Цитаты из книги «С любовью, Лара Джин»

Я прижимаю ладони к щекам. Не могу поверить. Питер воссоздает финальную сцену из «Шестнадцати свеч», где Молли Рингвальд и Джейк Райан сидят на столе, а именинный торт стоит между ними. Когда мы смотрели этот фильм несколько месяцев назад, я сказала, что никогда не видела ничего романтичнее. И теперь он повторяет эту сцену для меня.

Конечно, Питер выигрывает титул короля выпускного. Королевой становится Ашанти Диксон. Какое облегчение, что не Женевьева. С коронами на головах они танцуют медленный танец. Ашанти почти одного роста с Питером, так что у них получилось бы «щекой к щеке», хотя они этого не делают. Питер ловит мой взгляд и подмигивает. Я стою в стороне с Маршоном Хопкинсом, пришедшим с Ашанти. Он наклоняется ко мне и говорит: – Когда они к нам вернутся, надо просто не обращать на них внимания и танцевать вдвоем. Я смеюсь. Я горжусь Питером, тем, как прямо он держит спину, как двигается. В финале песни он запрокидывает Ашанти на руку, и все кричат, хлопают и топают. Этим я тоже горжусь. Люди так искренне выражают свою симпатию к нему. Они восхищаются Питером, потому что он хороший и всем хорошо рядом с ним. Он делает вечер немного ярче, и все этому радуются, я в том числе. Как славно, что он так прощается со школой.

У нас начинают получаться медленные танцы. Может, когда я переведусь в университет Вирджинии, нам стоит пойти на бальные танцы и научиться танцевать по-настоящему? Я предлагаю это Питеру, и он с нежностью говорит: – Ты всегда хочешь довести все до совершенства. Лучшее шоколадное печенье… – Я перестала им заниматься. – Лучшие костюмы на Хэллоуин. – Мне нравится, чтобы все было на уровне. Питер улыбается. Я говорю: – Жаль только, что мы никогда не будем танцевать щека к щеке. – Можно заказать тебе танцевальные ходули. – То есть высокие каблуки? Он хихикает. – Не думаю, что делают каблуки высотой в десять дюймов. Я его игнорирую. – Жаль, что у тебя руки слишком тонкие и слабые, чтобы меня поднять. Питер ревет как раненый лев, подхватывает меня и кружит, как я и ожидала. Как редко мы знаем человека настолько хорошо, чтобы угадать, куда он свернет – налево или направо. Мне кажется, его я знаю лучше всех, кроме своей семьи.

Я снова делаю вдох. – На дворе было лето 1952 года. – Кашлянув, я смотрю на листок. – По радио звучал Фрэнк Синатра. Лана Тернер и Ава Гарднер были звездами сезона. Сторми было восемнадцать. Она участвовала в марширующем ансамбле, ее ноги выбрали лучшими в конкурсе, и каждую субботу она ходила на свидания. В этот раз она шла с юношей по имени Уолт. Она на спор пошла купаться нагишом в городском озере. Сторми никогда не отступала перед вызовом. Мистер Перелли смеется: – Это правда. Другие согласно ему вторят. – Фермер вызвал полицию, и когда они направили фары на озеро, Сторми велела им отвернуться. В тот вечер домой она ехала в полицейской машине. – Не в первый раз и не в последний, – выкрикивает кто-то, и все смеются, а у меня расслабляются плечи. – Сторми за одну жизнь прожила больше, чем большинство за все свои годы. Она была как стихия. Она научила меня тому, что любовь… – у меня затуманиваются глаза, и я начинаю сначала. – Сторми научила меня тому, что любовь – это смелые решения каждый день. Так поступала Сторми. Она всегда выбирала любовь и приключения. Для нее они были неразделимы. А теперь ее ждет новое приключение, и мы желаем ей всего наилучшего.

– Что если сделать так: песня, которая следующей заиграет на радио, будет нашей песней? Пусть решит судьба. – Нельзя взять и заставить судьбу решать. – Конечно, можно. – Питер тянется включить радио. – Постой! На любой станции? А если это окажется не медленная песня? – Хорошо, давай включим «Лайт 101». – Питер нажимает кнопку. – «Винни-Пух не знает, что делать, нос застрял в медовом горшке», – мурлыкает женщина. – Что за черт? – говорит Питер.

Я беру миску с мороженым, поднимаюсь к себе и пишу Марго. Она не спит, и я сразу ей звоню, чтобы заручиться ее поддержкой по поводу платьев. Китти права, Марго все равно. – Я сделаю так, как вы решите, – говорит она. – Самые жаркие места в аду предназначены людям, сохраняющим нейтралитет во время кризиса, – говорю я, облизывая ложку. Она смеется. – Я думала, что самые жаркие места в аду предназначены женщинам, которые не помогают другим женщинам.

– Хотела бы я сходить на «Гамильтона»[12]. Когда мы проезжали Таймс-сквер, мы с Лукасом чуть шею не сломали, пытаясь разглядеть вывеску «Гамильтона», но не получилось. – Завтра я хочу купить нью-йоркский бейгл и сравнить с «Бодос». – Бейглы «Бодос» в Шарлотсвилле – легенда, мы ими очень гордимся. Я опускаю голову ему на плечо, зеваю и говорю: – Я бы хотела пойти в пекарню «Левайн» и попробовать их печенье с шоколадной крошкой. Говорят, что оно ни на что не похоже. И еще хочу попасть в магазин шоколада Жака Торреса. Его печенье с шоколадной крошкой – лучшее, просто легендарное…

– Дай угадаю. Мы едем в закусочную, потому что ты хочешь оладьи с голубикой. – Нет. – Хм. Для «Старбакса» поздно, «Бисквит Соул Фуд» уже закрыт… – Эй, я думаю не только о еде! – возмущается он и сразу добавляет: – У тебя еще осталось печенье?

– Знаешь, – начинает папа, – я читал, что процесс выпечки очень успокаивает. Это связано с повторением действий при отмеривании ингредиентов и творческим элементом. Психологи называют это поведенческой активацией.

Выпускные экзамены проходят хорошо, даже алгебра дается легко. И все – для меня школа подходит к концу. Питер уезжает в тренировочный лагерь. Проходит всего один день, а я уже по нему тоскую, как по Рождеству в июле. Питер – мой горячий шоколад, мои красные митенки, мое рождественское утро.