоносца» и заканчивая последними, неоконченными романами отцовства. Да что там, даже от жутких сказок, рассказанных Гарпом своим детям перед сном, я бы не отказалась.

Уже привычно «Мир глазами Гарпа» оказался не моноспектаклем, а содержательным развернутым действием, вобравшим в себя истории многих. И вот что интересно: в реальности мне бывает сложно принять людей, имеющих различные со мной взгляды на жизнь, поступающихся моралью. С героями Ирвинга все обстоит иначе. Они могут меня разочаровывать и злить, но за недолгую книжную жизнь я им все прощу и еле-еле найду в себе силы попрощаться в финале. И думается мне, эта личная перемена во мне возможна лишь потому, что раз за разом любимый и мудрый автор исподволь напоминает, что жизнь не терпит категоричных оценок, а настоящий человек – не шаблон. Он далек от идеала, но даже такой, неидеальный, он достоин и внимания, и своей минуты славы. И Т.С.Гарп не исключение.

Жизнь – корабль в бурлящем от шторма океане, который пытается тебя выкинуть за борт. А жизненный цикл отдельного человека – борьба за жизнь, попытка устоять на ногах и не выпасть в пучину страданий, ненависти и жестокости. Что выделяет нас от других существ? Способность преодолевать человеческую бесчестность, паскудство, аморальность, боль и травмы. Которые в конечном итоге помогают стать тем, кем мы являемся в моменте апофеоза своей жизни.

Человек не может быть ни хорошим, ни плохим. Каждый ведет борьбу со тьмой на свой лад, рассчитывая силы и свое психологическое состояние. Еще можно предположить, жизнь – попытка найти равновесие между хорошим и плохим в себе и окружающем мире. Чаще всего люди находятся на противоположных частях ринга, одни на стороне только хорошего, другие на стороне только плохого. Но как таковая жизнь не является только плохой или только хорошей. Следовательно, плохое не может быть только плохим, а хорошее не может быть только хорошим.

На страницах романа Ирвинг знакомит читателя с нетипичной семьей. В эпилоге они называют себя мечтателями, но в моем разуме они остались семьей, которая сражалась за свое счастье, за право жить, а не существовать. Путь их был тернистый, тяжелый и максимально грязный. Гладкости и предсказуемости не будет, они не были семьей, которой можно подражать или ставить в пример молодежи, но они жили, как умели.

Отель «Нью-Гэмпшир» держит в напряжении до последней страницы, жизнь героев показана без розовых очков, без типичности восприятия института семьи. Автор демонстрирует человека во всех его слабостях, в борьбе или нежелании сражаться, попытках вырваться к своей мечте, либо продолжать плыть по течению без намека на попытки борьбы. Соль в том, что каждый из героев имеет право находиться там, где он желает находиться, идти той дорогой, которую он выбрал, а не по той, которую большинство считает «правильной». Нет ничего правильного, есть только то, на что мы готовы пойти или готовы принять.

История семьи Берри, история судеб других людей, с которыми они сталкиваются, далека от сказок, которые принято читать детям на ночь. Жизнь героев умножена гиперболой в квадрате, ибо каждое следующие событие намного хуже предыдущего. Как заметил автор, после рождения проходят пятнадцать или шестнадцать лет жизни, когда мы поднимаемся в гору, а потом мы скатываемся вниз. До момента, когда наступает пик безысходности, и мы начинаем смотреть на вещи, на трудности жизни уже совсем по-другому.

Достаточно сложное чтение! Изнасилования, проституция, политические радикалы, превратившиеся в террористов, запретная любовь между братом и сестрой, восприятие черных 60-х годов в США, отношение к гомосексуальности. Роман многослойный и глубокий, бьющий под дых скоплением грязи, пошлости, жестокости человеческих поступков. Но дающий зародыш надежды на возможное «светлое» будущее.

Во многих моментах считывался поиск баланса. Между стремлением не останавливаться на достигнутом, искать большее и лучшее, либо наслаждением от полученного. Между жизнью в прошлом, настоящем или будущем. Ибо нельзя просто взять и выкинуть часть своей жизни, она всегда будет с тобой, если начнешь убегать, будет преследовать. Если будешь теряться в прошлом, то никогда не встретишь своего настоящего, тем более будущего. Между чистым счастьем и пронизывающем горем. Пес Грустец, в жизни семьи Берри, является олицетворением состояния души перед началом бури, чего-то плохого, и восходом яркого солнца, чего-то хорошего. Мое любимое – противостояние тьмы и света. Ночь играет роль времени, когда человек не боится своих гнусных мыслей и помыслов, а начало дня – маяк спасения от себя самого.

