Глава 2. Время выбора

Внешний мир. Материк Арена. Столица

Женщина бесцеремонно раскрыла ей веки пальцами и считала сканером данные биопрофиля.

ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ:

Имя: Альмонди Лето

Пол: Женский

Род занятий: студентка Центральной Академии Арены

Семейный статус: не замужем

Оценка профиля: благополучный

Кластер: ученые, творцы

ПРОФИЛЬ СПОСОБНОСТЕЙ > развернуть?

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ПРОФИЛЬ:

● память:

– по сенсорной модальности >

– по длительности хранения:

сенсорная – 95%

кратковременная – 87%

долговременная – 81%

● внимание >

● мышление:

– изобретательность – 77%

– пытливость ума – 96%

– критичность мышления – 80 %

– логичность мышления – 85%

еще…

● речь >

● дипломатичность – 80%

еще…

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ПРОФИЛЬ:

● эмпатия – 85%

● агрессия – 46%

● стрессоустойчивость – 78%

● эмоциональный контроль – 80%

● социальный комфорт – 72%

● эстетическое восприятие – 86%

еще…

ФИЗИЧЕСКИЙ ПРОФИЛЬ >

ПРОФИЛЬ ЗДОРОВЬЯ >

ПРОФИЛЬ ВЫБОРА:

Профессиональные направления выбора >

Пары выбора >

Она пролистнула на сенсорном экране, не глядя, профиль способностней, развернула и скользнула взглядом по некоторым интеллектуальным и физическим параметрам: изобретательность, логичность мышления, быстрота реакции, сила – шестьдесят девять, хмн… ткнула в стрелочку справа, выпал список подпунктов: количество мышечных волокон, соотношение типов мышечных волокон, толщина сухожилий, потенциал… Проехали… Остановилась на физической выносливости – семьдесят шесть процентов. Неплохо для представительницы заявленных кластеров. Общее физическое здоровье – восемьдесят пять процентов. Хорошо. Внимательно рассмотрела основные показатели эмоционального профиля, сопровождая мысленные выводы кивками и периодическими многозначительными «угу»… К этому времени Альмонди уже следила за ее действиями в оба, сгорая от нетерпения услышать хоть какие-то объяснения. Переключилась на внешность незнакомки, чтобы отвлечься… Полненькая и темноволосая, с аккуратным каре и легким пушком над верхней губой, в пестром халате медсестры, за приподнятой рукой бейджика не разглядеть. Ей, очевидно, хорошо за тридцать. Тридцать восемь? Или, может быть, сорок? Наконец женщина все-таки соизволила заговорить:

– Хм… Странно. А стрессоустойчивость-то у нас семьдесят восемь процентов. Тебя, моя девочка, не так-то просто вывести из себя. И что же тебя так напугало… расстроило? Может, долго держала недовольство в себе? Много навалилось разом? Или просто сильно переутомилась?

– Н-наверное… – Альмонди приподнялась на локтях, разглядывая шипящую стену цветного пара с запахом хвои вокруг своей кровати – считалось, что подобные приспособления должны создавать имитацию уединенности и успокаивать или, напротив, наполнять энергией, в зависимости от подобранных ароматов и цветов, – сквозь которую едва можно было различить силуэты двух соседок по палате. Это не амбулатория? Она в стационаре? – Но мне надо срочно бежать! У меня сегодня вручение табеля успеваемости!

– Тихо-тихо, моя хорошая. Ты же только что оттуда. Неужели, не помнишь, – медсестра мягким прикосновением ладони вернула вскочившую с койки Альмонди на место и на всякий случай потрогала ее лоб. Не могли же приборы выйти из строя?

Тут, появившись из салатовой паровой стены, возле кровати вдруг оказался профессор Первочевский.

– Так это был не сон? – Альмонди раскрыла рот, а браслет на ее запястье, считывающий пульс и давление, тревожно запиликал.

– И что же, милочка, вы так разнервничались? Разве от хороших новостей попадают в больницу? Вы, и вправду, уникум, – на его лице показалась редкая кривоватая улыбка, демонстрирующая ироничный настрой и призванная скрыть внутреннее беспокойство и чувство вины.

Медсестра уже было хотела попросить посетителя удалиться и вернуться, когда состояние пациентки станет стабильнее, но, заслышав убаюкивающую интонацию профессора, Альмонди вдруг успокоилась, и браслет затих.

– Профессор. Как же так? Неужели вам пришлось прийти сюда ради меня? Мне так неловко.

– Бросьте уже мне это, Альмонди. Я пришел убедиться, что вы в порядке и сказать, что, наверное, мне не стоило давить на вас. – Он кашлянул в кулак. – Вы вольны сделать свой выбор, и я буду гордиться вами в любом случае. Но знайте, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать вас там, где распространяется моя сфера влияния. И простите, если заставил поволноваться… Я должен был понять, что у вас могут быть причины вести себя так или иначе. Признаю, что был неправ.

