История уже, вырвавшись из-под рук, понеслась вскачь, точно резвый жеребенок. Теперь не остановишь; уж лучше дать ей волю, пусть бежит, пока не выбьется из сил.
Монастырь — это свой мир. Так было всегда. Монастырь семнадцатого века, тем более. Джоан Харрис сравнивает мир шутов и мир верующих. Казалось бы, грех сравнивать, да и как можно?! Только вот монастырский мир таит в себе много интересного, много человеческого — не религиозного. Стоит только случайному (но очень опытному и коварному) шуту, по прозвищу Черный дрозд, попасть в стены монастыря, как он превращается в сцену, где каждый — немножко шут.
Когда грешники живут в одном более-менее сплоченном коллективе, где о каждом знают самое сокровенное, но молчат, то и грех не так уж велик, даже почти невидим. Другое дело, если Черный дрозд прилетает в эту обитель скрытых грехов, примеряя чужой облик, чужое имя... Пороки выходят наружу, обнажая грешные души монахинь, заточённых в оковы предрассудков, примет, знаков и даже темных сил...
«Теперь я должна раскрыть, что именно он намерен предпринять. И какова моя роль в этой пьесе-травести? И чем она обернется — трагедией или фарсом?»
Великий постановщик затевает шутку. Шутку, в которой кроется слишком много жестокости, шутку, которая вызывает не улыбку, а умопомрачение, одержимость. Черный дрозд из тех, кто всегда расчетлив, осмотрителен и ловок. Каждый шаг отца Колумбэна (так теперь его зовут) сопровождают уверенность и продуманность. Тихая игра. Игра, сводящая счеты... Игра, ставящая под сомнение веру монахинь и святость монастыря. Настолько ли он свят - мир церкви?
Я понимал, ей хочется мне верить. Доверие ей свойственно, как мне свойственен обман. Вините Всевышнего в том, что создал меня таким.
Отец Колумбэн знает слабости всех обитательниц монастыря, шутовство — его вторая натура, он умеет разыграть спектакль, найти союзниц и заложников своей тайной цели... Одно слово — и любое указание будет исполнено... А религиозное обрамление "театра" еще и подыграет, смешав все человеческое и святое, что есть внутри женщин. Еще вопрос, что будет преобладать — вера или грех?
«Здешние затворницы, как поганки, разрослись здесь в чудовищном изобилии; от их вонючего лицемерия меня тошнит. В этой тюрьме я едва могу дышать, я плохо сплю.»
«Для таких, как мы, любил повторять Леборнь, Бога не существует, потому что мы не созданы по его образу и подобию. Мы — блаженные шуты, недоделанные, в нас что-то треснуло при обжиге. Откуда нам знать, как надо молиться!»
Шуты свободолюбивы, своенравны и эгоистичны. Всегда трудно понять, что они чувствуют, во что верят и наконец — способны ли любить? Джоан Харрис представляет вниманию читателя дуэль двух сильных личностей, заточенных в рамки обстоятельств. Я бы определила этот роман в библиографии писательницы, как горький "Шоколад". Любовь, опыт, сила, расчетливость, изысканная актерская игра... Блаженные шуты снова выступают!
Самый лучший дуэт — Черный дрозд и летающая Элэ:Игра и честность.
Спасение и предательство.
Любовь и ненависть.
Обман и сила.
Соприкосновение и отторжение… Я мог бы одним словом это остановить. Но сцена была настолько захватывающа, настолько классически безупречна в своем развитии, что у меня язык не повернулся ее оборвать.