В понедельник я надела самое нарядное платье и подобрала к нему туфли на низком каблуке. В зеркале мое лицо выглядело бледным и осунувшимся. Я подвела глаза, нанесла на щеки немного румян и чуть подкрасила губы.
Разукрашенная леди.
Потренировалась перед зеркалом, придумывая, как буду отвечать, если меня спросят, что со мной.
– Немного простудилась и чувствовала себя ужасно. Почти все выходные не вставала с постели.
Из зеркала на меня смотрели безжизненные тусклые глаза.
Учительская потрескивала от приглушенного гула. Сплетня подобна электрическому разряду.
Я взяла из шкафчика тетрадки и пошла к столу, но меня перехватила Хилари Прайор.
– Слышала уже? – шепотом поинтересовалась она. – О Ральфе Уилсоне. Говорят, возможно, самоубийство.
Я вздрогнула:
– Кто говорит?
– Полиция. – На ее лице появилось раздражение. – Ты что, не помнишь? Жена мистера Уилсона написала заявление о его исчезновении! И о нем по-прежнему ничего не слышно. Может, проблема в девушке? – Она вскинула брови. – Во всяком случае, с тех пор как он исчез, прошла почти неделя. И она последняя, кто видел его.
Тетрадка, лежавшая на самом верху стопки, соскользнула и полетела на пол. Я хотела поднять ее, но наклонилась слишком резко, и еще три тетрадки оказались на полу. Странички с карандашными рисунками и нетвердо написанными строчками захлопали, падая вниз, как дохлые рыбы.
Присев рядом со мной, Хилари помогла собрать упавшие тетради.
– Его жена выглядит жутко измотанной. Я имею в виду… ты меня слушаешь, да? Неужели он действительно был настолько подавлен, что… ну, ты поняла? Просто ужасно. – Она прикрыла глаза. – Интересно, Анна пока останется дома? – Дочь Ральфа училась в ее классе. – Бедная девочка! Что тут еще скажешь?
В коридоре, у самого моего класса, меня догнала Элейн Эббот. Через десять минут дети, толкаясь и суетясь, хлынут в школу с прогулки под яростные окрики учителей: «Тише, второй класс! Не бегите!»
– Джон разослал сотрудникам письмо, – шепотом сообщила она. – Посмотри почту. Должно уже прийти. Она настороженно огляделась по сторонам. – Просит, чтобы учителя сразу сообщали ему, если заметят у кого-нибудь из детей признаки беспокойства или вообще какое-то необычное поведение. Он тогда пригласит в школу психолога… Она вздохнула и отвернулась. – Какой ужас! Жуткая история. Бедная Анна.
Я вошла в класс, положила книги и тетради на стол и тяжело опустилась на стул. Через пару минут завертится карусель. Правила орфографии в схемах и таблица умножения на восемь. Как вам идея о том, чтобы поставить пьесу о Великом пожаре в Лондоне? Модели домов семнадцатого века можно сделать из картонных коробок из-под мюсли. Крыши? Для крыш подойдут зубочистки.
Я думала о словах Хилари. Сидела в тишине, пытаясь унять дрожь, успокоиться, но не была уверена, что справлюсь.
Всем сотрудникам младшей школы
Конфиденциально
Уважаемый коллега!
С большой грустью пишу Вам об опасениях, связанных с нашим коллегой, учителем английского языка и литературы Ральфом Уилсоном.
Возможно, Вы слышали, что полиция пытается найти его. Есть несколько версий его исчезновения. Если появится дополнительная информация, я обязательно сообщу Вам.
Естественно, в это непростое время наши мысли и молитвы обращены к миссис Уилсон и маленькой Анне.
Мисс Эббот договорилась, чтобы в течение этой недели в школе дежурил психолог-консультант, специалист по жизненным утратам. Пожалуйста, не стесняйтесь направить к нему любого ребенка, который, по вашему мнению, огорчен этим событием, или приходите сами, если почувствуете, что нуждаетесь в особой поддержке.