– Профессор…

– А за сим я откланяюсь, ведь вас хотят видеть и другие посетители. Не хочу их задерживать. Если понадоблюсь, вы знаете, как со мной связаться. И отбросьте ненужное стеснение.

– Спасибо, профессор. Я так благодарна вам.

Как только фигура Первочевского исчезла, сквозь посиневшую паровую завесу в обезличенное больничное пространство Альмонди ворвалась возмущенная Грета. Полимерный пол проглотил стук ее каблуков.

– Ну что ты за дурында, а?

Медсестра среагировала моментально и заставила ее поумерить свой пыл одним лишь строгим взглядом.

Тогда Грета замедлила шаг и тихонько присела на краешек кровати, взяв подругу за руку. Альмонди заметила, что ее глаза увлажнились от досады.

– Ну неужели, неужели ты подумала, что я настолько ужасна… Что от меня нужно скрывать все свои успехи. Альмонди, мы же лучшие подруги, и должны друг другу доверять, – ровный тон голоса давался Грете с трудом, она громко сглотнула.

– Прости. Я хотела как лучше. Ведь, давай смотреть на вещи разумно, мы обе знаем, что у тебя повышен уровень стремления к конкуренции. Это факт. И это не значит, что ты плохая, но значит, что этим трудно управлять… Я просто не хотела все усложнять. И не хотела разрушить нашу дружбу. Я слишком ей дорожу.

– Но ведь желание побеждать – это не единственное мое качество, знаешь ли. Эх… Жаль, что в биопрофиле нет раздела ничем не объяснимого обожания своей глупышки-подруги. Потому что там точно набралось бы не меньше двухсот процентов, и тогда тебе не пришла бы в голову эта идиотская идея – сомневаться во мне. И кроме того, я же на почетном втором месте, прямо рядом с тобой, а не где-нибудь в хвосте, ведь так? А если судьба поведет нас вместе и дальше, тебе придется научиться быть со мной честной. Даже не думай, что собираюсь вот так постоянно бегать за тобой по больницам, так что побереги нервы. Договорились? – Грета подмигнула и тепло обняла Альмонди, а затем повернулась к медсестре. – Я могу ее забрать?

– Думаю, да. При условии, что дома ей будет обеспечен покой. Только позову врача, чтобы он провел заключительный осмотр и оформил выписку, – мягко ответила растроганная искренней сценой медсестра, и вышла, доставая из кармана бумажный платочек, чтобы высморкаться.

– Трой скоро будет здесь. Предупредила его, чтобы не мучил расспросами о будущем. Он подбросит тебя домой, к родителям.

– Ох, это не меньшее испытание.

– Крепись, подруга.

***

Молодой врач поздоровался, представился – доктор Вагнер, быстро осмотрел Альмонди, снял информацию с датчиков, сел за интерактивный стол возле кровати, открыл врачебный кабинет, заполнил электронную выписку, а потом любовно в течение пяти минут выводил свою подпись под восторженный взгляд медсестры, щеки которой покрылись нежно-розовым румянцем.

Как только он закончил, выписка отобразилась в медкарте. Медсестра, которую, как выяснилось, звали Сюзан Олли, с нескрываемым удивлением отметила, что Альмонди в первый и в последний раз, за исключением этого и того, когда она родилась, лежала в больнице в десять лет.

– Вы можете воспользоваться приложением для линз «Медпортал», чтобы получить доступ к истории болезни, выпискам, рекомендациям или записаться на консультацию в нашу клинику, если возникнут какие-либо вопросы или новые симптомы. Оно новое и создано исключительно для медицинский целей, интерфейс гораздо удобнее, чем в «Ареналив», – объяснил доктор Вагнер. – Вам распечатать выписку? Там есть список рекомендованных анализов и мер профилактики. Больничный потребуется?

– Ничего не нужно. Спасибо, доктор. Я воспользуюсь приложением.

– Какие-нибудь вопросы?

– Нет, – она подкрепила ответ уверенным движением головы.

– Тогда можете собираться.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила Альмонди.

Подруги спустились на лифте на первый этаж и прошли через суетливый холл к автоматическим дверям главного входа, которые благосклонно разъехались и выпустили их на широкое кирпичное крыльцо. Альмонди с наслаждением вдохнула свежий воздух.

Судя по вперившемуся в пустоту и внезапно ставшему строгим взгляду Греты, перед ней развернулся зрачковый экран – кто-то позвонил, она торопливо спустилась с крыльца и зашла в одну из звуконепроницаемых кабинок возле здания больницы.

