Глава третья

Неделя продолжается в обычном ритме. В среду я иду в школу, а мистер Дэвис даже не проверяет свое тупое домашнее задание. Люси Эрнандез ни разу не поднимает руку за весь урок. Я иду домой и делаю домашнее задание, пишу Клодии, слушаю музыку и ложусь спать. Четверг – все та же рутина. И так каждый год, начиная со средней школы. Каждую осень я думаю, что в этом году что-то будет по-другому, что-то встряхнет карусель моей серой жизни. Но я так привыкла к единообразию каждого года в Ист Рокпорт, что даже не знаю, чего нового я хочу. К концу сентября становится понятно, что новый школьный год растянулся передо мной как еще один длинный отрезок шоссе.

Эта пятница особенная. Именно сегодня решится судьба футбольной команды Ист Рокпорт Хай.

Ист Рокпорт – маленький город, совсем не похож на большие города, но наша футбольная команда достаточно хороша. Когда я была в пятом классе, мы дошли до чемпионата штата, но проиграли. Жители Ист Рокпорта обсуждают тот день чаще, чем тот факт, что один из астронавтов, полетевших в космос, родился в нашем городке.

В такие пятницы занятия служат законным поводом прийти в школу, чтобы насладиться шкафчиками футболистов, украшенными оранжевыми и белыми кораблями из гофрированной бумаги, присутствовать на обязательном собрании болельщиков перед обедом и наблюдать, как Митчелл Уилсон и его команда идут по коридору, словно второе пришествие Тома Лэндри^[8] и Эрла Кэмпбелла^[9]. А тот факт, что я даже знаю, кто такие Том Лендри и Эрл Кэмпбелл, доказывает, что я действительно родилась и выросла в этом штате.

– Едем сегодня вечером вместе? – спрашивает Клодия, когда мы заходим на трибуну для собрания болельщиков. – Мама говорит, можем взять ее машину. Она останется дома с Дэнни, потому что он не очень хорошо себя чувствует.

– Да, хорошо, – говорю я, плюхаясь на сиденье в верхнем ряду. Внизу разогревается музыкальная группа. Звучит будто стадо слонов, оплакивающих потерю своего вожака. В углу зала чирлидеры, одетые в форму оранжевого цвета мороженого Creamsicle, заканчивают разминку.

Мы с Клодией не большие фанаты футбола, но ходим на все игры, даже те, которые проходят в других городах. Например, сегодня матч будет в Рефуджио. В общем-то, это все, чем можно заняться в Ист Рокпорте. Ходить на игры. Даже бабушка с дедушкой не пропускают ни одной. Дедушке нравится писать белым кремом для обуви на заднем стекле машины «Вперед, "Пираты"!», хотя бабуля все время волнуется, что это помешает ему нормально вести машину.

Мы с Клодией во время игр всегда сидим на местах для учеников, но обычно с самого края, как и на собраниях болельщиков. Едим суперсоленый попкорн из «Бустер Бут» и вяло хлопаем жирными руками, пока Эмма Джонсон и другие чирлидеры задают ритм болельщикам, а их голоса взлетают и опускаются, как детские качели. «ВПЕ-ред ПИ-ра-ты» – хлоп, хлоп, хлопхлопхлоп – «ВПЕ-ред ПИ-ра-ты» – хлоп, хлоп, хлопхлопхлоп.

– Давайте уже начнем, – бормочет Клодия. Она оглядывает зал, чтобы убедиться, что никто из учителей, патрулирующих периметр спортивного зала, не смотрит на нас, а потом достает телефон.

Тогда-то я и бросаю взгляд через плечо и вижу его. На два ряда позади нас.

Новый мальчик.

По моему опыту, это всегда чей-нибудь двоюродный брат, который только что переехал из какого-нибудь Порт Аранзаса, полный деревенщина с невероятным талантом ковыряться в носу на занятии, когда он думает, что никто не смотрит.

Но не в этот раз. Потому что в новом мальчике нет ничего, что напоминало бы Ист Рокпорт. Во-первых, на нем обтягивающие черные джинсы и серая футболка, а его длинные черные волосы падают на глаза. Он немного поворачивает голову, и я вижу, что сзади его волосы коротко подстрижены, почти выбриты. Мальчики в Ист Рокпорт не носят такие прически. Мальчикам в Ист Рокпорте мамы и подружки подстригают волосы, пока они сидят на стульях посреди кухни. Мальчики Ист Рокпорта ходят в парикмахерскую Рэнди на главной улице и листают Playboy 2002 года, ожидая, когда Рэнди выставит им счет в 15 долларов за ту же ужасную прическу, которая у них была еще до школы. После которой у них уши торчат в стороны еще пару недель.