Прошу Вас соблюдать полную конфиденциальность в отношении этой информации. Попечительский совет уполномочил директоров младшей и старшей школы выступить с заявлением в СМИ.
Пожалуйста, присылайте мне или мисс Бальдини любые интересующие Вас вопросы.
Во время перемены я должна была дежурить на площадке для игр. Надевая пальто, я в спешке прочитала письмо, открыв почту на телефоне.
На площадке меня сразу накрыл шквал радостных воплей – дети носились, уж точно не обремененные никакими проблемами. Ко мне подошла Оливия Фрай – пальто расстегнуто, шарф сбился, за каждую руку уцепилось по ребенку.
С посеревшим лицом, она шепотом спросила:
– Видела?
Я сразу поняла, что она имеет в виду. Письмо конечно же. Других тем для разговора не было.
– Ужасно.
Бедная жена! – С этими словами она перевела задумчивый взгляд на детей, которые с криками беспорядочно носились по площадке и дергали друг друга за куртки и пальто.
Что-то в ее тоне, в ее бледности, в том, как она старательно избегала моего взгляда, навело меня на мысль: «Неужели и она тоже?» Я вздрогнула, вспомнив ее на занятиях нашей группы. Длинные волосы, как у принцессы. Белоснежная кожа. Ее голос звучал застенчиво, когда она читала свой рассказ, а Ральф, подбадривая, смотрел ей прямо в лицо.
Я отвернулась. Мне захотелось побыть одной. Девчушка по имени Эмма – фамилия вылетела из головы – налетела на меня, на мгновение обхватила мои ноги, затем развернулась и снова умчалась к своим подружкам.
Если я права, Оливия была до или после меня? Или параллельно со мной? Знает ли она обо мне и Ральфе? Во рту стало сухо. Что, если она разболтает о наших с ним отношениях? И расскажет об этом полиции?
Оливия подошла к двум дерущимся первоклашкам, разняла их и, сделав предупреждение, отправила играть в разные концы площадки.
Когда она снова вернулась ко мне, я чуть слышно спросила:
– И что нового известно?
Я имела в виду, нашли ли они его раздувшийся труп? Того человека, который когда-то занимался любовью со мной и, возможно, с тобой тоже? Но я не могла сказать такое вслух.
– Обыскивают вересковую пустошь, так же негромко ответила она. – По-видимому, он часто гулял там.
Пустошь? Я прищурилась. Никогда не видела, чтобы Ральф ходил куда-нибудь пешком. Затем меня посетила догадка: про пустошь придумала Хелен, пытаясь навести полицию на ложный след.
Во рту появился привкус желчи.
О прибытии полиции возвестило второе письмо от администрации школы.
Всем сотрудникам старшей и младшей школы!
Полицейские, расследующие исчезновение нашего коллеги, мистера Ральфа Уилсона, прибудут сегодня в школу для проведения опроса. Всем, кто может поделиться любой информацией о м-ре Уилсоне, пусть даже самой незначительной, следует перейти по ссылке ниже и записаться на беседу. Пожалуйста, планируйте беседу во внеучебное время. Если подходящее для вас время занято, пожалуйста, свяжитесь с Джейн (младшая школа) или Матильдой (старшая школа) они организуют для вас временную замену, пока вы будете беседовать с детективом.
В полиции полагают, что даже самые незначительные подробности, касающиеся поведения и душевного состояния м-ра Уилсона в недавнем прошлом, могут оказаться ценной информацией. Несомненно, мы все будем рады помочь в расследовании этого очень непростого случая.
На встречу с полицейскими меня затащила Оливия Фрай. Она собиралась пойти с помощницей учителя из младшей школы та тоже иногда посещала занятия нашей группы. Оливия предложила мне пойти с ними. Нет, не предложила – настояла.
– А что, если мы сможем помочь? – говорила она, буквально загнав меня в угол площадки для игр во время очередного нашего дежурства. Ее огромные глаза влажно поблескивали от переполнявших ее чувств. – Было бы ужасно, если бы мы не попытались помочь. Подумай о его бедной жене!