Альмонди стояла и задумчиво смотрела на детский корпус, располагавшийся напротив. Погода стояла ясная. Сегодня уже произошло столько событий и было трудно поверить, что время только близилось к часу дня. Аморос находился в зените, и его пурпурное свечение сливалось со светом подкрадывающейся все ближе Виды, желто-оранжевым, каким он бывает только в самые жаркие дни. Альмонди находила особенно красивым, когда оба светила были хорошо видны на небосклоне, а последние минуты до пересечения казались просто невероятными.

Группа детишек под присмотром нянечки лениво гоняли переливающийся слайдер на воздушной подушке, кажется, в форме черепахи, по яркой свежей траве. Тут один из них радостно заверещал «мама» и бросился к невысокому ограждению детской площадки. Женщина подхватила ребятенка на руки и крепко прижала к себе. А остальные дети забыли про слайдер-черепаху и стали переминаться с ноги на ногу, вглядываясь вдаль в надежде, что и их родители уже где-то на пути сюда. Только один крошечный белобрысый мальчонка застыл на месте, завистливо разглядывая высокую красавицу-маму своего счастливого товарища.

Альмонди снова подумала о своем однокласснике из города Тэ и решила, что обязательно навестила бы его, если бы это не было так опасно. А еще вспомнила в красках, как в десять лет подцепила какую-то болячку от бродячего щенка, из-за которой зудело все тело, а на голове появились проплешины, как помогала нянечкам в больнице, чистила зубы и помогала помыться совсем малышкам, которые еще не умели за собой ухаживать, и как с такой же надеждой в глазах ждала на каждой прогулке, что мама придет ее навестить, хоть и знала, что у них с папой слишком много серьезной, взрослой работы. И тогда Альмонди пообещала себе больше никогда-никогда туда не попадать. Вовремя проходила всевозможные медицинские осмотры и обследования, а при небольших неприятностях, наподобие боли в животе, обходилась краткими визитами в медкабинет Академии. И надо же было проколоться на такой ерунде…

Она вынырнула из потока мыслей к рокоту простенького ультралета Троя над головой. Все места для парковки были заняты мобирайдами – сначала этот корявенький неологизм использовали, чтобы отличать в разговоре современные электромобили с вращающимся корпусом для убодного разворота в любых условиях от устаревших моделей, а теперь, когда функция вращения стала неотъемлемой для всего личного наземного транспорта, слово уже прочно вошло в обиход. Так что ультралет просто завис в паре метров от земли и опустил выдвижные ступени к ногам Альмонди.

Как только ее туфельки оказались на нижней, а руки сжались вокруг поручней, ступени снова взмыли вверх и плавно доставили ее в салон. Она на всякий случай помахала рукой Грете, все еще торчащей в звуконепроницаемой кабинке – как и ожидалось, та не обращала на происходящее за ее пределами никакого внимания – и села в анатомическое кресло, сразу подстроившееся под ее телосложение.

– Вау! А не зря говорят, что нет худа без добра, – тотчас заявил Трой.

– Ты, случаем, не перегрелся? Какое еще добро может быть в больницах и обмороках? – Альмонди уже собралась обидеться, и уголки ее губ недовольно потекли вниз.

– Ну… Вот сама посуди, если б не обморок, мы бы встретились только завтра. И я бы так и не увидел тебя такой праздничной, изящной и элегантной выпускницей в этом шикарном костюме, с такой навороченной, изысканной прической. И даже не говори, что не собиралась завтра явиться в кафе в своей любимой фиолетовой толстовке, трикотажных шортах и с гулькой на голове…

Альмонди улыбнулась.

– Отлично, это выражение лица подходит гораздо больше для праздничного фото! Скажите сыр, Эль-блестящая-выпускница-Академии. – Он направил на них камеру, закрепленную над лобовым стеклом ульралета, щелчок, дружеские объятия – и через секунду готовая фотография с двумя счастливыми мордашками развернулась на интерактивном дисплее справа от приборной панели, клик – и «Хамелеоны» Альмонди затащили копию себе в память, в альбом «Выпуск». Присмотревшись к фото еще повнимательнее, она заметила на заднем сидении огромные пурпурные бутоны имперума, размером со звезду Аморос, и почти такие же ослепительные.

– Да-да, тебе…

– Это ты когда успел?

– Да они у меня постоянно в ультралете лежат, разве не замечала? А-а-а, так это, наверное, потому что мы раньше фотки не делали.

Альмонди рассмеялась, а Трой удовлетворенно улыбнулся в ответ.

