Глава 5. Воссоединение

Тем временем в элегантных апартаментах наверху вечеринка для избранных, которую с таким удовольствием предвкушал Малькольм весь прошлый месяц, была уже в разгаре. Барбара Бендикс в черном декольтированном платье, позвякивая браслетами до локтей и гигантскими серьгами-обручами, потягивала шампанское и с улыбкой наблюдала, как белокурая и хрупкая Тилли Лайтли в китайской шали шушукается с Квентином Хейлом и сэром Солом Мердоком. Звучала тихая музыка, незаметный и ненавязчивый официант скользил по залу, словно на коньках, пенилось шампанское. Все происходило точно так, как и планировал Малькольм. Впрочем, не совсем так.

Пул скрипнул зубами. На каждом шагу возникали проблемы. Что бы ты ни делал, как бы старательно ни выполнял свою работу, всегда найдутся люди, которые обязательно ее изгадят.

Малькольм с тоской засмотрелся на блистательную группу с Квентином в центре, расположившуюся возле камина. Вот где следовало быть и самому Малькольму. Это его звездный час. Он заслужил место по правую руку Квентина, среди значимых людей. А ему, словно жалкой шестерке, пришлось составлять компанию каким-то отбросам общества, в то время как проклятая ледышка Эми Файбс преспокойно торчала рядом с Квентином и вела себя как хозяйка.

Дочь Тилли Лайтли, Сара, или как ее там, в полном одиночестве стояла будто в воду опущенная. Ее неприкаянность слишком бросалась в глаза. Какого черта она хотя бы не попытается пересилить себя, раздраженно думал Малькольм. Такая рослая и крупная особа, а ведет себя как робкая крошка мисс Маффет. Жуть. Тилли еще в аэропорту шепнула ему, что Сара немного застенчива. Ну и что, мало ли таких? Но ведь можно хотя бы попробовать взять себя в руки, верно? А не стоять столбом в ожидании, когда кто-нибудь другой примет решение за тебя. Этак вообще ничего в жизни не добьешься. Вот черт, надо бы все-таки еще раз подойти и занять ее разговором.

А как там Джек Спротт? Малькольм нервозно оглянулся. Дороти Хейл по-прежнему была надежно приперта к стене. И выглядела, как обычно, убого в каком-то линяло-голубом платье с оборочками. Тоже хороша! Ничем не лучше Сары Лайтли. Растрепанные волосы висят сосульками, глаза остекленели. Какую обузу тащит на себе Квентин! Но по крайней мере Дороти хватает ума вести себя тихо. Видимо, так они условились с Квентином. И, в отличие от Сары Лайтли, от Дороти есть хоть какая-то польза.

В настоящий момент Дороти отвлекала внимание весельчака Джека Спротта – краснолицего коротышки, похожего на гнома, с необъятным брюхом, в затрапезном зеленом костюме и заляпанном галстуке. Заметно пошатываясь, он излагал Дороти какую-то запутанную историю времен войны во Вьетнаме. С каждым жестом, которым Джек пытался проиллюстрировать тактическую диспозицию, еще немного шампанского выплескивалось из его бокала на ковер, галстук и ботинок. Несколько икринок прилипли к углу его рта, как гротескные мушки. Однако Спротт был страшно доволен собой.

Минуту Малькольм наблюдал за Джеком: да, вне всяких сомнений, он вдрызг пьян. Когда же он успел наклюкаться? Какая удача, что сегодня не позвали фотографов. Видно, старик перенервничал, или что-нибудь в этом роде. Малькольм сжал свой бокал с теплой газировкой, чувствуя себя беспомощным.

Барбара Бендикс визгливо рассмеялась. Джек Спротт круто обернулся на эти звуки, пошатнулся и опрокинул бокал себе на рубашку. Малькольм поспешил на помощь, мимоходом отметив гримасу брезгливого отвращения на лице Сола Мердока, гневный румянец Квентина и широкую, злорадную ухмылку Барбары. Внезапно Малькольм разозлился. Почему от Иви Ньюэлл нет никакой помощи? Стоит себе с понимающим видом, болтает с официантом!

