Глава 7

Тусклый утренний свет неприветливо щекотал смеженные веки, заглядывая в единственное брамантово окно, как бы напоминая любителям понежиться в кровати подольше не забывать задергивать плотные шторы. Благо Элайн Мелтон была не из таких. Привыкшая к ранним подъемам, она медленно вынырнула из сна, чувствуя себя недостаточно отдохнувшей.

Сморгнув остатки дремы, она на миг задумалась о своем местонахождении, пока воспоминания о ночном прибытии в поместье окончательно не укрепились в сознании, став явью. Сев в постели, пригладив растрепанные волосы, молодая ведьма оглядела комнату, в которой было все, что необходимо, и даже больше, для юной барышни. Особенно обрадовало наличие ванной комнаты – не хотелось в чужом доме бегать по коридору в ночной рубашке с полотенцем на плече и щеткой в руках и быть застигнутой врасплох, сгорая от стыда. Тщательно расчесывая черные пряди перед туалетным столиком, Элайн вздрогнула, когда прислуга без стука отворила двери и, широко улыбаясь, провозгласила:

– Мисс Мелтон, завтрак будет подан через пять минут. Вниз по лестнице, вторая дверь справа.

– Благодарю, сейчас спущусь.

Положив пальцы на грудь в попытке унять бешено бьющееся сердце, девушка смотрела в зеркало на удаляющуюся фигуру экономки, размышляя, сколь долго предстоит привыкать к подобному образу жизни. Ей не хватало их маленького уютного дома с характером, шуршания камина, пронзительного свиста громоздкого чайника, готового в любой момент утешить особенными напитками с присущей лишь ему заботой.

Элайн понятия не имела, будет стол накрыт только для нее и тетушек или же хозяева замка присоединятся к трапезе, попивая из бокалов с тонкими ножками кровь своих врагов, недвусмысленно намекая не становиться таковыми, в попытках сокрыть улики с места преступления. Перед глазами встал образ нахального Матэуша Де Кольбера, изящными пальцами сжимающего стебель сосуда, приглашая присоединиться к распитию густого красного напитка.

Бросило в жар так, что Элайн чуть было не поскользнулась на лестнице, что явно ускорило бы спуск посредством пересчета ступеней пятой точкой и вероятность сломать шею, правда, едва ли столь досадное недоразумение оправдывало ее внезапно появившийся интерес к вампиру. Случайной ли была разгоревшаяся из ничего симпатия к мужчине или все дело в вампирских чарах, которые он сам наложил, вероятно, бездумно, как привык делать всегда, когда было нужно расположить к себе гостя? Поддались ли коварным способностям тетушки, тщательно скрывая это, ведь не может же быть, что чары направлены исключительно на Элайн. Это действительно, как он ранее упоминал, было бы глупейшим поступком с его стороны.

Удерживаясь за перила, ведьма намеревалась думать о чем-то менее волнующем и чертыхнулась про себя, вспомнив, что перед выходом не проверила бутылек с кровью Люсьен Маранси, но решила сделать это сразу после завтрака.

В столовой Элайн встретили уже сидящие за длинным столом из красного дерева тетушки и носящаяся с подносами экономка. Запахи свежей сдобы перемежались с ароматами запеченного мяса, сливочного масла с розмарином и чесноком, фруктов, аккуратно выложенных на овальное серебряное блюдо. Только сейчас гости в полной мере ощутили, насколько были голодны, однако самих хозяев в комнате не оказалось, а значит, приступить к завтраку пока не представлялось возможным.

– Как спалось на новом месте, дитя?

Джиневра встала из-за стола, подошла к Элайн и погладила племянницу по плечу.

– Уже скучаю по дому.

– О-о, прекрасно тебя понимаю, милая. Надеюсь, скоро опасность минует, и мы вернемся домой, – отозвалась Миша, поправляя крепко скрученные за ушами волосы.

– Как думаете, если станут известны другие детали преступления, нам об этом расскажут?

Элайн взяла под руку стоящую рядом Джи, и они подошли к окну, чтобы поближе рассмотреть открывающиеся виды. Столовая находилась в задней части замка, так что кроме простирающихся на множество миль голых полей, завершающихся вдалеке пиками гор, смотреть было не на что.

