Часть первая
Молодая кровь

 
Ворвется свет туда, где солнца нет;
Где море не шумит, но волны сердца
Плещут яро.
Ворвется свет туда, где солнца нет
И власти нет у смерти над живущим.
 

Дилан Томас

Молодой человек развалился на откидывающемся больничном кресле, положив левую руку, загорелую и мускулистую, на столик, стоящий рядом. Широкая плоская лента сфигмоманометра туго обхватывала его предплечье, а сгиб локтя, с узором голубоватых вен, был обработан спиртом и бетадином.

Его глаза следили за специалистом по забору крови, деловито снующей по кабинету. Ее действия были такими же аккуратными, как и ее до хруста накрахмаленный халат.

Она открыла левую дверцу огромного холодильника и достала со второй полки сдвоенный пластиковый пакет, отделения которого соединялись трубкой. На нижнем крае было отверстие, за которое пакет можно было повесить на стойку капельницы. Пакет был пустой, плоский и мятый. К нему с помощью длинной прозрачной пластиковой трубки крепилась игла шприца.

Лаборант сняла защитный колпачок с иглы и вытянула трубку, а затем внимательно осмотрела руку донора там, где она была обработана антисептиком и обезболена лидокаином. Вена на руке была крупной, отчетливо проступающей под кожей, и она ввела в нее иглу быстрым профессиональным движением.

Темно-красная кровь устремилась по трубке прямо в одно из отделений пакета, медленно скапливалась на дне, расправляя смятые стенки.

Лаборант взяла самоклеящийся ярлык с отпечатанными на нем датой и номером и прилепила его на пакет, написав внизу свои инициалы.

– Держите кулак сжатым, – велела она, глядя на пакет.

Когда он наполнился, лаборант закрыла клапан на трубке и вытащила иголку из вены донора, заменив ее ватным тампоном, закрепленным пластиковой повязкой.

– Повязку нельзя снимать в течение часа, – строго сказала она.

Затем слила кровь, оставшуюся в трубке, в пробирки для образцов и приклеила на них такие же ярлычки, как на пакете, только меньшего размера. Пробирки она поместила на подставку в холодильнике.

Трубка и иголка отправились в бак для утилизации отходов.

– Группу крови определят в Центре, – сказала лаборант. – Если подтвердится, что первая отрицательная, то при случае вы сможете на ней подзаработать. Кровь этой группы нам приходится покупать, когда не хватает донорской.

Донор презрительно скривил губы.

– Мне необходимо записать ваше имя и адрес, – привычно выдала лаборант, поворачиваясь к компьютеру на столе и набирая порядковый номер. Записав продиктованные молодым человеком данные, она добавила: – Мы можем сообщить вам, когда появятся результаты. Анализы на СПИД, гепатит, венерические болезни и другие заболевания, передаваемые через кровь. Все полностью конфиденциально. Если хотите, ваши данные будут добавлены в наш список постоянных доноров.

Не задумываясь, молодой человек отрицательно качнул головой.

Лаборант пожала плечами и протянула ему листок бумаги.

– Все равно спасибо. Посидите в комнате ожидания минут десять. Там есть апельсиновый сок, кексы и кофе. А это чек на пятьдесят долларов. Вы можете обналичить его в кассе рядом со входной дверью.

Пару секунд после того, как широкая спина парня скрылась за дверью, лаборант смотрела ему вслед. Затем она снова пожала плечами, повернулась и положила упаковку с кровью на левую верхнюю полку холодильника.

Пакет необработанной крови, небольшая прозрачная упаковка может оказаться последним шансом для смертельно больного человека. Через несколько дней в ней начнется отмирание белых кровяных телец, ухудшится свертываемость. Благодаря охлаждению красные кровяные тельца, а точнее, некоторые из них, продержатся до трех недель. После этого кровь прогонят через сепаратор, чтобы получить плазму, если ранее из нее не выделяли эритроцитарную массу. Возможно, ее продадут частной компании для выделения из плазмы протеинов, которых в ней содержится свыше семидесяти. Например, сывороточный альбумин или гамма-глобулин…

Рыночная цена такого пакета 50 долларов. После проведения всех необходимых анализов ее поместят в правое отделение холодильника, на вторую полку сверху, с другими упаковками крови первой группы.

