(3)

Вот так, под луной на вершине холма, мне впервые предстал Коротыш. Он заприметил нас задолго до того, как мы поднялись, но разглядев, кто мы такие, вернулся к телескопу и созерцанию ночного неба.

Юстас бросил поводья. Боров уселся, задрал свою заднюю ногу и почесал копытом за ухом, совсем как делает собака.

Я сполз с лошади, почти не чувствуя ни ног, ни задницы. Юстас спрыгнул и взял лошадь под уздцы. Вместо приветствия карлику он произнес:

– Как насчет выследить и, глядишь, подстрелить нескольких негодяев? Надо бы выручить сестру этого паренька.

Карлик оторвался от своего телескопа и оглядел Юстаса более пристально.

– Мы говорим про деньги? А то я как раз перебираюсь на новое место и мне бы пригодились.

– Дорога не самая прямая, но подзаработать можно, – ответил Юстас.

– Вылазка наудачу, – сказал карлик. – Даже не знаю. Звучит несколько сомнительно.

– Да нормально звучит, – сказал Юстас. – В любой затее есть шансы на выигрыш, разве не так?

– Бывают затеи с различными шансами, – заметил карлик.

– Отчего бы не пойти в дом, чтобы обсудить дела за чашкой кофе? – сказал Юстас.

– Время уходит, – вмешался я. – А каждая минута для Лулы может обернуться бедой.

– Лула? – сказал карлик.

– Моя сестра, – сказал я.

– О, ясно. Так вот, сэр. Она не моя сестра, и пока я не выясню всю подноготную этого предприятия, вы не сможете рассчитывать на мое согласие.

– Так что мы стоим? – сказал Юстас. – Пошли поболтаем.

– Вы, похоже, успели промокнуть на переправе, – заметил карлик.

– Точно, – сказал Юстас. – Но мы быстро сохнем.

К тому моменту я, как говаривал мой дед, изрядно разгорячился, но мне пришло в голову, что как раз несдержанность и привела к его смерти, наряду с пулей, и, собрав чувства в кулак, я последовал за карликом в его жилище. Юстас вел украденную лошадь, а Боров трусил следом.

Наблюдать, как карлик шагает, было необычно – в его движениях было что-то от взрослого и от ребенка. Его большая голова крепко сидела на широченных для его роста плечах. Он не носил шапку, и при ночном освещении волосы его казались темными, почти черными. На лице я успел заметить тень невыбритой щетины, при этом в самом Коротыше чувствовалась некая деликатность обхождения, как если бы он принадлежал к более изысканному обществу. Не знаю, как выразить это лучше, но таково было мое первое впечатление. Точно некий вельможа внезапно уменьшился в росте и был этим крайне раздосадован.

Когда мы подошли к дому, он прошел внутрь, а следом и мы, в том числе Боров. Дом был невелик, с простой планировкой, чисто убранный. Он состоял из двух комнат. Оттуда, где мы стояли, я через открытую дверь мог видеть другую комнату с маленькой кроватью в простой деревянной раме. На противоположной стороне комнаты, где находились мы, лежали стопки книг, газет и журналов. Коротыш зажег несколько керосиновых ламп, и комната вскоре наполнилась желтым свечением, а я смог его как следует разглядеть. Как мне и показалось вначале, он был темноволосым, с тенью черной щетины на скулах. Глаза я толком рассмотреть не смог, света было маловато – то ли голубые, то ли зеленые, – хотя после убедился, что они серые. От работы на улице его кожа потемнела, и за тонкими чертами лица теперь проступили резко очерченные скулы и крепкий подбородок. В общем, симпатичный карлик, а будь он шести футов ростом, по праву мог бы называться дамским угодником.

Рядом с чугунной плитой была деревянная приступка, так что он подбросил дров в топку и разжег огонь. Налил в кофейник воды из кувшина, насыпал кофе и поставил кипятиться. Сам же уселся на стул за столом посередине комнаты. Других стульев не было, а стол был низким, так что мы с Юстасом, не сговариваясь, уселись на полу, скрестив ноги. Так мы оказались почти одного роста с Коротышом и могли переглядываться через стол. Боров улегся в дверях, головой в дом и задней частью во двор.

– Если отправляться в поход, где, возможно, придется кого-то выследить и убить, хотелось бы понимать все детали, – сказал Коротыш.

– А ты точно готов это сделать? – спросил я. – Я ожидал встретить кого-то другого.

– Например, повыше ростом? – сказал Коротыш.

– Не стану врать. Кого-то покрупнее и потяжелее.

– Порох и дробь могут сочетаться в разных пропорциях, но все равно это порох и дробь, а плотно набитый, пусть и небольшой, заряд наносит значительный урон. Считай, что я такой плотный заряд.

Мои сомнения не улетучились, но что мне оставалось? Я и выложил все, как было: о погибшем деде, которого забрала река, о похищенной сестре и о бумагах, удостоверяющих мою собственность на землю. Для убедительности даже достал эти бумаги – теперь, хоть и здорово промокли в реке, они успели подсохнуть, – осторожно расправил и положил на стол, чтобы они могли удостовериться. Попутно напомнил про ограбление банка и о том, что это была та же самая банда. И о наградах за голову Беспощадного Билла, Ниггера Пита и Жирдяя. В общем, постарался изложить события как можно более красноречиво и убедительно.

