Глава 2

– Вы только подумайте, ребята! Пять дерьмовых пенсов за час каторжного труда! – возмущался Пэдди Финнеган ударяя кружкой по стойке. – Ни гроша за сверхурочные. А теперь этот кровопийца заграбастал и наши премиальные!

– Мерзавец Бертон! Нет у него такого права! – подхватил Шейн Паттерсон, работавший вместе с Пэдди. – Керран говорил: разгру́зите корабль к пяти часам, будет вам премия. Мы разгрузили к четырем. Спрашиваем: где денежки? А он ни фартинга не дал.

– Права не имеет, – сказал Мэтт Уильямс, тоже работавший с ними.

– Имеет – не имеет, а деньги мы не получили.

Пэдди помнил их крики и проклятия. Ребята обозлились, когда распорядитель работ заявил, что выплата премиальных за быструю разгрузку судна… отменяется.

Дверь паба открылась. Все повернулись к ней. Нынче вечером «Лев» был опасным местом. Здесь ожидалось выступление Бена Тиллета, создателя рабочих союзов, и потому каждый пришедший сюда рисковал остаться без работы. Пришедшего звали Дейви О’Нил. Он работал грузчиком на складе Оливера. Пэдди никак не ожидал увидеть его здесь. В прошлый их разговор Дейви ясно дал понять, что не желает связываться с союзом. В свои двадцать с небольшим он уже был отцом троих малолетних детей. На нем держалась вся семья, и он не скрывал, что боится потерять работу.

– А вот и наш Дейви! – крикнул Пэдди, наблюдая, как тот поведет себя дальше.

Дейви, худощавый мужчина с волосами песочного цвета и беспокойными глазами, поздоровался с собравшимися.

– Мэгги, пинту для меня и вторую для моего друга! – крикнул барменше Пэдди.

Пэдди привстал, ненароком толкнув сидящего рядом мужчину и опрокинув его кружку. Извинившись за неловкость, Финнеган предложил незнакомцу возместить ущерб и заказать ему новую порцию. Тот вежливо отказался:

– Ничего страшного.

Барменша подала кружки. Наливали здесь добросовестно – почти до краев. Над кружками пузырилась шапка пены. На стойке лежала горка монет. Взяв из них стоимость пива, Мэгги ушла. Дейви пытался возражать, но Пэгги слушать не хотел.

– Ты лучше расскажи, с чего тебя сюда занесло? Думал, ты на пушечный выстрел не подойдешь.

– Так и было… до этого дня, пока Керран нас не ограбил, – ответил Дейви. – Решил: пойду послушаю, о чем скажет Тиллет. В союз вступать погожу, но послушать интересно. Уже не знаю, кому и верить. Союз обещает, что нам будут платить по шесть пенсов за час. А Бертон грозится вышвырнуть вон всех, кто вступит. Если я потеряю работу, мне крышка. Лиззи – моя младшенькая – опять занемогла. Слабые легкие. Денег на лекарство нет. Жена ставит ей разные припарки, да толку мало. Малышка на крик кричит… – Дейви замолчал и хлебнул пива.

– Можешь не объяснять, парень. Все мы в одной лодке, – сказал ему Пэдди.

– В дырявой, – усмехнулся Мэтт. – Помните болтовню Керрана в обеденный перерыв?

Пэдди хорошо помнил назидательную беседу, которую им устроил распорядитель работ.

– Ребята, подумайте о своих семьях. Сообразите, чем вы рискуете.

– Мы о них только и думаем! – крикнули ему в ответ. – Если мы не будем требовать, то вообще ничего не получим. Керран, мы знаем, что Бертон обращается к банкам. Ищет денежки на расширение компании «Чай Бертона». Скажите ему, Керран, что мы и есть «Чай Бертона». Если он хочет развивать компанию, пусть начнет с нашего жалованья.

– Ох, парни, парни! – всплеснул руками Керран. – Бертон никогда не позволит, чтобы такие, как вы, диктовали ему условия. Выбросьте из головы все эти бредни о рабочем союзе. Вам никогда не выиграть.