Господи, да кто бы сомневался! Ревнует, конечно. Только потому, что идеи Пула предпочли ее жалким шаблонным планам. А где Кейт Делейни? Внизу, тратит время на очередного незадачливого писаку вместо того, чтобы хоть чем-нибудь помочь здесь! Никакой лояльности, ни малейшего представления о приоритетах. Малькольм с ужасом почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

– Да брось ты, дружище, не стоит! – Джек Спротт смахнул капли шампанского со своего мерзкого галстука, хитро поглядывая на Малькольма тусклыми голубыми глазками с красными прожилками. – Вреда от него никакого. А мне не помешает охладиться, верно, дорогуша?

Дороти Хейл, услышав такое к ней обращение, заулыбалась и нервно хихикнула, опасливо скосив глаза на остальных присутствующих. Почему-то ей казалось, что она в ответе за этого человека, который с самого прихода сюда прилип к ней намертво, словно ракушка к днищу судна.

Сказать по правде, рядом с ним Дороти в каком-то смысле чувствовала себя уютно. Джек напоминал ей дядю Уолтера в прежние времена. Дядя Уолтер был всегда не прочь выпить. И часто рассказывал о войне, только о Первой мировой. Но он был веселым и добрым, подхватывал Дороти на руки, стискивал в медвежьих объятиях на Рождество и всех семейных сборищах, прижимал щекой к шершавому, пропахшему табаком пиджаку и гулко хохотал, обдавая пивным духом.

Дороти невольно улыбнулась. Добрые старые времена. Родительский магазинчик на углу и квартира над ним. Денег не то чтобы много. Ровно столько, чтобы свести концы с концами, как она понимала сейчас. И все-таки… счастливые времена. В то время она определенно была счастливой. Юной, хорошенькой, хотя красавицей в семье считалась сестра Дафна. Бедняжка Дафна была в юности настоящей очаровашкой, беленькой, как ангелочек. И мальчики стали ухаживать за ней первой, хоть она и была двумя годами младше.

Но не Дафна, а симпатичная двадцатилетняя брюнетка Дот стояла за прилавком в тот день, когда в их магазин зашел Квентин Хейл – худой, с узким лицом, энергичный молодой продавец шоколадного печенья в залоснившемся костюме. Смешно вспоминать об этом и видеть, каким он стал теперь – преуспевающим, холеным и элегантным. А когда-то развозил шоколадное печенье, и зачастую в кармане у него не было ни гроша. Папа тогда взял у него немного печенья на пробу. Его раскупили, хоть Дот оно не очень понравилось, и Квентин пришел еще раз, и еще. В третий раз он пригласил ее на чай и в кино. Так все и началось.

Когда Квентин сделал ей предложение, папа обрадовался. «Из него выйдет хороший добытчик, Эм, – сказал он маме, расплакавшейся тем вечером у плиты. – Мало найдется таких же, как он, решительных и амбициозных коммерсантов. Он далеко пойдет. Замахиваться на большее Дот ни к чему».

Но Дот до всего этого не было дела. Она знала только, что отдала свое сердце Квентину Хейлу в первый же день, когда он, одетый в костюм не по размеру, появился в ее жизни и посмотрел на нее поверх прилавка. С этой самой минуты ему достаточно было лишь протянуть руку, и она отправилась бы за ним хоть на край света.

И вот теперь это произошло.

Дот обвела взглядом синюю с золотом комнату, официантов, разодетых гостей, цветы, закат за панорамными окнами. Тридцать пять лет прошло, а они до сих пор вместе, она и Квентин. Дороти за это время не изменилась. Не было причин. Все эти годы она потратила на дом, их сыновей, своих подруг и на всевозможные домашние нужды Квентина.

Зато Квентин изменился. Переключился с печенья на канцтовары, с канцтоваров на книги. Двигался вверх по карьерной лестнице в «Голд Груп» – продажи, маркетинг, менеджмент. Грузнел, приобретал лоск, черствел, взгляд становился недоверчивым. Он вращался среди людей, о которых пишут в газетах. Как и предсказывал папа, Квентин далеко пошел, несмотря на самую заурядную школу, пролетарский выговор… и все прочее, что так много для него значило.

Не то чтобы это восхождение далось ему без труда. И если уж на то пошло, до самых верхов он так и не добрался. Но, конечно, здесь, на другом континенте, выговор не имел значения. Почти все вокруг изъяснялись так, как старый Джек Спротт, даже дикторы, читающие новости, даже сам премьер-министр. Может, поэтому Квентин и рвался сюда, может, поэтому и согласился возглавить «Берри и Майклз»?