– Я тут подумал, – сказал Юстас. – И вот что выходит. Целая компания этих негодников собралась вместе. Сейчас там их больше, чем во всем городе. Думаю, не ошибусь, что за голову каждого назначена награда.

– Намекаешь, мы набрели на золотое дно, – сказал карлик.

– Вот именно, – сказал Юстас.

Карлик откинулся на спинку стула.

– Здесь есть о чем подумать.

Он встал со стула, выдвинул ящик шкафчика и достал коробку сигар. Потом вытащил одну большую, засунул ее в рот, отодвинул кофейник, наклонился над плитой и приблизил лицо к огню. Оранжевые сполохи мелькнули на его коже, и он отстранился, раскуривая сигару. Затем вернул кофейник на место и уселся на свой маленький стул, выдыхая едкие облака голубого сигарного дыма.

– Надо бы поспешить, – сказал я. – Прошел целый день, как она пропала, и сейчас они могут быть за много миль от нас.

– О да, – сказал Коротыш. – Теперь они уже за много миль, но я думаю, они остановятся на ночь.

– Ты не можешь этого знать, – сказал я.

– Ты прав, – ответил он. – Я не знаю. Они вполне могут ехать ночью, ну а нам, по-моему, так поступать не нужно. Ночью мы не сможем увидеть их следы, а вот завтра, когда будет светло, сможем и тогда пустимся в погоню.

– Я мог бы отправиться сейчас, и вы двое останетесь ни с чем, – сказал я.

– Разумеется, – сказал карлик. – Никто не станет чинить препятствий. Да только если мы завтра решим отправиться следом, сможем нагнать тебя без спешки и, возможно, найдем со сломанной ногой из-за незамеченной кроличьей норы, а то и утонувшим в реке. И, кстати, твое путешествие будет небыстрым, ведь лошади у тебя нет, а у меня нет желания одалживать тебе свою.

– Юстас спер свою лошадь, – сказал я. – И я мог бы забрать ее.

– Ого, а кто-то распинался, что никогда не станет красть, – сказал Юстас. – А теперь заговорил как завзятый конокрад.

– Я дошел до грани полного отчаяния, – сказал я.

– Да неужели? – рассмеялся Юстас.

– Лошадь ты взять не сможешь, – сказал Коротыш. – Но если хочешь, чтобы мы пустились в погоню и спасли твою сестру, мы будем готовы с рассветом и поедем верхом.

– Юстас похвалялся, что он хороший следопыт и сможет найти пердеж на дне реки или вроде того.

– Нет, – возразил Юстас. – Я говорил о родичах моей матери, тех, по крайней мере, что индейской крови. И сказал, что я не так хорош.

– Но ты все равно хорош? – сказал я. – Ведь так?

– Так, – сказал Юстас.

– Послушай, сынок, – сказал Коротыш. – Юстас не так хорош, как сам воображает. И совсем не так хорош, как расписывает. Он не сможет отыскать следы ночью, или после ливня, или после долгого похолодания. То, что могла его мать или ее родичи. Это качество не врожденное, этому учатся. А он усвоил только часть.

– В своем деле я хорош, – сказал Юстас.

– Да, в своем деле ты хорош, – согласился Коротыш. – Помню, раз мы четыре дня вместе выслеживали беглого индейца – а в конце выяснилось, что это старикашка на осле. При всем уважении, Юстас: ты читаешь следы, но только при свете дня и некотором везении, да и то частенько ошибаешься.

Юстас недовольно хмыкнул, а у меня захолонуло сердце.

– Так я прав? – сказал Коротыш.

– В своем деле я хорош, – повторил Юстас.

– Ну разумеется, – сказал Коротыш. – Свое дело ты знаешь, да не сказать, чтобы нам так охрененно повезло. Отправляемся на рассвете, доберемся до места, где все случилось, там оглядимся, поищем следы. Да, парень, вот еще что. Насчет твоей сестры: в такой компании, как она сейчас, ее цветочек, скорее всего, уже сорван. Если ты догадываешься, о чем я.

– Догадываюсь, – ответил я, хотя произнести это стоило большого труда. – Я подумал об этом.

Все так и было, но от одной мысли меня едва не стошнило.

– Итак, мы должны ее спасти, прикончить к черту тех, кто ее похитил, и получить награду, – сказал Коротыш. – Я прав?

– Мне думается, – сказал я, – что награда установлена за живых или мертвых, так что убивать кого попало не обязательно. Моя награда – земля, если вы вернете сестру.

Коротыш и Юстас уставились на меня так, будто я снял штаны и наложил большую кучу прямо посреди комнаты.

– Убивать, значит, не обязательно? – сказал Юстас. – Ты, похоже, пропустил пару стопок, пока я не смотрел?

– Я лишь говорю, что убивать не обязательно, – сказал я.

– То есть у тебя кишка тонка? – сказал Коротыш.

– То есть не обязательно, если получится доставить их для суда, – ответил я.