Но эта кровь явно выделялась из общей кучи. В ней было все то же, что и в обычной крови, однако кое-что делало ее уникальной. Никогда еще не существовало крови, подобной этой.

Пятьдесят долларов? А во сколько можно оценить жизнь?

Старик прожил уже восемьдесят лет. Его тело безвольно обмякло на жесткой больничной койке. Кондиционер работал так тихо, что тяжелое, неровное дыхание больного было слышно весьма отчетливо. Единственным движением в палате интенсивной терапии оставалось судорожное колыхание простыни, прикрывающей тело старика.

Жизнь еще теплилась в нем – но едва-едва. Помимо отпущенных среднестатистическому мужчине семидесяти, он умудрился протянуть еще десяток лет. И дело даже не в том, что его ждала смерть – кого она не ждет? Просто в его случае она уже стояла у изголовья.

Доктор Рассел Пирс задержал тонкое, иссохшее запястье больного в своей крепкой, полной сил ладони и посмотрел на мониторы, проверяя кровяное давление, работу сердца, пульс, уровень кислорода… Лицо Пирса, бледное, с четкими чертами, было сосредоточенно, а его темные глаза – спокойны.

Лицо старика, с желтоватой кожей и синюшно-серыми тенями на ней, казалось безжизненным. Морщинистая кожа обтягивала череп, как неудачно подобранная маска. Возможно, когда-то он был хорош собой; сейчас его глаза с темными, плотно закрытыми веками ввалились, губы вытянулись в узкую линию, а нос напоминал тонкий, изогнутый клюв.

Все старики похожи между собой так же, как похожи младенцы. Между младенчеством и старостью – двумя крайними точками – все люди разные, но в этих точках их как будто что-то роднит.

В процедурных кабинетах Пирс видел тысячи стариков, чаще всего неимущих, бездомных, грязных, подсевших на наркотики или алкоголь. Их подбирали на Норд-Сайд, когда они были настолько беспомощны, что не могли самостоятельно вылезти из своей коробки или мусорного бака. И вся разница между ними и его нынешним пациентом заключалась в том, что последний имел пару миллиардов долларов. Его снежно-белые волосы были тщательно подстрижены, а их желтовато-серые космы спускались на морщинистые, тонкие шеи. Его кожа была безукоризненно чистой и ухоженной, а их – покрыта язвочками, ранками и грязью, забившейся в складки.

Пирс аккуратно положил руку пациента вдоль его тела и медленно приподнял простыню. Незначительные отличия. Приближающаяся смерть уравнивает всех. Когда-то этот старик был высок, силен и полон жизни. Теперь его чахлое тело бессильно раскинулось на кровати; подрагивала только грудная клетка, туго обтянутая кожей. На ногах, тонких как спички, выпирали искореженные варикозом, вздутые веревки вен.

– Пневмония? – спросил доктор Истер с профессиональным интересом. Он был старше, на висках уже засеребрилась седина, и весь его облик дышал спокойным достоинством.

– Пока нет. Истощение. Ему следовало бы лучше питаться и вообще тщательнее следить за своим здоровьем. По-моему, с такими деньгами позаботиться о себе легче легкого.

– Совсем не обязательно. Как его личный врач, я давно понял, что нельзя отдавать распоряжения тому, кто сам распоряжается миллиардами долларов.

– Анемия, – продолжил перечислять симптомы Пирс. – Предполагаю, что причина – язва двенадцатиперстной кишки с кровотечением. Мы могли бы его прооперировать, но я не уверен, что он выдержит операцию. Пульс слабый, частый. Давление низкое. Артериосклероз и все сопутствующие ему осложнения.

Медсестра, стоящая рядом, внесла отметки в карту больного. У нее было гладкое, молодое лицо, кожа просто сияла здоровьем.