– Дейви, слышал я его, – сказал Пэдди. – Болтовня это. Дескать, Бертон прилагает все силы для расширения компании. Есть у меня дружок. На чайных аукционах работает. Он узнал, что Бертон задумал купить громадную плантацию где-то в Индии. Чтобы заплатить, Бертон готов выбросить на биржу акции компании. Поверь мне: если кто всерьез и напуган, так это сам Бертон. Боится, что мы объединимся в союз и выжмем из него лишний пенни за час. Вот он и грозит нас поувольнять. Но ты раскинь мозгами… что, если мы все объединимся? Парни со всех причалов и складов? Со всего Уоппинга? Как тогда он нас уволит? И кем заменит? Каждый рабочий будет членом союза. Понимаешь? И никто не согласится работать на условиях Бертона. Потому-то и надо вступать в союз.

– Не знаю, – недоверчиво протянул Дейви. – Одно дело – слушать. Другое – вступать.

– Вот что мы сделаем. – Пэдди поочередно оглядел своих товарищей. – Мы выслушаем этого Тиллета. Он и сам грузчик. Знает про нашу жизнь. Если его речи будут нам не по нраву… что ж, послушали и разошлись. А если нас зацепит, он получит четырех новых членов.

Все согласились. Шейн сказал, что поищет столик. Мэтт и Дейви пошли вместе с ним. Пэдди спросил себе еще пинту. Пока барменша наполняла кружку, он посмотрел на карманные часы. Половина восьмого. Встреча должна была начаться полчаса назад. Где же этот Тиллет? Пэдди обвел глазами паб, но не увидел никого похожего на руководителя союза. Пэдди не знал Тиллета в лицо. Видел лишь на рисунках в газетах. Но эти художники так нарисуют, что себя не узнаешь.

– Думаю, вы вполне убедили ваших товарищей, – сказал незнакомец справа от Пэдди.

Это его кружку Пэдди опрокинул, когда вставал. Мужчина был помоложе Пэдди. Худощавый, чисто выбритый, с открытым лицом. Одет он был так, как одеваются грузчики.

– Вы их руководитель? – задал новый вопрос незнакомец.

– Руководитель? – засмеялся Пэдди. – Нет у нас никаких руководителей. В том-то и наша беда. Как в газетах пишут? Организованный труд. А у нас в Уоппинге… сплошной разнобой.

– Вы могли бы стать руководителем. Я невольно слышал ваши слова. Вы хороший оратор. Убедительный. Чтобы так говорить, вы должны по-настоящему верить в силу рабочего союза.

– Я верю. Иначе сидел бы сейчас дома. Вы здешний?

– Теперь да. А родом я из Бристоля.

– Если б вы работали в Уоппинге, то знали бы, как нужен нам союз. Для нас это единственный шанс на достойные деньги и честное обращение… Видите того старика? – Пэдди указал в дальний угол. – Всю жизнь разгружал корабли. Однажды на него упал ящик и пробил голову. Он малость спятил. Так распорядитель вышвырнул его, как негодный хлам… Или еще. Вон, у очага сидит. Работал на складе Марокко. Повредил спину, работать уже не смог. Пятеро детей. И ни одного вшивого пенса за увечье. Дети настолько оголодали, что жена не выдержала и вместе с ними ушла в работный дом… – Пэдди умолк; рассказ взбудоражил его; глаза гневно сверкали. – Из нас выжимают все соки. Заставляют работать по десять, а то и по двенадцать часов при любой погоде. Даже с рабочей скотиной обращаются лучше, чем с людьми. И чего мы до сих пор добились? Ничего, кроме хозяйских угроз.

– А другие? Они разделяют ваши чувства? У них есть решимость бороться?

Вопрос задел Пэдди.