Не каждый сможет закончить чтение, концентрация всего самого плохого в жизни персонажей давит с невероятной силой. Но если дойти до конца, книга долго не будет отпускать. Ведь отель «Нью-Гэмпшир» некое место, в котором человек не боится быть человеком, не боится выходить из своей медвежьей шкуры, не боится мечтать и верить в себя самого. Тяжелое, но приятное первое знакомство вышло с автором.

Я кажется нашла свою книгу Джона Ирвинга. Семейная сага «Отель Нью-Гэмпшир» покорил мое читательское сердце.

У меня семейные саги ассоциируются со сложными романами, с глубокой драмой, но в этом романе герои всегда какие-то веселые, еще и непредсказуемы в своих реакциях и поступках. Могут купить старого медведя на мотоцикле, например, чтобы ездить с ним по стране. Да они проходят сложный путь, но это настоящая семья мечтателей, у которых есть старый отель, старый пес по имени Грустец и много любви.

Роман «Отель Нью-Гэмпшир» еще более феерический в плане поворотов сюжета и яркости героев, чем то, что я читала до этого у автора. Но в этом внезапно для меня стало проглядывать некое очарование. Тем не менее чтение оказалось столь же грустным, сколь и веселым. Да, в книге есть самый настоящий грустец, много грустеца. Но трагическое у Ирвинга соседствует с комедией настолько, что переход от слез к смеху может произойти уже на следующей строчке текста. И в этом есть что-то такое подлинное, что несмотря на необычность истории, находишь в этом много близких и понятных тем.

Книга стала по-настоящему важной для меня, и кажется я еще долго буду ее обдумывать и вспоминать. Как бы странно это не звучало, мне нравится, как естественно в романе смерть соседствует с жизнью, являясь ее частью. Наверное, книга оказала на меня столь сильное впечатление во многим как раз из-за этого.

В моем восприятии смерть разрывает полотно жизни, я испытываю растерянность и боль. Ирвинг словно говорит, что утрата - это естественно, и можно не только продолжать жить, но даже смеяться. Возможно это очень простая мысль, но для меня почти революционная.

Что ж, всё ещё есть повод для радости - я прочитала всего лишь пятый роман Ирвинга, впереди ещё семь. Каждый из прочитанных - настоящее удовольствие, полное приятие. То ли ещё будет.
А сказали мне, что "Семейная жизнь.." - это фундамент, на котором вырос Гарп, который видит мир, который сперва увидел Джон Ирвинг. Якобы сырой фундамент, не слишком удачная заготовка.
А вот и враки.
Это вполне самодостаточная история с живыми персонажами, каждого из которых автор подаёт нам на блюде с его интересным прошлым, бурным настоящим и смутным будущим, вот он, погляди-ка, с этой стороны жизнь его вовсю подрумянила, а вот с этой ещё пока нет, ишь, мягкий, не нарастил чешую.
На блюде романа две супружеские пары, которых уже слегка расплющило весом семейной жизни - все эти дети, работа, дом, уже поднадоевший добротный секс, желание новизны и впечатлений. Вес немалый, что и говорить. Так вот, Ирвинг не даст им спокойно порефлексировать, что вы, он ввергнет несчастных в замысловатые любовные отношения, которые вроде бы и в радость, но и тяготят. По крайней мере, кто-то наслаждается периодической сменой партнёра, а кто-то прогинается, соглашается, берёт, что осталось. Или нет? Или только делает вид, что соглашается? Удобный секс по обмену очень скоро перерастает в нечто совершенно тягостное - в котле кипят приступы ревности, обиды, месть, неразделённая любовь - вот-вот всё это громокипяще выплеснется наружу, да и ошпарит, непременно ошпарит всех участников. И не только - грехи отцов падут и на детей, вы знали, да?
Это очень интересная история, очень печальная, сочащаяся горькой иронией, но и забавная, тёплая, полная ностальгических воспоминаний. Ведь весь этот вес - он ведь и в радость был, не только скука была, но и любовь, не только моменты усталости и неприятия, но и счастливые моменты, моменты, которые делают этот груз не таким уж и тяжким.

- Всё будет хорошо, - сказал я. Ох уж эта ложь, с которой мы засыпаем.

Если вы читаете Джона Ирвинга, вы либо его поклонник, либо рисковый человек. Лично я — фанат Ирвинга. Обожаю его работы. Одни его романы более жёсткие, другие более мягкие, одни более абсурдны, другие менее ироничны. Но одно я знаю точно, в каждом новом произведении Джон Ирвинг меня обязательно удивит.
Я много раз говорила, что страстно люблю его юмор. Обожаю его различные обороты речи: гиперболы, метафоры, эпитеты, иронию.

