Глава 3

21:03

Военно-морской медицинский центр – Бетесда, Мэриленд

Свет портативного компьютера мерцал в полумраке частной больничной палаты. Люк уселся в неудобном кресле, уставившись на экран, пара белых наушников соединяла его уши с компьютером.

У него почти перехватывало дух от чувства благодарности и облегчения. Последние четыре или пять часов его грудь болела от перенесённой нехватки кислорода. Порой его посещало желание дать волю слезам, но он так до сих пор и не позволил себе этого. Может быть, позже.

В комнате стояло две кровати. Люк потянул за нужные ниточки и теперь Бекка и Ганнер в них крепко спали. Они были на успокоительных, но это не имело значения. Никто из них не сомкнул глаз с момента, когда их похитили до того, как Люк ворвался в дом.

Они провели восемнадцать часов в кромешном ужасе. Сейчас им нужно было восстановиться. И на это потребуется достаточно долгое время.

Никто из них не пострадал. Конечно, пройдя через всё это, они получили эмоциональные шрамы, с которыми им предстояло жить, но физически они были невредимы. Плохие парни не повредили товар. Возможно, их защитила рука Дона Морриса.

Он на секунду подумал о Доне. Сейчас, когда всё закончилось, казалось правильным поступить подобным образом. Дон был величайшим наставником Люка. С тех пор, как Люк присоединился к подразделению специального назначения «Дельта» в 27 лет и до этого утра, двенадцать лет спустя, Дон постоянно присутствовал в жизни Люка. Когда Дон впервые создал группу специального реагирования ФБР, он выделил там Люку место. Более того, он предоставил Люку работу, поил и кормил его, переманив из «Дельты».

Но в какой-то момент Дон изменился, а Люк этого не заметил. Дон был среди заговорщиков, которые пытались свергнуть правительство. Может быть когда-нибудь Люк поймёт, по каким причинам Дон поступил таким образом, но это будет на сейчас.

На экране компьютера перед ним транслировался прямой эфир из переполненного медийного центра, который они называли новым Белым домом. Комната была рассчитана не более чем на сто мест. Она располагалась под наклоном вверх от передней части, напоминая кинотеатр. Все места были заняты. Всё пространство вдоль задней стены также было заполнено. Плотная толпа людей стояла в кулисах по обе стороны сцены.

Картинка самого дома ненадолго появилась на экране. Это был красивый особняк 1850-х годов в стиле королевы Анны, украшенный башенками и расположенный на территории морской обсерватории в Вашингтоне, округ Колумбия. И он действительно был по большей части белого цвета.

Люк владел кое-какой информацией об этом месте. В течение многих десятилетий это была официальная резиденция вице-президента Соединённых Штатов. На данный момент, и в обозримом будущем, это был дом и офис президента.

Картинка на экране снова перенеслась в медийную комнату. Пока Люк наблюдал за происходящим, на трибуну вышла сама президент – Сьюзен Хопкинс, бывшая вице-президент, которая приняла присягу сегодня утром. Это было её первое обращение к американским гражданам в качестве президента. На ней был тёмно-синий костюм, её светлые волосы были собраны в пучок. Костюм казался громоздким, а это означало, что под ним был слой пуленепробиваемого материала.

Её взгляд каким-то образом одновременно казался и строгим, и мягким – команда её специалистов, по-видимому, обучала женщину, как выглядеть одновременно яростной, смелой и обнадёживающей. Лучший визажист скрыл следы ожогов на её лице. И если не знать, что они там были, то их можно вообще было не заметить. Как и всю свою жизнь, Сьюзен и сейчас была самой красивой женщиной среди присутствующих.

Её биография была впечатляющей. В подростковом возрасте она работала супермоделью, затем была молодой женой миллиардера, занимающегося новыми технологиями, мамой, государственным сенатором штата Калифорнии, вице-президентом, и теперь внезапно стала президентом. Бывший президент, Томас Хайес, погиб в огненном подземном аду, да и Сьюзен сама выжила только благодаря счастливой случайности.

Вчера Люк дважды спас ей жизнь.

Он включил звук на компьютере.

Президент была окружена пуленепробиваемыми стеклянными ширмами. На сцене рядом с ней стояли десять агентов Секретной Службы. Толпа репортёров в комнате рукоплескала ей стоя. Телевизионные дикторы говорили приглушёнными голосами. Камера повернулась на мужа Сьюзен – Пьера и их двух дочерей.