– Решимости, приятель, у них хоть отбавляй. Но их так долго били, что свою решимость они загнали поглубже. И теперь ее надо растормошить. Если бы вы только знали, сколько всего вынесли эти люди… Можете не сомневаться, есть у них решимость, – уже тише договорил Пэдди.

– И вы…

– Само собой… Больно много вопросов вы задаете. – Пэдди прикусил язык.

Хозяева складов и причалов щедро платили за сведения о рабочем союзе.

– Вас-то как звать? – спросил он.

– Тиллет. Бенджамин Тиллет, – ответил собеседник, протягивая руку. – А вас?

У Пэдди округлились глаза.

– Боженька милостивый! – растерянно пробормотал он. – Неужто тот самый Бен Тиллет?

– Как видите.

– Это что ж, пока я тут разглагольствовал, вы сидели и слушали? Извините, дружище. Я у вас время отнял.

Тиллет громко рассмеялся:

– Извинить вас? За что? Союз – моя любимая тема. Мне понравились ваши слова. Вам было о чем сказать, и сказали вы хорошо. Но вы так и не назвали своего имени.

– Финнеган. Пэдди Финнеган.

– Послушайте, Пэдди. Конечно, мне следовало самому начать эту встречу, но вы правильно сказали: у нас сплошной разнобой. Нам нужны руководители местного уровня. Люди, способные вдохновить товарищей по работе и воодушевлять их, когда союз терпит неудачи. Что вы на это скажете?

– Кого в руководители? Меня, что ли?

– Да.

– Я… не знаю. Отродясь никем не руководил. Справлюсь ли?

– Справитесь. У вас получится, – ответил Тиллет и, допив пиво, поставил кружку на стойку. – Поначалу, когда ваши друзья колебались, вы предложили им подумать. Теперь я прошу вас о том же. Вы же выполните мою скромную просьбу?

– Ясно дело, – ответил ошеломленный Пэдди.

– Вот и хорошо. Мы потом еще поговорим.

Тиллет стал пробираться на середину зала.

«Ну и ну, чтоб меня разорвало!» – думал Пэдди. Что лукавить: предложение Тиллета возглавить местный союз льстило его самолюбию. Но выслушать хвалебные слова и взяться за то, о чем тебя просят, – вещи разные. Потянет ли он? Да и хочет ли он вообще взваливать это на свои плечи?

– Братья-рабочие… – Тиллет начал выступление.

Он умело подогревал слушателей, рассказывая, как нагло обманули рабочих склада Оливера, пообещав и не заплатив премиальные. Потом заговорил об угрозах снизить жалованье рабочим чайного склада на Катлер-стрит. Все более воодушевляясь, Тиллет приводил пример за примером, описывая нищету и бесправие жизни грузчиков, после чего обрушивался на тех, по чьей вине это происходит. Разговоры за столиками смолкли. Люди слушали, позабыв о пиве. Тихий, скромный человек превратился в пламенного трибуна.

Пока Тиллет обличал алчных капиталистов, Пэдди продолжал думать над его предложением. С чего начать? Пэдди смотрел на лица собравшихся – сплошь складских и причальных грузчиков. Не лица – наковальни, закаленные постоянными ударами молота жизни. Только крепкий портер был способен на время прогнать заботы и тревоги с их лиц. Пинта за пинтой. Пиво уносило крики и ругань распорядителя работ, требовавшего шевелиться быстрее. Исчезали печальные глаза жены и вечно недоедающих детей. Переставало грызть тягостное сознание, что ты живешь на дне и тебе не подняться. Сколько бы ты ни корячился, как бы ни рвал жилы, ты был и останешься грузчиком и тебе по-прежнему будет не хватать денег на уголь и мясо… Но сегодня собравшихся разгорячило не пиво. Их лица светились надеждой. Тиллет заставил их поверить в возможность победы.

Пэдди думал о своей семье. Ему выпал шанс бороться за их благополучие. В первых рядах. Не только за повышение жалованья. За что-то большее. За перемены и право быть услышанными. До сих пор грузчики не имели голоса. Если он отклонит предложение Тиллета, как ему жить дальше, сознавая, что не до конца выложился ради своих детей?

