«Как? Как вы сказали?» – пронзительные голубые глаза Ковилла загорелись на покрасневшем лице. Фомм повторил свое замечание.

Ковилл почесал подбородок и через некоторое время выкарабкался из кресла: «Давайте-ка туда слетаем – посмотрим, какой чертовщиной занимаются эти гончары. Давно хотел их навестить».

Фомм выкатил вертолет из ангара, взлетел на нем и тут же приземлился у входа в управление; Ковилл опасливо забрался в кабину. Внезапный прилив энергии, продемонстрированный начальником, привел Фомма в некоторое замешательство – тем более, что Ковилл сам предложил поездку на вертолете. Ковилл ненавидел летать и, как правило, отказывался даже подходить к любому воздушному транспортному средству.

Лопасти засвистели, захватывая воздух, и вертолет поднялся высоко в небо. Пенолпан превратился в чересполосицу коричневых крыш и листвы. В пятидесяти километрах, за пустынной песчаной равниной, возвышался Кукманкский хребет – бесплодные отроги и обнажения серых скал. На первый взгляд любая попытка обнаружить в этом хаосе какое-либо поселение казалась обреченной на провал.

Глядя вниз, на осыпи и каменистые пустоши, Ковилл пробормотал нечто в этом смысле; Фомм, однако, указал вперед, на столб дыма: «Гончарам нужны печи. В печах разжигают огонь…»

Приближаясь к источнику дыма, они заметили, что он исходил не из кирпичных труб, а из трещины в конической вершине.

«Вулкан! – заключил Ковилл таким тоном, словно подтвердилось какое-то его невысказанное предсказание. – Попробуем пролететь вдоль хребта – а если ничего не найдем, вернемся в город».

Тем временем Фомм напряженно вглядывался вниз: «Кажется, мы их нашли. Посмотрите внимательнее, вы заметите их сооружения».

Он опустил вертолет, и теперь ряды каменных зданий невозможно было не различить.

«Следует ли приземляться? – с сомнением спросил Фомм. – Говорят, это племя головорезов».

«Спускайтесь, нам нечего бояться! – отрезал Ковилл. – Мы – официальные представители межпланетной Системы».

Фомм подумал: «Вполне может быть, что горцам плевать на столь несущественное с их точки зрения обстоятельство». Тем не менее, он приземлился на каменистой площадке посреди селения.

Если вертолет не напугал гончаров, по меньшей мере он заставил их проявлять осторожность. Несколько минут вокруг не было никаких признаков жизни. Каменные хижины казались опустевшими и мрачными, как груды камней.

Ковилл спустился из кабины. Убедившись в том, что его гамма-лучемет можно было быстро выхватить из кобуры, Фомм последовал за начальником. Ковилл стоял под лопастями ротора, посматривая то направо, то налево вдоль вереницы строений. «Скрытные мерзавцы! – проворчал он. – Что ж, лучше оставаться здесь, пока кто-нибудь не появится».

Фомм целиком и полностью согласился с таким планом действий; они стали ждать в тени вертолета. Без всякого сомнения, они приземлились в поселке гончаров. Черепки валялись повсюду – сверкающие кусочки глазурованной керамики, мерцающие, как потерянные драгоценности. Ниже по склону возвышалась груда битого фарфора, явно предназначенного для дальнейшего использования, а за ней находилось продолговатое строение с черепичной крышей. Фомм напрасно искал какую-нибудь обжиговую печь. Но ему бросилась в глаза расщелина в горном склоне – туда вела тропа, явно протоптанная многими поколениями. У него в уме сформировалась любопытная гипотеза – но в этот момент появились наконец три горца в серых бурнусах: высоких, гордо выпрямившихся. С капюшонами, откинутыми на спину, они выглядели бы, как монахи средневековой Земли, если бы не отсутствие монашеских тонзур – у них на головах торчали остроконечные пучки курчавых рыжих волос.

