Уже подойдя к лестнице с полной чашкой, Рональд услышал, как отворилась за его спиной дверь кабинета, и напрягся в ожидании нравоучений доктора Лаппе.

– …Э… гм… мистер Малькольм… можно вас на минутку?

Ф-фух. К нему обращался не доктор Лаппе, а Хейдиггер. Малькольм перевел дух и повернулся к хрупкому человечку, покрасневшему так сильно, что от его лысой макушки, казалось, исходил жар. Вечно накрахмаленный воротничок и узкий черный галстук туго перетягивали шею, едва не отделяя голову от тела.

– Привет, Рич, – улыбнулся Малькольм. – Как дела?

– Хорошо… Рон. Хорошо, – осторожно хихикнул Хейдиггер. Несмотря на полгода полного воздержания и напряженной работы, его нервы оставались напряжены как струна. Любой невинный вопрос о самочувствии Хейдиггера мгновенно воскрешал в его памяти те дни, когда он тайком, дрожа от страха, пил виски в туалете ЦРУ, зажевывая его резинкой от запаха. После того как он «добровольно» прошел курс лечения от алкоголизма, через весь этот ад очищения, после того, как начал собирать воедино крохи былого рассудка, врачи сообщили ему, что все это время санузлы находились под видеонаблюдением службы внутренней безопасности. – Вам… вы не зайдете ко мне на минутку?

Что ж, любое разнообразие к добру.

– Конечно, Рич.

Они зашли в крошечный кабинет библиотекаря и сели – Хейдиггер за свой стол, Малькольм в единственное мягкое кресло, оставшееся от предыдущего домовладельца. Несколько секунд оба молчали.

Вот бедняга, подумал Малькольм. Запуганный до чертиков, но не потерявший надежды, что сможет дослужиться до былого положения. До допуска к самым секретным материалам, до перевода из этой богом проклятой бюрократической конторы в другую богом проклятую, но сильнее засекреченную. «Возможно, – думал Малькольм, – если тебе повезет, твой следующий кабинет будет окрашен в один из трех других цветов, создающих «более эффективную рабочую среду». Может быть, стены твоего нового кабинета будут окрашены в такой же славный голубой цвет, как у меня и сотен других правительственных служащих».

– Вот! – воскликнул Хейдиггер так громко, что голос его отдался эхом от стен. Громкость напугала его самого, так что он осекся, откинулся на спинку стула и попробовал еще раз: – Я… мне ужасно неловко беспокоить вас…

– Да нет, ничего.

– Ладно. Знаете, Рон… вы не против, если я буду называть вас Рон, нет ведь? Ну, вы ведь знаете, я тут у вас человек новый. Я решил покопаться в бумагах за последние несколько лет, ну, чтобы войти в курс… – Он нервно кашлянул. – Инструктаж доктора Лаппе страдал… скажем так… фрагментарностью. – Малькольм не удержался от усмешки. Всякий, кто мог посмеяться над доктором Лаппе, не мог не обладать некоторой крепостью яиц. Малькольм решил, что Хейдиггер ему, возможно, все-таки нравится.

– Так вот, – продолжал тот. – Ну… вы ведь тут уже два года, верно? С самого переезда из Лэнгли?

Верно, подумал Малькольм, кивая в ответ. Два года, два месяца и еще несколько дней.

– Да… Ну, я тут обнаружил некоторые… как бы сказать… нестыковки, которые мне хотелось бы прояснить, вот я и подумал, не могли бы вы мне помочь с этим. – Хейдиггер замолчал в ожидании утвердительного жеста Малькольма. – И я… я нашел две забавные вещи, вроде как разные. Первая касается расходов – ну, понимаете: выплаты, не учтенные в расходах на зарплату, и все такое. Но этого вы, наверное, и не знаете, это я сам как-нибудь разберусь. Но вторая имеет отношение к книгам, вот я и хочу посоветоваться с вами и другими аналитиками – вдруг удастся выяснить что-нибудь, прежде чем идти к доктору Лаппе с отчетом. – Хейдиггер помолчал. Малькольм снова кивнул. – Вам никогда не приходилось сталкиваться с недостающими книгами? Нет, постойте, – поспешно добавил он, увидев на лице Малькольма замешательство. – Позвольте, я поправлюсь. Вам никогда не приходилось сталкиваться с тем, что мы не получили заказанных нами книг… ну, или таких, которые мы должны были бы получить?