Зал взорвался приветственными криками и рукоплесканиями. Пэдди взглянул на Тиллета, сумевшего с такой силой зажечь и взбудоражить собравшихся. Лицо Бена пылало, и отсветы этого огня Пэдди видел на десятках лиц. Он больше не сомневался. Когда Тиллет подошел к нему за ответом, Пэдди знал, что́ скажет.

 
Эй, Джек Дагган, сдавайся; нас трое, ты один.
Именем королевы, сдавайся, сукин сын!
 

Фиону разбудило пение, доносящееся с задворок дома. Она открыла глаза. В комнате было темно. Чарли и Шейми крепко спали, о чем говорило их дыхание. «Глубокая ночь на дворе», – сонно подумала она. С чего это па распевает в отхожем месте?

Она села на постели, нащупав лампу и коробок спичек «Веста». Сонные пальцы не желали подчиняться. Фиона несколько раз чиркнула спичкой по коробку, прежде чем та вспыхнула. Лампа тускло осветила комнатку, которая днем была гостиной, а ночью – спальней для Фионы и братьев. Ширмой, отделявшей ее постель от постелей мальчишек, служила старая простыня на веревке. Фиона отодвинула простыню и прошла на кухню.

 
Два пистолета выхватил Джек и гордо ими взмахнул…
 

Шумно захлопнулась дверь сортира, после чего послышались завершающие слова известной песни:

 
«Сдаваться? Нет, сражаться буду я», —
сказал Отчаянный Колонист.
 

– Па! – сердито прошипела Фиона, выходя на темный двор. – Так шумишь, что весь дом разбудишь. Иди внутрь!

– Иду, мой цветочек! – зычно отозвался Пэдди.

– Тише ты, па!

Вернувшись на кухню, Фиона поставила лампу на стол и наполнила водой чайник. Потом раздула огонь от углей, тлеющих под решеткой очага.

Пэдди вошел на кухню. Он виновато улыбался:

– Ох, Фи, перебрал я пива.

– Да уж. Проходи, садись. Я чайник поставила. Может, тебе хлебца поджарить? Пивом сыт не будешь.

– Сделай милость.

Пэдди сел перед очагом, вытянул ноги и закрыл глаза.

Фиона отрезала толстый ломоть и насадила на вилку для поджаривания хлеба.

– Не спи, па, – сказала она, расталкивая задремавшего отца. – Так недолго и в огонь свалиться.

Зафырчал вскипевший чайник. Фиона заварила чай. Выдвинув из-под стола второй стул, она села рядом с отцом. Фиона уперла ноги в теплую чугунную решетку. Пэдди жарил хлеб, поворачивая вилку над углями.

Взглянув на отца, Фиона улыбнулась. Если бы ма и Родди не спали, она бы не стала требовать тишины. Она любила слушать отцовское пение. И колыбельные в детстве ей пела не мать, а он. Пэдди всегда пел, возвращаясь с работы или из паба. Его было слышно еще за улицу. Пел он и по вечерам, если оставался дома. Расположившись на кухне, он латал их обувь или вырезал игрушку для Шейми. И пел. Сколько раз Фиона, свернувшись калачиком, засыпала под его голос, становящийся то громче, то тише? Столько, что не счесть.

– Девонька, рассказать тебе новость? – спросил Пэдди, успевая при этом жевать.

– Какую новость?

– А такую. Сегодня ты пьешь чай не с какой-нибудь старой портовой крысой.

– Да? А с кем же?

– С руководителем новой Ассоциации работников чайных фабрик и разнорабочих Уоппинга.

У Фионы округлились глаза.

– Па, ты шутишь!

– Ни в коем разе.

– И когда ты им стал?

– Нынче вечером. В пабе, – ответил Пэдди, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Перед встречей мы малость поговорили с Беном Тиллетом. Послушал он меня. Должно быть, понравились мои слова, потому и предложил возглавить местное отделение.