– Ну, в городе суд короткий, – заметил Юстас. – Вздернут на фонарном столбе, и все дела.

– Тогда можем отвезти в какой-то другой город, – сказал я.

– В каждом городе свои порядки, – сказал Коротыш, – и дело кончится тем, что их вернут в Сильвестер, где они ограбили банк. Нет смысла оставлять их живыми, если в конце концов нам придется везти их в Сильвестер и там их прикончат. Будет суд или нет, без разницы. Мы же можем избавить всех от траты времени и лишних беспокойств. А похитители в курсе, как обстоит дело, и, если мы их схватим и повезем на суд, они воспользуются отсрочкой, чтобы попытаться сбежать. Мне эта канитель ни к чему. Мертвые они сбежать не смогут. Это, сэр, факт.

– Я не хочу никого убивать без особой нужды, – сказал я.

Коротыш откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и уставился в потолок.

– Что ж, возможно, у нас будет выбор, – сказал он. – Тогда и поглядим.

И посмотрел на Юстаса.

– Точно, забьем эту мысль в нашу мыслительную трубку и раскурим, – отозвался тот.

Мне не показалось, что кто-то из них говорил искренне, и я чувствовал себя загнанным в угол. Я хотел вернуть сестру. Хотел правосудия. Но не желал ничьей смерти. В общем, я решил не терзаться и оставить сомнения до тех пор, пока жизнь не заставит сделать выбор.

– Нам потребуются средства, – сказал Юстас.

– Так где ты позаимствовал свою лошадь? – спросил Коротыш.

– В Сильвестере. Там, где грабанули банк.

– Что ж, отлично, – сказал Коротыш. – Лошади каждому у меня найдутся, а краденую продадим по дороге, когда найдем покупателя. Надеюсь, моих припасов до того времени хватит, запас у меня порядочный.

– Значит, мы продадим краденую лошадь? – спросил я.

– Ну, – ответил Коротыш, – похоже, что так. Продадим.

– Штуцер-то мой тут? – спросил Юстас.

– Ты ведь его оставлял? – спросил Коротыш.

– А то не знаешь.

– Ну так он здесь, Юстас. Или ты решил, что он отрастил ноги и пустился странствовать?

– Пожалуй, нет. Разве что ты мог его продать или обменять.

– Ты ведь знаешь, зачем он здесь хранится, – сказал Коротыш. – И знаешь, я не стал бы его обменивать или продавать.

Юстас кивнул.

– Ну, если припекло, я бы сам продал.

– Он в задней комнате, если надумаешь забрать. Вместе с твоей сумкой с зарядами, и там еще припасы наделать новые можно, если понадобится.

– Надеюсь, не понадобится, – сказал Юстас. – Ежели этих ребятишек собрать в кучу, можно стену свалить, а так и одного ствола хватит.

* * *

После кофе с холодными кукурузными лепешками, которые нашлись в хлебнице, Юстас отправился на боковую, разложив в дальней комнате подстилку из нескольких одеял, так чтобы кровать досталась Коротышу. Я тоже получил свое одеяло и место на полу в передней комнате, которую мы поделили с Боровом.

Все же пока что я сомневался, верно ли Коротыш охотник за головами или же меня заманили – и эти двое прихлопнут меня из-за дарственной на землю. Правда, вряд ли они смогли бы подделать мою подпись, а с другой стороны, не так уж сложно заставить меня расписаться под пыткой, распевая при этом веселый мотивчик. Какой уж из меня герой. Все, что я хотел, – найти сестру и рассчитаться с ублюдками, виновными в смерти моего деда. А как по мне, для этого им хватило бы и тюремного срока.

Я сложил бумаги о землевладении, засунул их поглубже в карман и улегся на полу гостиной, под низким столиком, на провонявшем потом одеяле. Посреди ночи рядом пристроился Боров, и пришлось терпеть его вонючий выхлоп, что немного напоминало борьбу с призраком Козла Билли, умудрившимся просунуть голову между ног и обоссать себе бороду. Я пробовал молиться, да все было впустую, совсем не так, как дома с семьей, когда все хорошо. Тогда молитва доставляла радость, а сейчас ничего не шевелилось внутри. Я попросил у Господа прощения за скудость веры и понадеялся, что оно будет даровано, принимая во внимание обстоятельства. Попытки отдохнуть были безуспешны, я только проваливался в сон ненадолго и чувствовал себя все хуже.

Кончилось тем, что я встал, зажег лампу и принялся бродить по комнате, задержавшись на книгах из собрания Коротыша. Чего там только не было, притом немалую часть составляли книги о путешествиях, в том числе авторства Марка Твена, одну из которых, «Том Сойер», мне случилось прочесть самому. Просматривая книги, я заметил подчеркнутые чернильной ручкой абзацы или карты с пометками. По большей части помечены были места, о которых я прежде не слыхал. Так я немного отвлекся, но занять себя надолго не получилось. Я потушил лампу, оставил Борова храпеть и осторожно выбрался наружу, где ночной воздух был густым и липучим, точно свежий конский помет, и наполнен стрекотом цикад со сверчками вперемешку с урчанием множества лягушек.