– Да нет, насколько мне известно, нет, – ответил Малькольм; все это начинало ему надоедать. – Вот если бы вы сказали мне точно, каких не хватает или какие пропали… – Конец фразы повис в воздухе, и Хейдиггер сразу же подхватил его:

– Ну, если на то пошло, я сам точно не знаю. То есть я даже не знаю, есть ли такие, а если есть, что это за книги или почему их не хватает. Все это очень… огорчительно.

Малькольм про себя согласился.

– Видите ли, – продолжал Хейдеггер, – где-то в шестьдесят восьмом году мы получили партию книг из Сиэттла, от нашего отдела закупок. То есть мы получили все книги, которые они нам послали, но я совершенно случайно обнаружил, что сотрудник, принимавший эту партию, расписался за пять коробок книг. Однако по накладной с подписью нашего агента в Сиэттле там значатся семь. Получается, у нас пропало два ящика книг, а самих книг вроде бы не пропадало. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Угу, – слегка соврал Малькольм. – Я понимаю, что вы имеете в виду, хотя мне кажется, это, скорее всего, простое недоразумение. У кого-то, наверняка у какого-нибудь клерка, плохо с арифметикой. И вообще, вы сами говорите, собственно книги все на месте. Почему не оставить все как есть?

– Но вы не понимаете! – вскинулся Хейдиггер, подавшись вперед. Малькольм даже удивился настойчивости, что звучала в его в голосе. – Я же отвечаю за эти записи! Когда я принял дела, был уверен, что здесь все в порядке. А теперь я здесь, а в записях ошибка! Что-то не так, а если это обнаружится, виноват окажусь я! Я! – Он почти лежал животом на столе, и его голос снова отдавался эхом от стен и потолка.

Малькольму это решительно надоело. Перспектива выслушивать Хейдиггера с его инвентарными проблемами его совершенно не радовала. К тому же Малькольму не нравилось, как возбужденно горят глаза бухгалтера за толстыми линзами очков. Самое время уходить. Он подался навстречу Хейдиггеру.

– Послушайте, Рич, – сказал он. – Я понимаю, для вас это может составлять проблему, но я, боюсь, ничем не могу вам с ней помочь. Может, кому из других аналитиков известно больше, чем мне, но лично я в этом сомневаюсь. Если хотите моего совета, забудьте все это к чертовой матери и выкиньте из головы. Если вы еще не догадались, Джонсон, ваш предшественник, именно так всегда и поступал. Если вы хотите искать дальше, я бы не советовал вам идти с этим к доктору Лаппе. Он огорчится, запутает всю эту историю, раздует ее сверх всякой меры, а в проигрыше окажемся все мы.

Малькольм встал и пошел к выходу. У двери он оглянулся и увидел маленького, трепещущего человечка, сидящего над раскрытой папкой.

Только вернувшись к столу миссис Расселл, Малькольм позволил себе вздохнуть с облегчением. Он выплеснул остывший кофе в раковину, поднялся к себе в кабинет, сел, пукнул и закрыл глаза.

Когда спустя минуту он открыл их, взгляд его уперся в репродукцию «Дон Кихота» Пикассо. Репродукция висела на недокрашенной красной стене. Именно благодаря Дон Кихоту вышло так, что Рональд Леонард Малькольм вот уже два года занимал волнительную должность агента ЦРУ. В сентябре 1970 года Рональд сдал наконец так долго откладывавшийся им магистерский экзамен по литературе. Первые два часа все шло замечательно: он написал подробное разъяснение платоновских аллегорий пещеры, проанализировал душевное состояние одного из двух странников в «Кентерберийских рассказах» Чосера, обсудил роль крыс в «Чуме» Камю и с боем пробился сквозь попытки Холдена Колфилда из «Над пропастью во ржи» укротить свою гомосексуальность. Перевернув последнюю страницу, он с размаху врезался в кирпичную стену, гласившую: «Подробно проанализируйте по меньшей мере три существенных события «Дон Кихота» Сервантеса, включая символическое значение каждого из этих событий, его связь с остальными и сюжетом в целом. Покажите, как автор использовал эти события для характеристики Дон Кихота и Санчо Пансы».