– Делаем анализ крови, – отрывисто сказал ей Пирс. – И мочи. Найдите две упаковки крови его группы и проверьте их на совместимость. Если получится, возьмите эритроцитарную массу. Как только все доставят, подготовьте один пакет.

– Переливание? – спросил Истер.

– На какое-то время это может помочь. Если сработает, сделаем еще одно, и, возможно, он окрепнет в достаточной мере, чтобы начать операцию.

– Но он умирает.

Это прозвучало почти как вопрос.

– Ну да. Как и все мы, – мрачно ухмыльнулся Пирс. – Наша задача – оттягивать его смерть столько, сколько сможем.

Несколько минут спустя, когда Пирс открыл дверь и вышел из палаты, доктор Истер что-то убедительно втолковывал высокому, широкоплечему и светловолосому мужчине в деловом костюме, явно сшитом на заказ. Они с Истером были приблизительно одного возраста, от сорока пяти до пятидесяти лет. Его лицо странным образом не сочеталось с остальным телом. Возможно, из-за тяжелого, хищного взгляда его грязно-серых глаз.

Звали мужчину Карл Янсен. Он был личным секретарем умирающего в палате старика. Доктор Истер представил мужчин друг другу, и они обменялись рукопожатием. Пирс подумал, что должность «персонального секретаря» включает в себя множество разнообразных обязанностей.

– Доктор Пирс, я задам вам только один вопрос, – заявил Янсен голосом таким же неприятным, как и его пустой, холодный взгляд. – Мистер Уивер умрет?

– Безусловно, – ответил Пирс. – Никому этого не избежать. И если вас интересует, случится ли это в ближайшую пару дней, то при выборе между «да» и «нет» я бы ответил «да».

– Что с ним? – спросил Янсен. В этом вопросе явно слышалось подозрение, как, впрочем, и во всем, что он говорил до того.

– Его тело исчерпало свои ресурсы. Как любой механизм, оно износилось и теперь просто распадается на куски.

– Его отец дожил до девяноста одного года, а мать – до девяноста шести.

Пирс спокойно, не мигая, посмотрел на Янсена.

– Но они не нажили несколько миллиардов долларов. Мы живем в век, когда болезни практически побеждены, но скорость жизни с лихвой это компенсирует. Постоянные стрессы просто рвут нас на части. Каждый миллиард, который заработал Уивер, стоил ему пяти лет жизни.

– И что теперь – вы просто позволите ему умереть?

Взгляд Пирса заледенел так же, как у Янсена.

– Мы сделаем ему переливание, как только это станет возможным. У него есть родственники, близкие друзья?

– Никого ближе меня.

– Нам нужны две пинты крови взамен каждой пинты, что мы отдадим Уиверу. Организуйте это.

– Мистер Уивер оплатит все, что потребуется для его лечения.

– Если есть возможность, кровь необходимо возместить. Это правило больницы.

Янсен опустил глаза.

– В офисе найдется множество добровольцев.

Когда Пирс отошел достаточно далеко, чтобы не слышать низкий голос Янсена, он спросил:

– Его можно кем-нибудь заменить? Мне он не нравится.

– Это потому, что он жестче вас, – заметил Истер. – Из него вышел бы достойный противник старику, когда тот был в самом расцвете сил.

– Он слишком молод.

– Этим он и хорош. Лучший гериатр на Среднем Западе. Беспристрастный, объективный специалист. Все доктора должны быть немного безжалостными. А Пирс – тем более; он рано или поздно теряет каждого своего пациента. В нем это есть.

Истер глянул на Янсена и сочувственно улыбнулся.

– Достигая нашего возраста, люди неизбежно слабеют. В смерти для них теперь слишком много личного.

Запрос на одну упаковку крови прибыл в хранилище. И начался обычный для больницы процесс. Лаборант, в накрахмаленной до хруста белой униформе, пришла из хранилища, размещенного в цокольном этаже. Из узловатой вены старика она взяла пять кубиков крови, отливающей пурпуром за тонкой стенкой шприца.