Новенькому нельзя ходить к Рэнди. Вообще нельзя.

У него оливковая кожа, полные губы и темные глаза. В его взгляде читается интерес и замешательство, словно собрание болельщиков – часть какого-то документального фильма о странных племенах Амазонки, у которых никогда не было связи с современной цивилизацией.

Я толкаю Клодию.

– Осторожно глянь назад. Кто тот парень? Он новенький?

Клодия оборачивается и смотрит, а потом с отвращением выдыхает, словно новый мальчик – пятно на любимой кофте. Несправедливо, учитывая, насколько новенький не похож на пятно.

– Этот? Да, я знаю, кто он.

У меня отвисает челюсть, а Клодия ухмыляется, наслаждаясь моментом.

– О, да ладно, не томи, – говорю я. Конечно же, в такой маленькой школе, как Ист Рокпорт, я и так очень скоро узнаю имя новенького, но все равно было бы неплохо сделать это как можно быстрее, чтобы я могла начать мечтать о том, как он станет моим парнем. У меня больше опыта в мечтах о парнях, чем в самих парнях.

Клодия медленно накручивает на палец прядь волос, выдерживая паузу.

– Его зовут Сет Акоста, и он в одиннадцатом классе, – говорит она. – Его родители – странные художники из Остина, они снимают дом у моих родителей. Дом и отремонтированный гараж, который они используют как галерею. Около бухты.

– Около особняка? – спрашиваю я.

Особняк Оукхерст изначально принадлежал полковнику Оукхерсту, который служил в Республиканской армии Техаса. Раз в год в начальной школе мы отправлялись на экскурсию в заплесневелый дом, построенный в конце 1880-х, в котором еще не было туалетов.

– Ага, около особняка, – говорит Клодия. – А что? Собираешься поздороваться хоть раз с настоящим парнем?

Я бросаю на нее сердитый взгляд и чувствую, что мои щеки краснеют. Мне так некомфортно рядом с парнями, что я не разговариваю с ними, если только в этом нет сильной необходимости, например, когда учитель разделяет нас на группы для каких-то глупых проектов. И Клодия знает об этом.

– Не понимаю, почему двое художников из Остина переехали в Ист Рокпорт, – говорю я, меняя тему. Мне приходится кричать, потому что группа поддержки начинает исполнять первую композицию «Да здравствует Ист Рокпорт». Некоторые из учеников отбивают ритм, топая по полу.

– Возможно, с Марфа^[10] покончено, – кричит мне в ответ Клодия, – может, они такие крутые, что им это надоело. Скажи честно, ты знаешь менее крутой город, чем Ист Рокпорт?

Я пожимаю плечами, соглашаясь с ней. На выходных здесь особо нечего делать, разве что отправиться в «Соник» или «Молочную королеву» или попытаться найти какую-нибудь глупую вечеринку. Единственный музей поблизости – Музей мореходства и морепродуктов на побережье залива, а лучшая причина пойти туда – жареные креветки на палочках, которых они продают в кафе.

– Ну, ты с ним поговоришь? – спрашивает Клодия, не сдаваясь. – Он напоминает мне Джонни Кейда в «Изгоях»^[11]. Помнишь, ты читала эту книгу в средней школе и заставила меня посмотреть фильм, кажется, раз десять?

Клодия права. В Сете есть что-то бунтарское. Но не слишком. Опасный, но в то же время располагающий к себе. Я бросаю взгляд в его направлении, пока Клодия не начинает громко изображать звуки поцелуев рядом с моим ухом.

– Ладно, Клодия, хватит, – протестую я, легонько пихая ее локтем.

Мне неприятно об этом думать, но я еще никогда ни с кем не встречалась. И даже не целовалась с мальчиком. Я хочу, чтобы у меня был парень, потому что чувствую себя неудачницей из-за того, что у меня его нет. Однако я уже почти смирилась с тем, что вряд ли это произойдет в школе.

Пока чирлидеры строят пирамиду, а музыкальная группа играет что-то задорное, я снова смотрю на Сета. На его лице написано безразличие и скука. Он проводит рукой по волосам, и челка падает на глаза.