Это произведение Малькольм не читал. Пять драгоценных минут он смотрел на страницу задания. Потом очень осторожно раскрыл экзаменационную тетрадь и начал писать:

«Я не читал “Дон Кихота”, но, кажется, он потерпел поражение от мельницы. Что при этом случилось с Санчо Пансой, я не знаю.

Приключения Дон Кихота и Санчо Пансы – дуэта, по всеобщему мнению, искавшего справедливости, – можно сравнить с приключениями двух самых известных персонажей Рекса Стаута, Ниро Вульфа и Арчи Гудвина. Так, например, в классической повести про Ниро Вульфа, “Черной горе”…»

Подробно проанализировав повесть «Черная гора» Ниро Вульфа, Малькольм сдал тетрадь, вернулся домой и занялся созерцанием собственных босых ног.

Спустя два дня его пригласили в кабинет преподавателя испанской литературы. К удивлению Малькольма, вместо порки по результатам экзамена его спросили, правда ли его интересуют «загадочные убийства». Рональд удивился, но честно ответил, что чтение таких книг помогало ему сохранить в колледже подобие здравого рассудка. В ответ профессор с улыбкой поинтересовался, не хотелось бы ему «сохранять здравый рассудок за деньги?» Само собой, Малькольм ответил, что да, хотелось бы. Профессор снял телефонную трубку, и в тот же день Малькольм уже проходил собеседование с первым в его жизни агентом ЦРУ.

Собственно, в том, что профессора, деканы и прочий преподавательский состав колледжей выступали в качестве вербовщиков ЦРУ, не было ничего странного. Например, в начале 1950-х преподаватель Йельского университета завербовал студента, позже пойманного при попытке проникнуть в коммунистический Китай.

Спустя еще два месяца Малькольм получил «ограниченный доступ», каким обладает 17 процентов сотрудников ЦРУ. После краткого обучения он поднялся по чугунным ступеням на крыльцо Американского литературно-исторического общества навстречу миссис Расселл, доктору Лаппе и работе самого что ни на есть настоящего агента разведки.

Малькольм посмотрел на стену и вздохнул. Стена являлась полем битвы, на которой он одержал победу над доктором Лаппе. На третий же день своей работы Рональд явился без галстука и пиджака. Неделю он пропускал осторожные намеки мимо ушей, а потом доктор Лаппе пригласил его побеседовать об этикете. Славный доктор согласился, что бюрократический подход несколько сковывает человека, но все же настаивал на том, что желающий запустить в офис чуть больше света должен найти для этого более традиционный способ, нежели «легкомысленный» наряд. Малькольм промолчал, но на следующий день пришел на работу раньше, одетый, как положено, в костюм с галстуком и с большой коробкой в руках. К моменту, когда в десять часов Уолтер доложил об этом доктору Лаппе, Малькольм почти докрасил одну из стен своего кабинета в красный, как пожарная машина, цвет. Доктор Лаппе потрясенно молчал, а Рональд с невинным видом объяснил, что таков новейший способ запустить в кабинет немного света. Когда же в кабинет просочилось двое других аналитиков, высказавших свое одобрение увиденному, славный доктор негромко заметил, что, возможно, Малькольму стоило бы позволить больше света личности, нежели недвижимости. Молодой человек искренне согласился. Банка красной краски, кисти и валик перекочевали в кладовку на третьем этаже, а пиджак и галстук Малькольма снова исчезли. Доктор Лаппе предпочел индивидуальный бунт коллективному, тем более угрожавшему собственности правительства.

Малькольм ностальгически вздохнул и вернулся к описанию классического метода Джона Диксона Карра по созданию «закрытых» ситуаций.

Хейдиггер тем временем суетился не покладая рук. Он последовал совету Малькольма насчет доктора Лаппе, но страх не позволил ему скрыть ошибку от Конторы. Если они поймали его в сортире, значит, безопасных для него мест просто не существует. Еще он понимал, что, если ему удастся удачно исправить недоработку или хотя бы продемонстрировать свою способность ответственно распознавать и оценивать проблемы, его шансы вернуть себе благосклонность начальства заметно повысятся. Вот так и вышло, что амбиции и паранойя (в любом случае неважное сочетание) заставили Ричарда Хейдиггера совершить фатальную ошибку.