Дороти переступила с ноги на ногу в тесных зеленовато-голубых туфельках, купленных вместе с платьем. Ей казалось, что если Квентин счастлив, то и она будет счастлива. Что смена обстановки пойдет ему на пользу. Но нет, ничего из этого не вышло. Взгляд ее блекло-голубых глаз на минуту остановился на фигуре мужа. Положив руку в карман пиджака, он беседовал с рослым, чем-то встревоженным мужчиной – известным писателем, сэром Солом Мердоком, Барбарой Бендикс – черноволосой и развязной, сплошь увешанной украшениями, и миниатюрной детской писательницей Тилли Лайтли, стрекочущей без умолку. Дороти отметила, что Квентин, кажется, чем-то сильно взволнован. Она вздохнула. Как все стало непросто.

За спиной Квентина маячила стильная фигура в белом. Эми. Она подалась вперед, что-то негромко произнесла, и мягкие блики света заиграли на ее волосах соломенного оттенка. Квентин наклонился к ней, внимательно слушая и улыбаясь, ничего не замечающая Тилли продолжала щебетать, а Барбара Бендикс наблюдала за остальными, как кошка, почуявшая, что в норе зашевелилась мышь. Дороти невольно поджала губы. Да, жизнь жестока. Особенно к женщинам.

– Так о чем это я… – Джек Спротт хитро взглянул на нее, вторгаясь в ее размышления. Дороти вдруг заметила, что к ним присоединились еще двое – Кейт Делейни, милая девушка из издательства, и рослый, довольно угрюмого вида молодой человек.

– О, не беспокойтесь. – Дороти смутилась. – Здравствуйте, Кейт, мы с вами еще не виделись, дорогая. А это ваш?..

– Я припозднилась, Дороти. Нет, это не Джереми. – Кейт улыбнулась. – Познакомьтесь с нашим автором Полом Морриси. Пол, это Дороти Хейл.

Молодой человек коротко кивнул, нервно откинул со лба жидкую длинную прядь волос и беспокойно заозирался по сторонам.

– Я тут рассказывал Дот про Вьетнам. Как пить дать замучал ее до смерти, Кейт. Не удержался, – радушно заулыбался Джек Спротт. – Вы же меня знаете, Кейт. Нигде не видно этого малого, официанта? Мне позарез нужна дозаправка шипучкой. Тут у нас случилась авария. – Он указал на рубашку со свежим пятном от шампанского.

– Ой, какая жалость! Ну ничего, официант сейчас наверняка подойдет, Джек, – поспешно заверила его Кейт, бросив настороженный взгляд на Дороти. – А вы пока съешьте что-нибудь. Как ваши дела?

– Да так, всяко-разно, – неопределенно ответил Джек Спротт и уставился в пустоту. – Кстати, я ждал вас, Кейт.

– Меня? – На миг Кейт пришла в ужас, но быстро спохватилась. – Ах да, мемуары. Джек, конечно, теперь уже скоро. Просто я так закрутилась, эм-м… извините, что мы заставили вас ждать…

– Да знаю я, что вам, женщинам, про войну неинтересно. Все знаю. – Джек Спротт облизал губы, наконец-то слизнув икринки с уголка рта, и заговорщицки подмигнул Полу. Пол неловко кивнул. Стало ясно, что о мужской солидарности с Джеком Спроттом и ему подобными он прежде как-то не задумывался. – Битвы, рейды, испытания для настоящих мужчин и все такое – это не для вас. Дайте почитать кому-нибудь из парней, Кейт. – Спротт придвинулся ближе и заговорил серьезно, выражение его лица вдруг стало почти официальным: – Шутки в сторону: это ценный документ, дорогуша. Вьетнам глазами одного человека. Там полным-полно потрясающих моментов, что есть, то есть. Бог мой, когда я все это раскопал, я прямо перенесся в прошлое. К нашим парням… Вы не представляете себе, что мы вынесли и каково нам пришлось. Слушайте, дорогуша, – он положил пухлую пятерню на руку Кейт, – женщинам просто не понять, что это за жизнь, через что проходят мужчины на войне. Вы же с этим никогда не сталкивались.

Дороти Хейл подняла усталые глаза.