– Марцель Орош явно дал нам понять, что убийство напрямую касается вампирских кланов, совершенно обоснованно будет не разглашать подробности никому, за исключением тех моментов, которые Иштвану Де Кольберу придется огласить прессе. Ни больше ни меньше.

Элайн не успела ничего на это ответить, как двойные двери распахнулись, и в столовую вошла чета вампиров, сопровождаемая их сыном.

– Доброе утро, дамы. Простите за задержку. Пожалуйста, присаживайтесь.

Иштван сразу же разместился во главе стола, пока младший Де Кольбер галантно пододвинул стул для своей матери и немного замешкался, видимо, размышляя, стоит ли быть джентльменом до конца, помогая сесть гостьям, или же оставить это им самим. Впрочем, не дожидаясь решения младшего вампира, Джиневра заняла стул напротив сестры, оставив место Элайн подле себя, на самом краю стола.

Закусив нижнюю губу, девушка подняла руку к спинке стула, как тот уже был отодвинут Матэушем Де Кольбером, не сводящим с нее зеленых глаз. Усаживаясь, боковым зрением она заметила, как заходили его желваки, словно одно лишь присутствие Элайн было ему ненавистно. Скрип стула отдался в ушах, но ведьма не была уверена, его ли слышала, а может, это звук стиснутых зубов вампира, вынужденного опускаться до прислуживания ведьме.

С досадой опустив глаза, Элайн более не решилась поднять их, напуская на себя безразличный вид и пытаясь пробудить угасший отчего-то аппетит свежей румяной булочкой и бархатным персиком. Слышался звон вилок и шорох одежд, когда кто-то пытался дотянуться до желаемого угощения, перед глазами все еще лежали половинки персика без косточки, блестящие от выступившего сока.

– Простите мне мое невежество, господин Иштван, но не могу не спросить. Как продвигается расследование? Узнали что-нибудь еще?

Мишель Гатинэ, не прерываясь от намазывания масла на хлеб тонким серебряным ножом, посмотрела в глаза хозяину. Тому, как она держалась, можно было позавидовать, словно сами Де Кольберы были у нее в гостях, а не наоборот.

– В самом деле, не очень вежливо, но раз вы гости в нашем доме, отвечу. Расследование идет полным ходом, скоро соберем совет, обсудим все детали, что-то важное, да откроется.

Кажется, удовлетворенная ответом тетушка продолжила трапезничать. На вкус персик был именно таким, каким и представлялся – вязкий сок обволакивал рот, нежная мякоть стремительно отдавала сладостью на языке. Элайн даже зажмурилась от удовольствия, а когда подняла трепещущие от наслаждения веки, ее встретило заинтригованное, немного удивленное лицо Матэуша, будто он только сейчас заметил, что она живое существо, имеющее чувства, а не всего лишь сосуд для магических сил. Без слетевшей маски былого гнева перед ней предстал красивый молодой мужчина, не разглядывать которого невообразимо трудно.

Элайн мысленно разрешила ему использовать свои чары на ней, неважно, что она станет одной из многих желающих ловить его взгляды украдкой, довольствоваться парой переброшенных фраз. Пускай в них нет ничего особенного, но жизнь – лишь короткий миг перед неизбежностью, не имеющий смысла без любви. Еще короче будет пребывание девушки в этом доме, от которого она решила взять все возможное, недоступное за пределами замка.

Здесь можно позволить себе крепко спать на удобной кровати, вкушать дорогие вина и яства, развлекать себя прогулками в диковинном саду, любить мужчину, не заботиться ни о чем, кроме собственного комфорта и души. Элайн была уверена: Бог простит ей это временное помешательство. Более того, именно высшие силы, не иначе, благоволили их приезду в поместье, даруя немного удачи и удовольствий за все перенесенные ранее страдания. А если нет, то расплата не заставит себя ждать, и девушка примет ее также с гордо поднятой головой.