Предводитель гончаров приближался решительными шагами, и Фомм напрягся, готовый ко всему. Ковилл, однако, сохранял презрительно-беззаботную позу повелителя, принимающего делегацию рабов.

Предводитель остановился метрах в трех от вертолета – человек выше Фомма, с горбатым носом и каменным проницательным взглядом темно-серых глаз, напоминавших окатыши. Он ждал приветствия, но Ковилл продолжал молча наблюдать за ним.

Наконец гончар вежливо произнес: «Что привело чужеземцев в деревню гончаров?»

«Меня зовут Ковилл, я работаю в Бюро межпланетных дел в Пенолпане и официально представляю Систему. Мы решили вас навестить, просто чтобы узнать, как идут дела в вашем поселке».

«Мы ни на что не жаловались», – отозвался вождь гончаров.

«До меня дошли слухи о том, что гончары похищают ми-туунов, – сказал Ковилл. – Как по-вашему, есть в этих сплетнях какая-то доля правды?»

«Похищают? – с некоторым недоумением переспросил вождь. – Что это значит?»

Ковилл объяснил. Вождь погладил подбородок, уставившись на Ковилла глазами темными, как колодезная вода.

«Есть древнее соглашение, – сказал наконец вождь. – Гончарам отдают тела умерших. Иногда, когда возникает насущная потребность, мы упреждаем естественную смерть на год или на пару лет. Какая разница, однако? Душа живет вечно в горшке, который она украшает».

Ковилл вынул трубку, и Фомм затаил дыхание. Процесс набивания трубки иногда предшествовал ледяным взглядам искоса, а такие взгляды – вспышке гнева. Но Ковилл пока что сдерживался.

«Что именно вы делаете с телами умерших?»

Вождь удивленно поднял брови: «Разве это не очевидно? Нет? Но вы не гончары, откуда вам знать… Для глазурей нужны свинец, песок, глина, щелочь, известь и шпат. Все это у нас есть – кроме извести, а ее мы получаем, пережигая кости умерших».

Ковилл разжег трубку и стал ею попыхивать. Фомм успокоился. Опасность миновала.

«Понятно, – кивнул Ковилл. – Что ж, мы не хотели бы вмешиваться в местные обычаи, обряды или процедуры – в той мере, в какой не нарушается общественное спокойствие. Вам придется понять, что дальнейшие похищения живых людей недопустимы. То, что касается мертвецов, зависит от вашего соглашения с теми, кто несет ответственность за тела умерших, но человеческая жизнь важнее горшков. Если вам нужна известь, я привезу вам тонны извести. Где-нибудь на этой планете должны быть залежи извести. Как-нибудь я поручу Фомму найти такую залежь, и у вас будет больше извести, чем вы сможете истратить».

Вождь покачал головой – ситуация его слегка забавляла: «Ископаемая известь не сможет заменить свежую, полученную из костей. В костях есть другие соли, служащие незаменимыми примесями. Кроме того, разумеется, дух умершего содержится в его костях и, таким образом, переселяется в глазурь, придает ей внутренний огонь. Никакие другие ингредиенты не позволяют добиться того же эффекта».

Ковилл долго пыхтел трубкой, глядя в каменные серые глаза вождя своими каменными голубыми глазами. «Мне все равно, какими ингредиентами вы будете пользоваться, – сказал он наконец, – с тем условием, что не будет никаких похищений и никаких убийств. Если вам нужна известь, я помогу вам ее найти – для этого меня и прислали на эту планету: помогать вам и повышать уровень вашей жизни. Но при этом я обязан также защищать ми-туунов от набегов. Я способен выполнять обе функции – одна не менее полезна, чем другая».

На лице вождя появилось нечто вроде угрожающей усмешки. Фомм поспешил вставить вопрос прежде, чем предводитель гончаров успел выпалить какую-нибудь гневную угрозу: «Скажите – где находятся ваши обжиговые печи?»