Мне интересно, какое у него второе имя.

Мне интересно, как он пахнет.

Мне интересно, какую музыку он слушает, и мне интересно, как он выглядит, когда чистит зубы.

– Давайте послушаем о «Пиратах Ист Рокпорта»! – звучит голос из центра зала. Директор Уилсон стоит перед микрофоном, его живот свисает над ремнем, а лицо уже покраснело. Оно краснеет все больше, пока он орет о лучшей в мире футбольной команде и о том, как мы все должны поддерживать могучих «Пиратов».

– Мне скучно, – уныло объявляет Клодия. Она смотрит поверх голов девушек, сидящих перед нами, а потом зевает.

Директор Уилсон представляет тренера Коула, а потом тренер Коул представляет футболистов. Митчелл Уилсон и остальные парни выходят вперед в джинсах и спортивных куртках поверх футболок. Эмма Джонсон и остальные чирлидеры делают обратное сальто, группа поддержки играет свою музыку, а Клодия снова зевает.

Иногда я задумываюсь о том, каково было бы жить в городе, жизнь которого не вращается вокруг семнадцатилетних парней, привлекающих девушек только тем, что они знают, как кидать мяч.

– Друзья, я хочу всем напомнить, как важно прийти и поддержать наших «Пиратов» сегодня вечером! Нам очень важно, чтобы вы поддерживали нас как можно громче! – орет тренер Коул. Толпа орет в ответ, словно они на церковной службе одного из тех проповедников, которых показывают по телевизору. Потом Джейсон Гарза, капитан команды, снимает спортивную куртку и начинает размахивать ею над головой, словно лассо, а потом бросает ее в толпу визжащих девушек, которые кидаются за ней, словно это букет на свадьбе.

– Вот блин, посмотри, что на нем, – бормочет Клодия. – Очередная грубая надпись.

На Джейсоне белая футболка с надписью: «красивые ножки – когда они открываются?».

– Грубо, – бормочу я.

Джейсон стоит в этой футболке перед тренером Коулом и директором Уилсоном, но это не имеет значения. Ему ничего не будет. Ему никогда ничего не бывает из-за таких футболок, и он не единственный парень в школе, которому нравится их носить. Мальчики есть мальчики. Остальные футболисты, включая Митчелла, смеются. Я вижу выражения лиц ребят на передних рядах, и они тоже смеются. Джейсон пытается изобразить сексуальный танец перед девушками в первых рядах, двигая бедрами, словно пытается крутить невидимый обруч. Пучок темных волос на его голове делает его похожим на петуха. Девушки смеются и прикрывают лица руками, и я не знаю, им противно или действительно нравится.

Потом я замечаю одну из девушек – Люси Эрнандез. Даже со своего места я вижу, что она даже не улыбается и не пытается делать вид, что ей неприятно. Ей действительно неприятно. Это не первое собрание болельщиков в этом году, и бедная Люси должна бы уже была понять, что нельзя сидеть в первых рядах, если ты не настоящий фанат «Пиратов». Лучше спрятаться на задних рядах. Так делают люди, которые ходят в церковь только на Рождество.

Джейсон, видимо, заметил отвращение Люси, потому что он старательно вращает бедрами прямо перед ее лицом, а она просто отворачивается и смотрит в пол. Я вижу, как покраснели ее щеки. Все остальные улюлюкают.

Дрожь пробегает по моему телу, и я замечаю, что мои руки сжаты в кулаки. Я удивленно смотрю на них, а потом заставляю себя расслабиться.

– Хорошо, хорошо, – директор Уилсон объявляет по микрофону, – теперь давайте все вместе пойдем на обед. Сохрани энергию для игры, Джейсон.

Музыканты доигрывают последние ноты, и мы устремляемся из зала. Я оглядываюсь назад, но Сета поглотила толпа. Я надеюсь, что Сет Акоста не из тех парней, которые носят футболки с надписью «красивые ножки – когда они открываются?». Он выглядит так же круто, как ральф маччио в «Изгоях», но я все равно не хотела бы встречаться с парнем, который носит такую футболку. Даже у моих воображаемых парней должны быть правила поведения.

По пути в столовую нас в Клодией пихают и толкают, и я внезапно оказываюсь рядом с Люси. Она идет вдоль стены и постоянно врезается в шкафчики плечом, совершенно не смотря по сторонам. Я хочу предложить ей поесть вместе с нами в столовой, но мысль о том, чтобы изменить мою социальную рутину и поговорить с кем-то новым, почему-то пугает меня.