Он написал короткую докладную главе вышестоящего семнадцатого отдела. В старательно подобранных, выверенных, но все же не позволяющих усомниться в их содержании выражениях он описал то, что сказал Малькольму. Обыкновенно все докладные проходили через руки доктора Лаппе, однако из этого правила имелись и исключения. Воспользуйся Хейдиггер заведенным порядком, все бы обошлось, поскольку доктор Лаппе знал, какую информацию можно, а какую нельзя выпускать из вверенного ему подразделения. Хейдиггер догадывался об этом, поэтому собственноручно сунул свою докладную в готовый к отправке пакет исходящей корреспонденции.

Дважды в день – утром и вечером – два автомобиля с вооруженными сотрудниками привозили и увозили внутреннюю корреспонденцию всех размещенных в Вашингтоне подразделений ЦРУ. Документы отвозили в расположенный в восьми милях от столицы Лэнгли, где происходила их сортировка. Докладная Рича попала в вечернюю почту.

И тут с ней произошло нечто странное и непривычное. В отличие от всех других бумаг, докладная исчезла из предназначенного для сортировки помещения и появилась на столе у человека с простуженным голосом в просторном, расположенном в восточном крыле комплекса кабинете. Человек перечитал ее дважды, один раз наскоро, второй – очень и очень внимательно. Дочитав, он встал, вышел из кабинета и распорядился, чтобы все досье, относившиеся к Обществу, исчезли на некоторое время из вашингтонского офиса. Вернувшись в кабинет, он договорился по телефону о встрече на популярной художественной выставке. Затем, сказавшись больным, ушел с работы и сел на автобус, идущий в город. Примерно через час он оживленно беседовал с джентльменом представительной внешности, напоминавшим банкира. Разговаривали они на ходу, прогуливаясь по Пенсильвания-авеню.

Тем же вечером представительный джентльмен имел встречу с еще одним мужчиной – на этот раз в «Клайде», шумном джорджтаунском баре, куда захаживала публика с Капитолийского холма. Эти двое тоже погуляли по улицам, время от времени останавливаясь, чтобы вглядеться в свои отражения в витринах магазинов. Второй мужчина тоже обладал запоминающейся внешностью, но что-то в его глазах давало право считать, что он определенно не банкир. Первый говорил, второй внимательно слушал.

– Боюсь, у нас возникла небольшая проблема.

– Правда?

– Да. Сегодня Уэзерби перехватил вот это. – Он протянул второму мужчине докладную Хейдиггера. Тому хватило одного прочтения.

– Я понял, что вы имеете в виду.

– Я не сомневался, что вы поймете. Нам необходимо позаботиться об этом, и незамедлительно.

– Я прослежу за этим.

– Разумеется.

– Вы понимаете, что помимо данного затруднения могут возникнуть и другие? – спросил второй мужчина, помахав в воздухе докладной Хейдиггера. – И что с ними тоже, возможно, придется разобраться?

– Да. Разумеется, это прискорбно, но необходимо.

Второй мужчина кивнул в ожидании продолжения.

– Мы должны быть уверены, стопроцентно уверены, что эти сложности будут решены.

Второй мужчина снова кивнул и промолчал.

– Имеется еще один фактор. Время. Оно имеет решающее значение. Делайте все, что необходимо, чтобы учесть этот фактор.

Второй мужчина подумал, прежде чем ответить.

– Максимальная скорость может требовать… хлопотных и не слишком чистых мер.

Первый мужчина передал ему папку с «пропавшими» документами.

– Делайте все, что считаете необходимым, – произнес он.

После этого двое, попрощавшись кивками, разошлись. Первый прошел четыре квартала, свернул за угол и только там взял такси. Он испытывал облегчение от того, что встреча завершилась. Второй постоял, глядя ему вслед, потом внимательно огляделся по сторонам, вернулся в бар и подошел к телефону.

В 3:15 следующего утра в дверь Хейдиггера постучали и представились полицейскими. Распахнув ее, он обнаружил перед собой двух улыбавшихся ему мужчин в штатском. Один был очень высоким и болезненно худым. Второй обладал запоминающейся внешностью, но, заглянув ему в глаза, вы решили бы, что он определенно не банкир.

Двое зашли и закрыли за собой дверь.