Ни один здравомыслящий человек не хочет добровольного отделения, а потому психологическая апатия, страх и зависимость начинают приобретать доминирующий или угрожающий характер в нашей жизни.
Образы, которые сознательно и бессознательно управляют нашей жизнью, можно проработать только в результате мучительных индивидуальных переживаний, но возрастающая способность мужчин признавать свою печаль и гнев, принимать участие в начинающемся разговоре друг с другом тоже поможет исцелить травмы, связанные с воздействием внешнего мира.
Наша задача, ужасная задача, заключается в том, чтобы разобраться в истоках своей одержимости, вскрыть противоречия зависимости, чтобы найти первичную, неассимилированную, глубоко скрытую идею. Тогда мы, взрослые люди, сможем выдержать невыносимое, подумать над немыслимым, выстрадать то, что не могли выстрадать раньше, чтобы стать свободными людьми.
Самые ужасные последствия первичной травмы заключаются для нас не в самой травме, а в вызываемых ею расстройствах ощущения человеком своего Я и в возникающем у него бессознательном навязчивом стремлении постоянно воспроизводить в своей жизни отношения, характерные для этой травмы.
Как трудно любому из нас признать, что мы нуждаемся именно в исцелении нашего внутреннего мира. Искать утешения или удовлетворения во внешнем мире гораздо легче.
Как правило, самое сильное психологическое воздействие на ребенка оказывает жизнь, которую не прожили его родители (и остальные предки тоже, ибо здесь мы имеем дело со старым, как мир, феноменом первородного греха). Это утверждение было бы слишком надуманным и поверхностным, если бы мы не сделали одно важное уточнение: та часть жизни, которую родители могли бы прожить, если бы им не помешали конкретные, всем известные и часто весьма банальные обстоятельства. Если говорить более откровенно, это та часть жизни, от которой они всегда уклонялись… и которая сеет самые страшные семена
Чем еще питаются сплетня и зависть, как не нашим бегством от себя самих? То, чего мы не знаем или боимся признать, по-настоящему ранит нас, а нередко и других тоже.