Лучистые глаза – голубые с желтыми крапинками, открытая улыбка, широкий нос, растрепанные каштановые волосы, бежевое поло с белой окантовкой, ароматический кулон-кувшинчик на шее – типичный парень по соседству, которому можно рассказать почти обо всем на свете, как плюшевому мишке с оторванным ухом из детства.

Больше всего ей нравилось, что Трой никогда не говорил того, что от него ожидаешь услышать. Цепочка ее мысленных реакций в разговоре с ним всегда выглядела примерно так: «Кажется, он не в своем уме! – Подождите-ка, может, это я чего-то не понимаю… – А-а-а, кажется, начинаю понимать… – Поняла-поняла, ахаха!»

И поэтому разговоры с Троем были куда интереснее обычных, со всеми остальными. Это, конечно, не касалось действительно серьезных тем. У его дурачества всегда были границы, что становилось еще одним плюсом. Но сегодня он вел ультралет молча. Наверное, Грете, все же удалось его запугать своим табу на разговоры о будущем. Поэтому Альмонди инициировала беседу сама.

– Знаешь, о чем я сегодня думала перед получением табеля?

– О чем же?

– Для чего мы все это делаем? Я имею в виду, что свои баллы можно посмотреть и в цифровом виде в личном кабинете за пару часов до самого вручения. Но никто не хочет узнать их заранее. Каждый стоит в очереди, выжидает, дрожит, мечтает подержать в руках свой честно заработанный трофей, настоящую награду, которую можно потрогать, понюхать, прижать к себе, сохранить на память в заветном тайнике или гордо продемонстрировать родственникам в случае особого успеха. А в случае разочарования получить поддержку, доброе слово. Вместе не так страшно… Люди – удивительные создания. Готовы тащиться через весь город за тем, что можно увидеть в одну секунду вообще безо всяких усилий, всего лишь ради особенных эмоций и совместных воспоминаний. А потом скачут и обнимаются, сходя с ума от радости.

– Ты сама же и ответила на свой вопрос. Это, наверное, что-то вроде ритуала.

– И в этом есть свое очарование. Я имею в виду, здорово, что не все можно рационализировать, вписать в биопрофиль или выразить в процентах.

– Это уж точно. Ты тому живой пример. Хотя… Дай-ка взглянуть на твой профиль. Там точно не написано, что Альмонди Лето склонна терять сознание из-за отличных результатов в табеле?

– Ой-ой… И ты туда же… – Она помолчала. – А еще, знаешь, Грета сегодня очень удивила меня…

***

Когда Альмонди открыла входную дверь, тут же вздрогнула от оглушительного взрыва хлопушки, а прихожая вмиг наполнилась блестящими разноцветными конфетти. Отец выскочил из своей комнаты с радостным криком «поздравляю» и коробочкой с красным бантом, а затем из кухни показалась мама в фартуке и с мукой, размазанной по всему лицу. Это было невероятно приятно. Они, и вправду, освободили целый день, чтобы подготовиться и ее поздравить, как обещали, несмотря на занятость. Мама забрала из рук Альмонди огромный букет отборного шарообразного имперума и сообщила, что у них как раз есть большая красивая ваза, которая еще ни разу не пригодилась. Вот и подходящий случай настал…

Альмонди не хотелось ничего говорить про обморок, чтобы не расстраивать родителей. Все вместе они сидели в гостиной и ели вкуснейший мамин яблочный пирог. Смеялись и трещали без остановки, мама даже отбросила свою привычную серьезность на время, пока разговор не зашел о выборе будущего пути.

– Ты же выбрала ветеринарию? – с надеждой в голосе осведомился отец.

– Что ты такое спрашиваешь? А разве может быть иначе? Сам профессор Первочевский взялся рекомендовать ее на лучшее место… – приглушенно проворчала в ответ ему мама, и оба уставились на Альмонди.

А ее взгляд, словно шарик для пинг-понга заметался между ними, отскакивая то от папиного просящего ожидания, то от маминой ледяной настоятельной уверенности, и она не понимала, что говорить и куда деть глаза. На секунду ей даже показалось, что решение в пользу ветеринарии было бы принято гораздо проще и быстрее, если бы окружающие поменьше на этом настаивали…

А потом раздался звук уведомления, и в правом верхнем углу зрачкового экрана высветился конверт. Альмонди не подала вида, чтобы не открывать его при родителях. Постаралась перевести тему, рассказав, как Трой решил поздравить ее с выпуском и неожиданно встретил у Академии с цветами, но мысли о содержимом письма не оставляли, и остаток вечера прошел как-то неловко и скомканно.

Бодрящий запах имперума, темно-пурпурный свет заходяшего за горизонт Амороса, заливший небо, тревожный шлейф недосказанности и отцовский смачный храп за стеной – кажется, мир использовал все лучшие оружия, чтобы лишить ее сна в эту ночь.