Цитаты из книги «Годсгрейв»

– Отец Света! – крикнул Дуомо. – Творец огня, воды, бури и земли! Мы призываем тебя быть свидетелем на твоем священном празднике! По праву сражений и испытаний, перед твоими всевидящими глазами, мы называем эту рабыню свободной женщиной и молим тебя оказать ей честь своей милостью! Встань и произнеси свое имя, дитя, чтобы все знали своего победителя! «Терпение». – Ворона! – ревела толпа. – ВОРОНА! Имя эхом отражалось от стен арены. Резонанс. Предостережение. Благословение. – Ворона! Ворона! Ворона! Ворона! Девушка медленно встала с силой горы, опаленная тремя горящими солнцами. – Меня зовут Мия, – тихо произнесла она. Рука скользнула к стилету из могильной кости на запястье. – Мия Корвере.

Несмотря на три солнца наверху, ее власть над тьмой окрепла после смерти Фуриана. Стала глубже, даже насыщеннее, тень у ног покрывалась рябью, волнами, растекалась по каменным плитам к…

Старик повернулся и устремил на нее взгляд своих ледяных голубых глаз. Затем всучил поднос в руки возмущенной женщине, потянулся за пазуху туники и достал дорогую гвоздичную сигариллу, сунул ее в рот. – Знаете, – прорычал он, – в бездне подготовлено особое место для тех, кто убивает маленьких девочек. Сердце Леоны замерло. Она посмотрела на Антею, затем на своего отца. Будучи не из тех людей, кто отказывается от дорогой выпивки, мужчина поднял кубок с Албари семьдесят четвертого – его голубые глаза мерцали, глядя на дочь, – и выпил золотое вино вместе со своими коллегами. Возможно, он посчитал это случайностью. Возможно, ему было все равно. Но отпив из кубка, Леонид посмотрел на дочь и одарил ее мрачной улыбкой. Леона смотрела на кубок, протянутый стариком. На его дне притаился тонкий кусочек пергамента с шестью словами, выведенными черными чернилами. «Лучшая благодарность, на которую я способна». Ниже была нарисована ворона в полете на фоне двух скрещенных мечей. Герб семьи Корвере. Леона посмотрела в глаза старика. Ее собственные округлились от осознания. Старик достал кремневый коробок, прикурил сигариллу и затянулся. – Если захотите найти его, Аркад в Блэкбридже, – сказал он. – На вашем месте я бы не возвращался в Воронье Гнездо, если цените свою хрупкую шейку. У вас все заберут. Дом. Коллегию. Деньги. Вам придется оставить свое имя позади. Но зато у вас будет жизнь, если уйдете сейчас. Боюсь, это все, чем она захотела вас отблагодарить.

Издав последний вздох, он пал. Непобедимого победили. Мию словно ударили молотком по позвоночнику. Кровь потекла быстрее по жилам, по коже поползли мурашки, каждый нерв воспламенился. Она упала на колени, волосы развевались вокруг нее на призрачном ветре, ее тень царапала безумные, неровные каракули на полу: Мистер Добряк, Эклипс и тысяча других силуэтов вырисовывались среди линий, которые та выводила на камне. Голод внутри Мии был утолен, тоска прошла, пустота внезапно и яростно заполнилась. Отсечение. Пробуждение. Причастие, выведенное алой и черной красками. И, подняв лицо к небу, на секунду, всего на один миг, она увидела ее. Не бесконечное поле ослепительного голубого, а бездонную черноту. Черную, целостную и прекрасную. Усеянную крошечными звездами. Мия увидела сияющий бледный шар, нависший над ней в небесах. Почти как солнце, но не красное, не голубое, не золотое и не опаляющее свирепым жаром. Шар был призрачно-белым, отбрасывая светлое сияние и длинные тени к ее ногам. «Многие были одним» – Ворона! Ворона! Ворона! Ворона! «И станут снова». Из ее горла вырвался крик – протяжный, высокий и безутешный. Небо сомкнулось, от палящих солнц ее глаза заслезились. Мия упала на колени на окровавленный камень, арена звенела, зрители вскочили на ноги: «Ворона! Ворона! Ворона! Ворона!», аркимические разряды выплясывали на ее коже, сметая девушку волной эйфории. Кровь на руках. Кровь на языке. Мертвый Фуриан на полу перед ней. Мия опустила голову. Тяжело задышала. Воздух обжигал ее легкие. Она чувствовала себя наполненной и опустошенной одновременно. Триумфально. Все эти мили, все эти годы, вся это боль – и она наконец-то это сделала. Она победила. Но что-то… …что-то изменилось. И, опустив взгляд, Мия увидела свою тень, ныне неподвижную, как водная гладь, собравшуюся на окровавленном камне перед ней. Достаточно темную для четверых.