Я старалась увильнуть от прямого ответа. Она и понятия не имела, как много я думаю о Хелен. Ее окаменевшее лицо с застывшим взглядом вспоминалось мне почти так же часто, как и лицо ее покойного мужа.
Я пожала плечами:
– Со мной детектив только зря потратит время. Я же почти не знала мистера Уилсона.
– Понимаю. – Оливия поджала губы. – Я тоже не знала. Но пойти надо. Давай сходим вместе и покончим с этим делом.
К нам подбежала заплаканная девочка в распахнутом пальто, требуя справедливости в какой-то ссоре с одноклассницей. Отвернувшись от меня, Оливия наклонилась к ней, чтобы разобраться, в чем дело.
В нарушение всех правил я быстро зашагала с площадки к школе – мне нужно было в туалет. Беспорядочно бегающие дети, их крики и смех – все было как в тумане. Меня трясло и бросало то в жар, то в холод. Мне физически нельзя идти на эту беседу с детективом. Я не смогу находиться рядом с полицейскими, чувствовать их взгляды на лице. Не смогу держать себя в руках и отвечать на вопросы. Они все узнают. Я выдам себя. От меня волнами будет расходиться чувство вины. Они обязательно поймут!
Но разве могла я отказаться пойти вместе с остальными, не вызывая подозрений?
Ночью накануне беседы я не спала. Молча ходила взад и вперед по квартире, боясь закрыть глаза. Сон не шел. Мысленно я видела умное лицо детектива, проницательно читающего мои мысли.
Для проведения опросов полицейским отдали переговорную комнату рядом с кабинетом Сары Бальдини.
Оливия, пухленькая помощница учителя и я сидели в креслах, поставленных вдоль стены, и ждали назначенного времени.
От пота у меня зудели ладони. Время от времени я украдкой вытирала их о колени. Оливия тоже выглядела бледной и напряженной.
Помощница учителя, любительница поболтать, нервно шутила:
– Сидим, будто нас вызвали к директору и сейчас будут ругать. – Неловкая пауза. – Наверное, именно так чувствуют себя непослушные мальчишки.
Дверь открылась, из переговорной вышел учитель старших классов, тот самый бородач, который ходил на занятия к Ральфу, а после неизменно перемещался в бар за углом. Вид у него был необычайно серьезный.
– Ну, как все прошло? – шепотом поинтересовалась помощница учителя.
Он пожал плечами:
– Удачи вам!
Следом за ним с планшетом в руках появилась девушка-констебль. Она сверила по списку наши имена и контактные данные. На вид ей едва ли было двадцать, она выглядела даже моложе, чем Оливия. Волосы, собранные под темной сеткой в тугой пучок на затылке, держали мелкие шпильки.
Когда мы встали, чтобы пройти за ней в кабинет, у меня скрутило живот. Колени подогнулись, и я с грохотом рухнула в кресло.
Помощница учителя заботливо склонилась надо мной:
– С вами все в порядке?
Сил на ответ не осталось: сердце колотилось как сумасшедшее, руки, вдруг ставшие ледяными, намертво вцепились в подлокотники.
– Вы бледная, как привидение. – Помощница помедлила. – Сказать им, что вы плохо себя чувствуете?
Она повернулась к двери переговорной, за которой уже скрылись Оливия и сотрудница полиции.
Опираясь на ее руку, я с трудом поднялась на ноги.
– Все в порядке. Извините. Просто встала слишком резко… Месячные… такое дело, – выдавила я из себя.
Она понимающе улыбнулась, и мне кое-как удалось последовать за ней на ватных ногах.
В переговорной я ожидала увидеть совсем другое. Ночью мой разум рисовал в воображении телевизионного детектива, энергичного мужчину средних лет в фетровой шляпе, поношенном костюме и с сигаретой в уголке рта. Он сидел подавшись вперед, оценивая меня взглядом, готовый вскочить в любой момент.