У Истмэнов был пес — слюнявый, бестолковый и безумно приветливый боксер, у которого, однако, имелся один маленький изъян: из его пасти разило до того мерзко, что от этого запаха вам мерещился целый сонм мертвецов, восставших из могил. И вот представьте: этого пса подзывают к вам, и он радостно начинает облизывать ваше лицо, обдавая дыханием самой смерти…

А его сюжеты? Откуда в голове обычного человека роятся полчище абсурдных идей? Кажется, что все безумные фрики, отморозки, извращенцы, простодушные добряки, умнейшие люди и непроходимые тупицы собрались в одной комнате и пытаются вести диалог.
В центре сюжета данной книги находятся двое: Джон Уилрайт, герой от которого ведётся повествование и собственно Уоэн Мини – друг Джона. Сначала мы видим двух мальчишек, лучших друзей, которые вместе растут, взрослеют, получают жизненный опыт. Они вырастают в милых юношей, продолжающих познавать мир. Конечно же, с ними происходят забавные истории, даже абсурдные ирвинговские истории. Моменты, меняющие жизнь. Мальчики не просто друзья, они друг для друга как проводники в большой мир – помогают, советуют, поддерживают:

Это Оуэн Мини научил меня, что во всякой хорошей книге есть постоянное движение — от общего к частному, от отдельного к целому и обратно. Если читать книгу хорошо — и хорошо писать работу о прочитанном, — все должно происходить точно так же.

Они несут свою дружбу сквозь года. Удастся им остаться друзьями до конца своих дней, это мы узнаем прочитав прекрасный роман.
Работы автора всегда в определённом стиле. Как-то в одном интервью, Джон Ирвинг сказал, что пишет последнее предложение, в потом выстраивает целый роман вокруг этого предложения. Ещё он говорил, что ему нравится писать о людях "с проблемами в сексе". Представляете какой удивительный и интересный человек?
Ирвинг часто поражает нас откровенностью сцен, граничащих с пошлостью. Возможно для кого-то некоторые эпизоды покажутся верх извращением. Но на самом деле даже самые откровенные сцены не несут в себе грязи. Хотя если вы моралист, человек без чувства юмора, пуританин, консерватор, зануда или просто товарищ с полным отсутствием фантазии, то вам ни в коем случае нельзя читать книги данного автора.
Но Джон Ирвинг не был бы Джоном Ирвингом, если бы среди общего мракобесия не пробивался бы лучик света. Так среди творящейся вакханалии в жизни главного героя есть место религии. Как основная идея произведения идёт мысль о вере в Бога:

Рождение Младенца Христа может умилить кого угодно; в Рождество любой болван способен ощутить себя христианином. Но самое главное — это Пасха; если ты не веришь в воскресение, ты не можешь считаться верующим.

Герои размышляют случайны ли события в жизни или в каждом незначительном происшествии есть божий промысел. Решают не только герои, вы решаете сами за себя – верите вы или нет. Насколько ваша вера глубока? Чем вы готовы пожертвовать ради веры и готовы ли вообще на жертвы?
И как в любой трагикомедии в сюжете сплетается юмор и драма, свет и тьма.
Вы читаете, как один женский персонаж дёргает за "писун" своих братьев во время жестоких игр, а через десять страниц уже вчитываетесь в выдержки из Библии:

Церквам Христовым в Иудее лично я не был известен, а только слышали они, что гнавший их некогда ныне благовествует веру, которую прежде истреблял, — и прославляли за меня Бога.

Так вот в этом весь автор. Ты думаешь, что его герои законченные уроды, а смысл всего таится в глубине.

Перестань гневаться, и оставь ярость; не ревнуй до того, чтобы делать зло.

Мне очень понравилось то, что Ирвинг наделил Оуэна Мини невероятной смелостью, способностью противостоять миру. Высказывать свои мысли без страха и опасений:

Стоило только послушать, что он выдал на тему обязательных занятий физкультурой: «У ЭТОЙ ИДЕИ ФАШИСТСКИЕ КОРНИ — ТАК РАСТИЛИ ГИТЛЕРЮГЕНД!»

Правда для него дороже золота. Не обладая могучим телом, он обладает воистину несгибаемым духом! Вот что всегда воспевает Джон Ирвинг – внутренний стержень казалось бы у совершенно неподходящих под это определение людей.
Читайте Ирвинга! Смотрите глубже чем видите! И вам откроется невероятный мир литературы автора!