Затем камера снова сфокусировалась на президенте: та подняла руки вверх, прося установить тишину. Вопреки своему истинному желанию, она расплылась в сверкающей улыбке. Толпа снова вспыхнула. Это была Сьюзен Хопкинс, которую все знали: восторженная, эмоциональная королева дневных ток-шоу, церемоний разрезания ленточки и предвыборной гонки. Сейчас она сжала свои маленькие ручки в кулаки и подняла их высоко над головой, почти как рефери, объявляющий забитый гол. Гул присутствующих в зале людей всё больше нарастал.

Камера показала панорамный вид. Бывалые закалённые журналисты национального и окружного масштаба, представляющие собой наиболее искушённую группу людей в современном обществе, стояли со слезами на глазах. Некоторые из них открыто плакали. Люк мельком увидел Эда Ньюсэма в тёмном костюме в полоску, опирающегося на костыли. Люк тоже был приглашён, но он предпочёл находиться здесь, в этой больничной палате. Он даже не смог бы находиться сейчас где-то в другом месте.

Сьюзен подошла к микрофону. Публика достаточно успокоилась для того, чтобы её слова были слышны. Она положила руки на трибуну как будто, чтобы собраться с духом.

– Мы всё ещё здесь, – сказала она дрожащим голосом.

После этих слов толпа снова взорвалась.

– И знаете, что? Мы никуда не уйдём!

В наушниках раздался оглушительный шум. Люк отключил звук.

– Я хотела бы, – сказала Сьюзен и снова остановилась. Она подождала какое-то время. Аплодисменты всё продолжались. Она не торопилась начать. Президент отошла назад от микрофона, улыбнулась и что-то сказала очень высокому человеку из Секретной Службы, стоявшему радом с ней. Люк знал его немного. Его звали Чарльз Берг. Он также спас её жизнь вчера. За последние восемнадцать часов жизнь Сьюзен практически каждую минуту висела на волоске.

Когда шум толпы немного стих, Сьюзен опять подошла к трибуне.

– Прежде чем мы начнём разговор, я хочу, чтобы вы кое-что сделали вместе со мной, – сказала она. – Давайте сделаем это вместе. Я хочу спеть «Боже, благослови Америку» – эта песня всегда была одной из моих любимых. Её голос дрогнул. – И я хочу спеть её сейчас. Давайте споём вместе.

Толпа взревела, принимая предложение.

Затем Сьюзен сделала это. Она начала петь сама – тихим, непоставленным голосом. Рядом с ней не было ни одного знаменитого певца. Ей не аккомпанировали знаменитые музыканты. Она пела сама перед полной комнатой журналистов и на глазах у сотен миллионов людей, наблюдавших прямую трансляцию.

– Боже, благослови Америку, – начала она. Её голос был похож на голос маленькой девочки. – Землю, которую я люблю.

Наблюдать за её исполнением было словно смотреть на то, как человек идёт по тонкому канату, натянутому между зданиями. Это был акт веры. У Люка сжалось горло.

Толпа не оставила её в одиночестве. Люди мгновенно начали подпевать. Более сильные, красивые голоса влились в пение. И всех их вёл её голос.

Снаружи тёмной комнаты, где-то в конце коридора в тихой, уже закрывшейся для работы больнице, начали петь дежурные.

Рядом с Люком в постели зашевелилась Бекка. Она открыла глаза и ахнула. Её голова метнулась то влево, то вправо. Казалось, что она готова выпрыгнуть из кровати. Она увидела рядом Люка, но было такое впечатление, что она его не узнаёт.

Люк вынул свои наушники из ушей.

– Бекка, – позвал он.

– Люк?

– Да.

– Ты можешь меня обнять?

– Да, конечно.

Он закрыл крышку ноутбука и проскользнул в кровать рядом с ней. Её тело было тёплым. Он смотрел ей в лицо, которое было красивее, чем у любой супермодели. Она плотно прижалась к нему. Люк держал её в своих сильных руках и обнял так крепко, как будто хотел в ней раствориться.

Это было намного лучше, чем наблюдать за президентом.

А тем временем в конце коридора и повсюду в стране: в барах, ресторанах, домах, машинах пели люди.

Глава 4

7 июня

20:51

Национальная лаборатория Галвестона, кампус медицинского отделения Техасского университета – Галвестон, Техас

– Опять работаешь допоздна, Аабха? – раздался голос откуда-то сверху.

Черноволосая женщина экзотической внешности обладала почти неземной красотой. Действительно, её имя на языке хинди означало «красивая».