– Да, с этим мы не сталкивались, – негромко отозвалась она. – Но есть и другое. – Дороти бросила краткий взгляд на мужа. – Женщины сражаются дома, там, где их место, – пробормотала она. – Всегда, когда хотят защитить то, что им дорого. Они на это способны.

Джек Спротт благодушно улыбнулся.

– Да-да, конечно, тут вы правы, Дот. Матери защищают свое потомство – да, и этому можно поучиться у любой ощенившейся суки, – громко заключил он.

Дороти отвернулась.

Джек наклонился к Кейт и прикрыл рот ладонью.

– Славная старушенция, – прошептал он ей в ухо. – Перебрала, похоже, а вы как думаете?

Кейт прикрыла глаза ладонью. Пол Морриси неловко, бочком отошел в сторону.

– Прочитайте мою книгу, Кейт, и позвоните, ладно? Я хочу издать ее. Ее надо издать. Если понадобится, я заплачу за издание, черт подери! А, вот тот парень, которого я искал. Не плеснешь старику шипучки, сынок? Спасибочки. – Джек разжился полным до краев бокалом и засиял. – Знаете что, Кейт, расскажу-ка я вам одну историю… – И он монотонно и сипло забубнил.

Кейт беспомощно стояла на месте, машинально кивая и наблюдая за тем, как наконец освободившаяся Дороти Хейл нерешительно прошла через комнату, помаялась около группы гостей, где главенствовал ее муж, а потом направилась к одинокой фигуре, неподвижно стоящей возле дивана, – наверное, к дочери Тилли Лайтли, хотя в их родство верилось с трудом. Дороти кивнула ей и дружелюбно улыбнулась, предлагая поболтать.

Хороший она все-таки человек, подумалось Кейт. Сразу видно, что заботится о чувствах окружающих. А явная любовь Дороти к Квентину Хейлу заставила Кейт задуматься о том, что и в нем должно быть хоть что-то хорошее.

Познакомившись с миссис Хейл, Кейт невероятно удивилась. Как и все остальные. Совершенно неожиданно Дороти оказалась доброй и простой домашней клушей абсолютно заурядной внешности. Прямой противоположностью жене, какую, казалось бы, полагалось иметь Квентину Хейлу. Прежде всего, она выглядела лет на десять старше его, говорила с милым английским провинциальным акцентом, вела себя скромно и ненавязчиво. Все разговоры Дороти сводились в основном к сыновьям, их женам и внукам, а также к своей жизни на родине. О Квентине она говорила так, словно он – обычный человек со своими слабостями, как и все вокруг, а не лощеный и чопорный гордец, заплывший в странную, но дружескую атмосферу «Берри и Майклз», словно большая серая акула в маленький оживленный аквариум.

Кейт вздохнула и задумалась, действительно ли ее срок службы в издательстве подходит к концу. Будущее не предвещало ничего хорошего. Брайан ушел. Иви твердо решила, что уйдет. Уже появились другие предложения. Может, стоило бы…

– Эй! – Локоть Джека воткнулся ей в бок. – Я вот о чем… – Он пошатнулся, наклоняясь к ней, и Кейт едва удержалась, чтобы не отвернуться. Так и есть, упился в хлам. Скорее всего, успел нализаться еще до прихода на вечеринку. – Я вам так скажу, Кейт: я тут решил перемолвиться словом с большим белым вождем. И вы тоже пойдете. Обеспечите мне моральную поддержку. – Он впился в нее взглядом. – Надо же расположить его к себе, так?

И, схватив Кейт за руку, заковылял в сторону группы, окружающей Квентина Хейла.

– Джек! Подождите, я думаю, что…

– Да не бойтесь вы начальства, Кейт, – убеждал ее Спротт сценическим шепотом, гарантированно долетающим до дальних углов комнаты. – Вам же все равно надо познакомиться с дамами, которые с ним, и с тем малым тоже. Как-никак вы издаете книжки, которые они понаписали. Вроде бы детские сказки. Нет, ну парень-то пишет другое. Настоящее. Сам я не читал, но, говорят, здорово пишет. Этот пацан, как его, Малькольм, дал мне одну поглядеть. И книжки девчонок тоже. А вы читали у них что-нибудь?

– Да-да, разумеется, – забормотала Кейт, спотыкаясь.

Джек достиг цели и неожиданно возник, коренастый и лоснящийся от испарины, между Квентином и Тилли.