Вождь сосредоточил на нем каменный взор: «Изделия ежемесячно обжигаются Великим Пламенем. Мы складываем утварь в пещерах. На двадцать второй день из недр поднимается всепоглощающий огонь. Целый день ревет и полыхает белое пламя. Еще через две недели пещеры остывают достаточно для того, чтобы мы могли спуститься и забрать утварь».

«Очень любопытно! – сказал Ковилл. – Я хотел бы взглянуть на ваши полуфабрикаты. Надо полагать, горшки внизу, в этом сарае?»

На лице вождя не дрогнул ни один мускул. «Никому не разрешено заглядывать в мастерскую, – медленно произнес он, – если он не гончар, и даже в таком случае он обязан сначала доказать, что стал матером ремесла».

«И каким образом демонстрируется такая квалификация?» – беззаботно поинтересовался Ковилл.

«Достигнув четырнадцатилетнего возраста, гончар выходит из родного дома с молотком, ступой и кульком извести из жженых костей. Он обязан добыть глину, свинец, песок и шпат. Он обязан найти железо для коричневой глазури, малахит – для зеленой и кобальтовую руду – для синей, после чего он должен истолочь в ступе глазурь, сформовать и украсить плитку и поместить эту плитку в пещеру Великого Пламени. Если у него получится удачная плитка – если ни глина, ни глазурь не растрескаются – ему позволят зайти в длинный склад и познать тайны ремесла».

Ковилл вынул трубку изо рта и с некоторой иронией спросил: «А если плитка треснет?»

«Нам не нужны плохие гончары, – ответил вождь. – Но известь из костей всегда пригодится».

Фомм поглядывал на осколки цветной керамики: «Почему вы не используете желтую глазурь?»

Вождь широко развел руками: «Желтую глазурь? Она неизвестна! Ни одному гончару еще не удалось раскрыть ее секрет. Железо дает желтовато-рыжий оттенок, серебро – серовато-желтый, а сурьма выгорает в Великом Пламени. Чистый, насыщенный желтый цвет, цвет солнца… О, это мечта!»

Ковилла не интересовал этот вопрос: «Что ж, если вы не желаете показать местные достопримечательности, нам пора возвращаться. Помните, однако – если вам потребуются материалы или какое-нибудь оборудование, я могу их достать. Может быть, смогу даже узнать, как приготовить вашу драгоценную желтую глазурь…»

«Невозможно! – прервал его вождь. – Как вы можете решить загадку, над которой тысячи лет ломали голову гончары всей Вселенной?»

«…Но никаких убийств я не допущу, – спокойно продолжал Ковилл. – И если для этого потребуется остановить все ваше гончарное производство, я это сделаю».

Глаза вождя вспыхнули: «Вы смеете нам угрожать?»

«Если вы думаете, что я не смогу осуществить свою угрозу, вы заблуждаетесь, – сказал Ковилл. – Я сброшу бомбу в жерло вулкана, и вся гора обвалится на ваши пещеры. Межпланетная Система защищает любого человека на любой планете – а это значит, что она защищает, в том числе, ми-туунов от племени гончаров, похищающих ми-туунов ради их костей».

Фомм тревожно потянул начальника за рукав. «Садитесь в вертолет, – прошептал он. – Они не на шутку разозлились. Через минуту-другую на нас набросятся».

Ковилл повернулся спиной к набычившемуся вождю и решительно забрался в кабину. Беспокойно оглядываясь, Фомм последовал за ним. Взгляд вождя свидетельствовал о готовности напасть, а Фомм не испытывал никакого желания стрелять в гончаров.

Он передвинул рычаг сцепления; лопасти ротора врезались в воздух – вертолет поднялся, оставив внизу молчаливую троицу горцев в серых бурнусах.

Ковилл удовлетворенно откинулся на спинку сиденья: «С такими людьми можно обращаться только таким образом: а именно, с позиции силы. Только тогда они начинают тебя уважать. Достаточно проявить любой признак слабости, и они это почувствуют – это неизбежно – и тогда тебе конец».