Она была застигнута этим голосом врасплох и её тело непроизвольно дёрнулось. Девушка стояла в белом герметичном защитном костюме внутри помещения биобезопасности 4го уровня в Галвестонской Национальной лаборатории. Защитный костюм придавал ей схожесть с астронавтом, шагающим по поверхности Луны. Ей всегда не нравилось носить этот костюм. Она чувствовала себя в ловушке внутри него. Но этого требовала её работа.

Её костюм был подсоединён к жёлтому шлангу, который спускался с потолка. Шланг непрерывно снабжал костюм чистым воздухом, который подавался снаружи помещения. Даже в случае разрыва костюма, положительное давление со стороны шланга гарантировало, что лабораторный воздух не сможет попасть внутрь.

Лаборатории BSL-4 были обеспечены самым высшим уровнем безопасности в мире. В этих лабораториях учёные изучали смертельные, высокоинфекционные организмы, которые представляли серьёзную угрозу здоровью и безопасности населения. В этот самый момент в руке с синей перчаткой Аабха держала запечатанную ампулу с самым опасным вирусом, известным человечеству.

– Ты меня знаешь, – сказала она. Её костюм был оснащен микрофоном, который передавал её голос охраннику, наблюдавшему за ней на одном из экранов скрытой системы наблюдения. – Я ночная пташка.

– Я это знаю, бывало, я видел тебя здесь и гораздо позже.

Она представила себе человека, который за ней наблюдал. Его звали Том. Он был грузным мужчиной среднего возраста, и она думала, что он разведён. Глубокой ночью в этом огромном пустом здании были только они одни, и всё, что ему оставалось – лишь наблюдать за ней. И от этой мысли девушка чувствовала себя не совсем уютно.

Она только что достала ампулу из морозильника. Осторожно двигаясь, она приблизилась к шкафу биобезопасности, где при нормальных условиях, она обычно открывала ампулу и изучала её содержимое.

Но сегодня обстоятельства поменялись. Сегодняшний день был кульминацией долгих лет подготовки. Сегодня произошло то, что американцы называют Большой Игрой.

Её коллеги по лаборатории, включая Тома, ночного охранника, думали, что эту красивую молодую женщину зовут Аабха Рушди.

Но это было не так.

Они думали, что она родилась в богатой семье в великом городе Дели на севере Индии и что её семья переехала в Лондон, когда она была маленькой девочкой. Это было даже смешно. Ничего подобного с ней никогда не случалось.

Они думали, что она получила докторскую степень в области микробиологии и прошла интенсивную подготовку в лаборатории BSL-4 в Королевском колледже Лондона. Это также не соответствовало истине, хотя спокойно могло бы быть правдой. Она обладала такой же информацией о работе с бактериями и вирусами, как и любой профессор или кандидат наук, если даже не большей.

Ампула, которую она держала в руках, содержала лиофилизированный образец вируса Эбола, который нанёс уйму ущерба в Африке в последние годы. Даже если бы это был просто образец вируса, взятый у обезьяны, летучей мыши или заражённого человека…уже один только этот факт делал его крайне опасным для вступления с ним в контакт. Но это ещё не вся история.

Аабха взглянула на электронные часы на стене. Было 20:54. Оставалась одна минута. Ей нужно ещё совсем немного потянуть время.

– Том? – позвала она.

– Да? – ответил голос.

– Ты смотрел выступление президента вчера вечером?

– Смотрел.

Аабха улыбнулась.

– И что ты думаешь?

– Ну что думаю? Что ж, я считаю, у нас проблемы.

– Правда? Мне она очень нравится. Я думаю, она потрясающая женщина. В моей стране…

Свет в лаборатории погас. Это случилось без какого-либо предупреждения – не было ни мерцания, ни соответствующих звуков, вообще ничего. На несколько секунд Аабха оказалась в абсолютной темноте. Звук конвекционных вентиляторов и электрического оборудования, который служил постоянным фоновым гулом в лаборатории, постепенно приостановился. Затем наступила полная тишина.

Аабха постаралась вложить в тон своего голоса максимально возможные тревожные нотки.

– Том? Том!

– Всё хорошо, Аабха. Подожди минутку. Я пытаюсь достать свой… Что здесь происходит? Мои камеры выключены.

– Я не знаю. Я всего лишь…

Зажегся жёлтый свет включившегося аварийного генератора и вентиляторы снова заработали. Приглушённый свет превратил пустую лабораторию в жуткий тёмный мир. Всё было тусклым, за исключением ярко-красного указателя «ВЫХОД», который светил в полумраке.