Квентин улыбнулся, демонстрируя все имеющиеся у него зубы.

– Джек! – гулко и душевно воскликнул он. – Все хорошо?

– А у вас? – хитро прищурился весельчак Джек Спротт, кивая и с сияющей улыбкой оглядывая всех по очереди. – В жизни так не веселился! Давно пора было чуток пообщаться, да?

– А как же! – подтвердил Квентин и отступил на расстояние, превышающее дальность полета слюны увлекшегося собеседника. – Обязательно надо узнать друг друга поближе. Нам предстоит несколько отличных дней! Вы ведь уже знакомы со всеми, верно?

– В точку! – Джек старательно подмигнул Тилли и накрыл ее руку пухлой ладонью. – Мы с Полли, Солом и Барби познакомились еще в лифте – да, дорогуша?

Тилли Лайтли улыбнулась и ответила невнятно, многозначительно глядя на Кейт.

– Нет-нет, Джек, – уловив намек, поправила Кейт. – Не Полли, а Тилли. – Она бросила беспокойный взгляд на Квентина, профессионально исполненная улыбка которого, казалось, примерзла к лицу.

– «Ну-ка, Тилли, чайник ставь!»^[1] Тоже подходит, правда? – выпалил Джек и покатился со смеху, очень довольный собственным остроумием. – А память-то меня подвела. Тилли, вон оно как. И Сол. Верно?

Сол Мердок, которому явно стало неловко, кивнул. Барбара Бендикс рассмеялась и сцапала последнее печенье с блюда на полке над камином.

– Валяйте, Джек, устройте себе экзамен, – посоветовала она с набитым ртом. – Кто у нас остальные?

Обрадованный Джек завертелся на месте.

– Годится! – И, прищурившись, посмотрел в дальний угол комнаты. – Ладненько, значит. Итак… Вон тот пацан, как бишь его, распорядитель – а, Малькольм, и с ним ваша девчонка, Квентин, Эми… о, и старушка Иви здесь. Кейт, с кем это она?

– С Полом Морриси, – вполголоса подсказала Кейт, быстро взглянув на строгое лицо Сола Мердока и увидев, как на нем резче обозначились морщины.

– Ну да… а вот и ваша женушка, Квентин. И говорит она с… а это еще кто? Что за дородная девица, а? Вроде бы она ехала с нами в лифте. Это кто же такая, Квентин? Еще одна ваша подружка?

Квентин прокашлялся.

– Это Сара, Джек. Моя дочь, – негромко произнесла Тилли Лайтли и с предостерегающей улыбкой вскинула подбородок.

– Симпатичная, – отозвался Джек Спротт. – Но я, признаться, нипочем бы не дотумкал. А вы, Сол?

– Девушка очень милая, – ледяным тоном произнес Сол Мердок. – Но я бы тоже не догадался.

Улыбка на лице Тилли стала настороженной, а на лице Барбары – шире прежней.

Последовала краткая пауза. Джек растерянно огляделся, потом снова посмотрел на Сару Лайтли.

– А забавно, знаете ли, – начал он и принялся грызть ноготь на большом пальце. – Кажется, я уже где-то видел вашу дочку, или она мне кого-то напоминает. Но кого? Кого же, кого… – Его голос затих, веки затрепетали и опустились, рука с бокалом шампанского безвольно повисла.

– Джек! – Кейт торопливо поддержала его руку. – А пойдемте поговорим с Иви! Вы же еще…

Глаза Джека вдруг открылись.

– Просто задумался, Кейт. А вы небось решили, что закемарил, да? Думали, наклюкался? Нет уж, я стреляный воробей! Так вот… – Он снова уставился на высокую девушку, беседующую с Дороти. – Сара Лайтфут. Сара Лайтфут…

– Лайтли, – шепнула Кейт, мучимая неловкостью, досадой и непреодолимым желанием расхохотаться в голос.

– Лайтли. Сара Лайтли… так… о нет! Не может быть! – Джек обвел взглядом лица присутствующих и засиял. – Вы не поверите!

– Что такое, Джек? – Барбара подалась вперед, ободряюще улыбаясь.

– Ей-богу, если она Сара Лайтли, то это, должно быть, матушка Крольчиха! – завопил Джек Спротт и заключил Тилли в объятия.