После того как она высказалась на занятии мистера Дэвиса, я знаю, что Люси – не та девочка, которая боится быть центром внимания, даже если это не делает ее популярной. Я тоже не хочу быть популярной, потому что популярные люди в Ист Рокпорт Хай – те еще придурки, но мне нравится оставаться незаметной. Хотела бы я, чтобы мне было все равно, что люди думают обо мне. Как и моей маме. Она никогда не пряталась, пока была здесь. Вот почему она стала «Бунтаррркой».

Добравшись до столовой и сев за наш столик, я ищу глазами Люси, но нигде ее не вижу. Как и Сета Акосту. Зато вижу Джейсона в его тупой футболке, гордо вышагивающего перед первогодками.

 
Красивые ножки —
когда они открываются?
 

Интересно, что бы сейчас сделала Чудо-женщина? Или моя мама. Или солистка Bikini Kill. Они бы не побоялись привлечь к себе лишнее внимание. Что бы они сделали с Джейсоном? Может, подошли бы прямо к нему и сказали, какая отвратительная у него футболка? Может, взяли бы ножницы и разрезали ее на мелкие кусочки?

Хотя последнее ему бы понравилось. Смог бы показать свои кубики на животе.

Я откусываю кусочек сэндвича с ветчиной и слушаю, как девочки обсуждают, где нам лучше сесть сегодня вечером. Я откладываю сэндвич в сторону – есть совершенно не хочется.

– Так во сколько мне тебя забрать? – спрашивает Клодия, пиная меня под столом.

– Я не поеду. – Услышав собственные слова, я удивляюсь не меньше Клодии. И, как ни странно, чувствую облегчение.

– Что? – Клодия хмурится. – Мы только что говорили, что моя мама разрешила взять ее машину.

– Мне не очень хорошо. – Я выбираю самую легкую отговорку.

Кейтлин протягивает руку и касается моего лба. У нее около пяти младших братьев и сестер, поэтому она постоянно ведет себя как мама.

– Думаю, у тебя нет температуры, – говорит она мне. – У тебя что-то болит? Знобит?

– Что-то с желудком. – Я отталкиваю обед в сторону.

– Ух, держись подальше, – говорит Мэг, отодвигая стул к другому концу стола. – Не хочу заболеть.

Клодия внимательно на меня смотрит. Всего несколько минут назад со мной все было хорошо, я заглядывалась на новенького.

– Не знаю, что это такое, – признаюсь я. Это правда. Что-то изменилось, когда я сказала, что не пойду на игру.

Или это произошло во время собрания, когда я увидела футболку Джейсона?

Или еще раньше?

– Может, тебе надо пойти в медпункт, – говорит Кейтлин. – Хочешь, кто-нибудь из нас проводит тебя?

– Нет, я сама дойду, – отвечаю я. – Но спасибо.

– Напишешь мне потом? – просит Клодия. В ее тихом голосе слышится обида. А может, она просто не знает, как реагировать на мое странное поведение.

Медсестра Гарсиа разрешает мне отдохнуть на одной из кроватей в медпункте. Тут мило, прохладно и тихо. Звонок на шестой урок затих, а я лежу и смотрю на постер «кашель или насморк? Закрывайтесь локтем, пожалуйста!». Маленькие фигурки девочки и мальчика кашляют и чихают в локоть. Я наслаждаюсь тишиной в своем маленьком больничном коконе, пока все остальные сидят на уроке. Пока наконец не звенит звонок с последнего урока.

– Тебе лучше? – спрашивает медсестра Гарсиа, когда я вхожу в кабинет, моргая от яркого света.

– Ага, – отвечаю я. – Спасибо, что разрешили мне отдохнуть.

– Ты не та, кто будет притворяться, Вивиан, – говорит она, – и ты не очень хорошо выглядишь, если честно. Просто иди домой и ешь пока только тосты, бананы и рис, хорошо? Отдохни и пей много воды. Мне жаль, что тебе придется пропустить игру.

– Переживу, – отвечаю я.

Обычно после уроков мы с Клодией встречаемся у моего шкафчика и идем домой вместе. Но сегодня я просто хватаю свой рюкзак и выхожу через боковую дверь. Я пытаюсь как можно быстрее уйти из Ист Рокпорт Хай.