Он не шелохнулся. Тишину комнаты нарушало лишь его хриплое дыхание.

Вернувшись на свое рабочее место, она мазнула три образца крови на две стеклянные пластинки, одна из которых была разделена на две части – А и В. Затем положила образцы на подсвеченную крышку светового короба; к одному из них добавила каплю прозрачного раствора из стоящей на стеллаже зеленой бутылки с ярлыком «Анти-А». «Анти-В» взяла из коричневой бутылки; «Анти-О» – из прозрачной.

Она слегка качнула короб из стороны в сторону. По истечении шестидесяти секунд в образцах, помеченных буквами А и В, красные кровяные тельца распределялись все так же равномерно. А вот в третьем образце они явно склеились друг с другом.

Она ввела результаты в компьютер: имя больного, дата, номер палаты, лечащий врач… Тип: О. Резус: отрицательный.

Она нажала следующую клавишу. На экране появился список имеющейся в наличии крови, сформированный по группам. Лаборант открыла правую дверцу холодильника и просмотрела все этикетки на пластиковых упаковках, лежащих на второй полке сверху. Затем выбрала упаковку и поместила образцы крови донора и пациента в две маленькие пробирки.

Смешение капли сыворотки из крови донора с кровью пациента показало их совместимость: красные кровяные тельца не слиплись, и даже под микроскопом, после помещения в центрифугу, клетки оставались идеально ровной, округлой формы. Пара капель сыворотки из крови пациента в образец с кровью донора – и вспомогательный тест на совместимость пройден.

На этикетке она написала:

ДЛЯ

ЛЕРОЯ УИВЕРА 9–4

Отделение интенсивной терапии

Доктор ПИРС

Она позвонила дежурной сестре и сообщила, что готова предоставить кровь по первому требованию. Уже спустя пару минут сестра пришла за ней. Вместе с лаборантом она проверила имя получателя, группу крови и порядковый номер на упаковке, а затем расписалась на ярлыке, прикрепленном к пакету. Лаборант оторвала один экземпляр ярлыка для своих записей, и медсестра унесла упаковку. На сестринском посту она сняла второй экземпляр и внесла данные в картотеку. Затем вместе со второй медсестрой пошла в отделение интенсивной терапии и вклеила заполненную копию в карту пациента, еще раз просмотрев перед этим информацию из запроса доктора и данные пациента, а также сверив комбинацию цифр на опознавательном браслете пациента с цифрами на упаковке с кровью и на ярлыке.

Доктор Пирс изучал историю болезни с пометкой «Лерой Уивер». Он просмотрел результаты анализа крови из клинико-диагностической лаборатории. Количество эритроцитов: 2 360 000/мм³. Определенно анемия. Хуже, чем он мог предположить. Причиной такой кровопотери стала язва двенадцатиперстной кишки.

Переливание может помочь. Это временная мера, как, впрочем, и любая другая. В конечном итоге все это лишь вопрос времени. Может быть, благодаря переливанию состояние Уивера настолько улучшится, что получится дать ему хоть немного обычной пищи. Он еще может удивить их всех и уйти из госпиталя на своих ногах.

Доктор забрал историю болезни и результаты анализов и вышел в коридор – длинный, тихий, с прорезиненным напольным покрытием и неизменным запахом спирта и анестетика, вечных бойцов с бактериями и болью. Открыв дверь в отделение интенсивной терапии, он окунулся в прохладу.

Отстраненно кивнул дежурной сестре на посту. Она была не из персонала больницы. Ее, как и еще двух медсестер, Янсен нанял для круглосуточного дежурства у постели Уивера.

Пирс вытащил планшет, помещенный в специальное отделение в изножье кровати, и заглянул в него. Без изменений. Он тщательно изучил лицо старика, напоминавшее посмертную маску. Пациент дышал все так же тяжело, с хрипами; и бесцветные веки по-прежнему прикрывали запавшие глазные яблоки.