Фомм ничего не сказал. Методы Ковилла могли привести к желаемым результатам сегодня, но в долгосрочной перспективе его подход представлялся близоруким, нетерпимым, лишенным всякого сочувствия. На месте Ковилла Фомм подчеркнул бы способность Бюро предоставить подходящий заменитель извести, полученной из костей, и, возможно, помочь в решении каких-либо технических проблем – хотя, судя по всему, местные гончары действительно были мастерами своего дела, полностью уверенными в своих способностях и возможностях. Тем не менее, им все еще не давался секрет изготовления желтой глазури.

Вечером того же дня Тамм вставил в переносной просмотровый прибор микрофильм из библиотеки Бюро, посвященный гончарному делу, и усвоил все доступные на эту тему сведения.

Любимый проект Ковилла – строительство небольшой атомной станции для электрификации Пенолпана – занял у него несколько следующих дней, хотя он работал неохотно. Пенолпан, с его каналами, мягко освещенными желтоватым светом масляных фонарей, с его садами, мерцающими огоньками свеч, с его ароматом распускающихся по ночам цветов, был поистине сказочным городом. Электричество, двигатели, флуоресцентные лампы, автоматические насосы – все это, несомненно, нанесло бы ущерб очарованию Пенолпана. Ковилл, однако, настаивал на том, что планете оказалось бы только полезным постепенное внедрение достижений чудовищного промышленного комплекса межпланетной Системы.

Дважды Фомм проходил мимо гончарного рынка – и дважды задерживался, чтобы подивиться на мерцающую утварь и поговорить с девушкой-продавщицей, расставлявшей изделия на полках. Ее красота, ее изящество и очарование, привитое ей жизнью и традициями Пенолпана, безудержно притягивали Фомма. Она интересовалась всем, что Фомм мог рассказать о других планетах, и Фомм – молодой, влюбчивый и одинокий – со все возрастающим волнением ожидал повторных встреч с этой красавицей.

Некоторое время Фомм был занят сверх головы выполнением поручений Ковилла. Пора было представлять отчеты в центральное управление, и Ковилл поручил их подготовку Фомму, а сам либо дремал в плетеном кресле, либо курсировал по каналам Пенолпана в своей особой красно-черной лодке.

Наконец, однажды вечером, Фомм отбросил ведомости и пошел прогуляться по улице под сенью развесистых каотангов. Он прошел по центральному базару, где бойко торговали оживившиеся с наступлением прохлады лавочники, повернул по тропе, спускавшейся к каналу с поросшими мхом крутыми берегами, и вскоре оказался на гончарном рынке.

Но он тщетно искал девушку-продавщицу. Вместо нее покупателей молча ожидал тощий субъект в черной куртке. В конце концов Фомм спросил его: «Где же Су-Зен?»

Продавец колебался и не спешил с ответом.

Фомм сгорал от нетерпения: «Так что же, где она? Больна? Или больше здесь не работает?»

«Она ушла».

«Ушла? Куда?»

«Ушла к предкам».

У Фомма мороз пробежал по коже: «Как вы сказали?»

Продавец опустил голову.

«Она умерла?»

«Да, умерла».

«Но… как, почему? Она была здорова только вчера или позавчера!»

Продавец – типичный ми-туун – не хотел больше ничего объяснять: «Смерть приходит разными путями, землянин».

Фомм разгневался: «Скажите мне! Сейчас же! Что с ней случилось?»

Ошарашенный внезапной яростью Фомма, продавец выпалил: «Гончары призвали ее в холмы. Она ушла, но скоро будет жить вечно, ее дух воплотится в сияющем стекле…»

«Подождите-ка, подождите! – прервал его Фомм. – Что же получается? Ее забрали гончары – живьем?»

«Да, живьем».

«И других вместе с ней?»

«Еще троих».

«И все они были живы?»

«Все».

Фомм со всех ног вернулся в Бюро. Ковилл случайно оказался в управлении – он проверял отчеты Фомма. Запыхавшийся Фомм сообщил: «Гончары снова занялись похищениями. Только вчера утащили четырех ми-туунов».