Любовь – слишком громкое слово на данный момент, но интерес и желание поближе узнать Матэуша Де Кольбера смело могли бы трактоваться так в дальнейшем, если бы мужчина ей это позволил. Гостья не питала пустых иллюзий, понимая: ведьма и вампир никогда не смогут составить пару, особенно вампир из столь знатного рода, чтившего свое чистокровие. Из боготворимых ею книг Элайн почерпнула, что мужчины часто пользуются женской добродетелью, независимо от статуса и благочестия. Она тотчас заключила для себя – если таковому суждено произойти, девушка жалеть не будет, а свое разбитое сердце излечит верой, как всегда.

Молодой вампир, спохватившись, что взгляд его блуждает по лицу гостьи дольше, чем того позволяют приличия, уткнулся в свою тарелку, тщательно скрывая улыбку. Элайн тоже улыбнулась сама себе, переводя взгляд на хозяев, завтракающих наряду с ними.

– Раз уж мы решили быть невеждами в это утро, позвольте сказать еще кое-что. Никогда бы не подумала, что вампиры могут есть обычную еду. Это несколько разнится с тем, о чем мы наслышаны еще с учебных заведений, – произнесла Мишель, накалывая на вилку кусочек еды.

– Чему же учат сейчас детей, госпожа? Неужели тому, что мы воруем детей из колыбелей, встаем в круг, по очереди выпивая из несчастных жизнь, а после нагими пляшем, словно дикари, под лунным светом? – Глава семьи не скрывал иронии, попеременно наблюдая за усмехнувшейся Джиневрой, прикрывающей рот от смеха Хадринн и своим сыном, задумавшимся о чем-то своем.

– Как жаль, что все не так поэтично, дорогой. Мы такие же существа, как и остальные. Нашему организму нужны витамины, не все можно получить из овощей и мяса. Раньше даже короли предпочитали купаться в крови, выпивать унцию перед боем, а порой и перед сном, но мир не стоит на месте, кто-то решил, что это неэтично, заменив мощный источник энергии молоком. Что ж, это их выбор, наш путь и видение значительно отличаются. Благодаря устоям, которые мы чтим поколениями, престол до сих пор стоит за нами, тогда как люди за это время растеряли всю свою мнимую власть.

Хадринн жестикулировала изящной рукой, затянутой в кремовые кружевные перчатки с ажурной отделкой, кончиками пальцев удерживая пустую вилку.

– Люди чтят Господа и его заповеди, – тихо возразила Элайн.

Шепот ее оказался громче выстрела. Миша сжала колено племянницы под столом, призывая не нагнетать бурю, надеясь, что хозяйка не услышала возражений, но, вопреки ожиданиям, Хадринн повернула голову в сторону молодой ведьмы, закидывая в рот виноградину. Хозяйка по-доброму, с толикой жалости смотрела на Элайн, говоря без слов об очередном заблуждении.

Ее сын, блеснув глазами цвета болотной глади, фыркнул, вытер губы салфеткой и, бросив ту на тарелку, отклонился на стуле, обращаясь к наглой гостье:

– Люди тоже убивают. Себя, других, все равно кого. Они словно заражены неизлечимой жестокостью, которая толкает их все дальше к краю. Разница наша еще и в том, что мы знаем цену священной жидкости, тогда как они губят, а потом выбрасывают все, к чему прикасаются. Столько крови, что могла спасти жизнь многим существам, пропадает зря.

Было в этих словах что-то личное, пока не сформированное в конкретную мысль, но задевающее за живое. Элайн старалась уловить самую незначительную перемену в лице Матэуша, чтобы найти ответ, но тот ускользал, легко прокатываясь по поверхности сознания.

– Прошу простить, мне пора. Матушка, отец, дамы.

Младший Де Кольбер со скрипом отодвинул стул, кивнул на прощание и стремительно покинул комнату, оставляя присутствующих в своих мыслях. Когда с завтраком было покончено – надо сказать, что завершился он мирно, – ведьма выполнила обещание, данное самой себе, и проверила флакон с кровью. Бутылек был на положенном ему месте. Крепко сжимая в руках подарок, с которым она пока не знала, как поступить, Элайн мысленно возвратилась на пару часов назад. Невольно в ушах зазвучали слова вампира о людской бесчеловечности, о спасении, дарованном священной жидкостью. Может ли эта кровь спасти чьи-то жизни? А их собственные?