В реальности кабинет, в котором еще совсем недавно хозяйничал приглашенный психолог, был обставлен почти по-домашнему. На низком столике стоял большой графин с водой, а рядом с ним башня из бумажных стаканчиков. Здесь же коробка салфеток и маленькая ваза с желтыми гвоздиками. Стол окружали стулья с прямыми спинками и мягкими сиденьями.
Я чуть было не рассмеялась, представив, как язвительно отозвался бы об этой обстановке Ральф. Мелкобуржуазная и слюнявая. На мгновение я даже представила, как мы будем болтать с ним об этом за бокалом шираза, сравнивая свои наблюдения о детективе.
Детективом была женщина средних лет, похоже сильно уставшая от мира. Дешевый темно-синий брючный костюм из синтетической ткани. «Маркс и Спенсер», наверное. Простая белая блузка. Скромное серебряное ожерелье. Лицо тщательно накрашено. В морщинках, веером разлетавшихся от уголков глаз, осела пудра. Помада – яркого оттенка красного – нуждалась в обновлении.
Мне вдруг стало невероятно легко.
– Детектив-инспектор Джонс… Эйлин Джонс.
Она жестом пригласила нас сесть. Что мы и сделали и даже сочли нужным придвинуть стулья поближе к столу. Девушка-констебль, вооружившись блокнотом и ручкой, села позади своей начальницы.
– Благодарю, что пришли. – Ее взгляд скользил по нашим лицам – от одного к другому.
Я сцепила руки, до этого лежавшие на коленях.
– Насколько я понимаю, вы записались на беседу, потому что лично знали мистера Уилсона и, возможно, вам есть чем поделиться. Итак, кто будет говорить первым?
Конечно же Оливия. Вся такая строгая, она си дела с идеально прямой спиной, и волосы каскадом рассыпались по ее плечам.
Оливия рассказала о нашей группе литературного творчества и объяснила, что именно поэтому мы решили прийти сюда вместе, поскольку из младшей школы на занятия ходили только мы трое, а значит, располагаем примерно одной и той же информацией. Потом она говорила о поэзии Ральфа, о его таланте и природной харизме.
Детектив кивала, но не проронила ни слова. Перо ручки констебля царапало по бумаге.
Оливия решительно взяла инициативу на себя, словно мы договорились, что она будет говорить, отвечать за нас.
Живой взгляд умных глаз детектива оставался ясным. Принимающим все как есть.
– Как много он рассказывал о своей личной жизни? – спросила Джонс.
– Напрямую – ничего. Мы были всего лишь коллегами и не делились секретами. – Оливия помолчала, словно подыскивала слова. Прядь волос упала ей на грудь, и она привычным движением отбросила ее за спину. – Но о человеке можно многое узнать из его творчества, особенно поэзии. Стихи – это очень личное. Я бы сказала, что он явно был романтиком. И, похоже, обожал жену. Ну и Анну, конечно. Свою дочь.
– Вы замечали какие-нибудь признаки неблагополучия его брака?
– Нет. – Оливия выглядела потрясенной. – Совсем наоборот. Миссис Уилсон постоянно бывает в школе – слушает, как читают дети. У нас много родителей-волонтеров, все, разумеется, проверены полицией. Поэтому у нас была возможность познакомиться с ней поближе. Очень милая женщина. Приветливая, дружелюбная. Не могу сказать, что я слишком хорошо знала ее, как и мистера Уилсона, но, по-моему, они милые люди.
Детектив кивнула и позволила паузе затянуться на несколько секунд дольше, чем требовалось для комфортного общения.
– И Анна очаровательная девочка. Такая добродушная…
Вспомнилось, как совсем недавно, в учительской, Оливия назвала Ральфа «очаровашкой». Сейчас не было и намека на такое определение. По ее словам, он был ангелом во плоти, прямо мальчик из церковного хора.
Я смотрела на нее, слушала уверенно звучавший голос, и восхищение Ральфом, которое просвечивало во всех ее высказываниях, неприятно искажалось. В том, как она говорила, было что-то искусственное. Спектакль. Что она задумала? Я не знала.
Лицо детектива оставалось непроницаемым.
О проекте
О подписке