– Ого, сказала она. – Это было страшновато. На эту минуту шланг, подающий мне воздух, перестал работать. Но теперь всё стало по-прежнему.

– Даже не знаю, что произошло, – сказал Том. Всё здание перешло на резервное энергоснабжение. Странно, поскольку не включились основные резервные генераторы полной мощности, которые есть у нас в системе. Не припоминаю, чтобы такое раньше случалось. Камеры до сих пор не работают. А ты как? Сможешь выбраться?

– Со мной всё хорошо, – ответила она. – Немного напугана, но всё нормально. Огни, обозначающие местонахождение выхода, включены. Я могу на них ориентироваться?

– Можешь. Но даже в темноте ты должна соблюдать все протоколы безопасности. Необходимо произвести химический душ для костюма, принять душ самой – в общем, выполнить все эти манипуляции. В противном случае, если ты чувствуешь, что не сможешь соблюдать протокол в подобных условиях, нам нужно подождать, пока я пришлю к тебе кого-то или пока снова не включится питание.

Её голос начал немного дрожать.

– Том, мой шланг перестал работать. Если он снова выйдет из строя… Давай скажем так, я не хочу здесь находится без своего шланга. Я настолько хорошо знаю протокол, что расскажу его предписания, даже если меня разбудить среди ночи. Но мне нужно выбраться отсюда.

– Всё будет хорошо. Однако, необходимо всё сделать согласно инструкции. Я тебе доверяю. Но здесь совсем нет света. И похоже, что весь путь к выходу не будет освещён. Шлюз на минуту отключился, но потом снова заработал в обычном режиме. Наверное, будет лучше, если мы выведем тебя оттуда. Как только ты пройдешь через шлюз, у тебя не должно быть никаких проблем. Дай мне знать, как пройдешь, ок? Я хочу снова его выключить, чтобы сохранить энергию.

– Хорошо, я скажу, – ответила девушка.

Она медленно двигалась сквозь тьму к выходу в шлюз, её рука всё ещё была в перчатке и крепко держала ампулу с вирусом Эбола. Чтобы соблюсти все предписанные процедуры на обратном пути, ей потребовалось бы около двадцати-тридцати минут. Она не могла этого допустить. Она планировала срезать углы, чтобы быстрее добраться до выхода. Это будет самый быстрый выход из лаборатории, который они когда-либо видели.

Том всё ещё разговаривал с ней.

– Кроме того, перед тем, как ты выйдешь, убедись, что ты надёжно закрепила все материалы и оборудование. Мы не можем допустить, чтобы нечто опасное просочилось в воздух.

Она открыла первую дверь и проскользнула сквозь неё. До того, как дверь захлопнулась, она услышала его голос в последний раз.

– Аабха? – позвал Том.

* * *

Аабха была за рулём кабриолета BMW Z4 с опущенной крышей.

Ночь была тёплой, и она хотела почувствовать ветер в своих волосах. Это была её последняя ночь в Галвестоне, и последняя ночь в роли Аабхи. Она завершила свою миссию и после пяти лет работы под прикрытием, эта часть её жизни подошла к концу.

Это было удивительное чувство – сбросить с себя другую личность, словно одежду. Она чувствовала свободу и приятное возбуждение. Девушка подумала, что могла бы быть главной героиней телевизионной рекламы.

Она давно устала от роли прилежной, серьёзной Аабхи. Интересно, кем она будет в следующий раз? Это был восхитительный вопрос.

До стоянки яхт ехать было недалеко, всего несколько миль. Она свернула с шоссе и спустилась по съезду к парковке. Она достала из багажника свою дорожную сумку и кошелёк и оставила ключи в бардачке. Через час женщина, которую она никогда не видела, но которая была похожа на Аабху, сядет в этот автомобиль и уедет прочь. К утру машина будет находиться в трёхстах километрах отсюда.

Это её слегка огорчило, поскольку она очень любила эту машину.

Но, в сущности, что такое машина? Не более, чем множество отдельных составных частей, спаянных, привинченных и скреплённых вместе. Полная абстракция.

Она шла на высоких каблуках через всю пристань. Её туфли стучали по вымощенной плиткой мостовой. Она миновала бассейн, который в это время суток был уже закрыт, но освещался снизу мистическим синим светом. Соломенные крыши маленьких пляжных бунгало шумели на ветру. Девушка спустилась по трапу к первому причалу.