Крики трибун отошли на второй план. Арена поблекла до бледного и полупрозрачного фона. Мия чувствовала Годсгрейв вокруг них, изнемогающий от жары под этими ужасными солнцами. Чувствовала его, как живое существо, со злостью и ненавистью, притаившимися в костях. Как во время истинотьмы, случившейся так давно, когда ей не удалось убить Скаеву в Гранд Базилике. Чувствовала его, как саму себя.

Сидоний сел на место возницы рядом с ней, пытаясь выглядеть уверенно в своих доспехах. Но его руки дрожали, колени подгибались, все эти испытания будто выпотрошили его изнутри. После долгих недель подготовки, притворства и молитв, что им удастся как-то провернуть этот замысел, адреналин скисал в его венах, делая усталым и… – Не бойся, – сказала девочка, сжимая его руку. – Все будет хорошо. Сидоний осмотрел ее с головы до ног. Круглые темные глаза. Почти ребенок. – …Откуда ты знаешь? – фыркнул он. – Потому что голоса в твоей голове, твердящие об обратном, это просто страх. Никогда его не слушай. Улыбка девочки стала шире, и она взглянула на простирающуюся перед ними дорогу. – Страх – трус.

когда руки Рагнара сомкнулись на шее Фуриана, у Мии перехватило дыхание. Она ахнула, давясь, и почувствовала, как мотыга Мирожора врезала ей по ребрам. Оба даркина закричали от боли. Мия выпустила из пальцев кинжал, клинок со звоном приземлился на пол и проехался по камню, останавливаясь возле Фуриана и Рагнара. Рагнар сильнее сжал горло Непобедимого, Мия отчаянно пыталась вдохнуть. Мирожор толкнул девушку на пол, ударил кулаком в голову, сбил с нее шлем, обезоружил.

Казалось, будто у нее появились две пары глаз, два сердца, два разума, двойная сила, двойная воля, двойная ярость. Мирожор прицелился мотыгой в ее голову, и Мия ощутила руку Фуриана на своей, как он направляет ее в блок. Непобедимый ударил Рагнара и ощутил хватку Мии на своем мече. Они объединились, не зная себе ни конца, ни края, ни где заканчивалась она, ни где начинался он. Там, под этими палящими солнцами, пусть и всего на секунду, но, похоже, головоломка нашла свой недостающий элемент.

Их тени полностью переплелись, все четыре – Мии, Фуриана, а также Мистер Добряк и Эклипс свернулись в черноте под их ногами. Она смутно слышала рев толпы и наблюдала, как ее мечи выплясывают в воздухе будто сами по себе. Более того, Мия слышала Фуриана, его сердцебиение, дыхание, а среди всего этого, среди крови, дыма и оглушительного воя охмелевшей от убийств толпы, она поняла, что слышит… «…не его мысли, но…» Его голод. Его тоску. Его мысли о Леоне были пропитаны скорбью и горечью. Его желание получить венок победителя отдавалось эхом в каждом биении сердца. На секунду она так глубоко это почувствовала, что испытала искушение просто откинуть меч и позволить ему одолеть себя. Похоже, Фуриан тоже ее чувствовал, косясь на консульское ложе и на великого кардинала среди своей трусливой паствы, его челюсти сжались от ненависти. – Всемогущий Аа, – выдохнул он. – Эти ублюдки… Дыхание обжигало легкие, глаза щипало от пота, пульс стучал под кожей. Ее клинок пел в воздухе, руки болели, но где-то вдалеке, такую слабую среди рева зрителей, рева огня, рева этих трех солнц, ослепительно сияющих в небе, она услышала ее. Тьму. Под водой. Под своей плотью. Под мраморной корочкой на костях этого города. Тень Мии сплелась с тенью Фуриана, растекаясь по ней, как кровь по камню. – …Мия… – Ты чувствуешь это? – выдохнула она. Фуриан вонзил свой меч в грудь очередного врага, его руки стали скользкими от крови. – Я чувствую тебя, – пропыхтел он. Повороты и виляния, уклоны и уколы, время неумолимо ползло. – Я чувствую нас… – …Мия, что происходит?.. – Я не знаю, – прошептала она. Девушка убила еще одного гладиата, нырнув под его удар и перерезав его подколенное сухожилие. – Да поможет мне Черная Мать, я не знаю…

Несмотря на численное превосходство врагов, пара с умом подошла к выбору поля боя – носовая часть была узкой, поэтому Львы не могли нападать всей толпой, и их численность лишилась своего преимущества. Мия потянулась к теням у ног атакующих Львов, но попросту не смогла их удержать под тремя горящими солнцами. Ей пришлось полагаться только на скорость, на тренировки с Меркурио, Солисом, а затем и Аркадом; на перемены, недели и месяцы, которые она провела с различными клинками в руках. На это и еще на дозу «синкопы», которую Эшлин подмешала в воду гладиатов, разумеется.