Глава 4

– Имя Хлоя Мур, возраст двадцать шесть лет, – рассказывал Селлито. – Почти безработная актриса – съемки в рекламе, несколько ролей без слов в триллерах. Работала в бутике, чтобы сводить концы с концами.

Сакс задавала стандартные вопросы: трудности с любовником, мужем или с тем и другим?

– Нет, ничего подобного не было. Я начал опрос в том районе, но продавщицы в магазине и соседка по комнате уверяют, что она общалась с приличными людьми. Была очень скромной. Любовника в настоящее время не было, ссор с кем-то тоже.

Интерес Райма усилился.

– Были у нее еще какие-то татуировки, кроме той, что повлекла за собой смерть?

– Не знаю. Как только группа медэксперта объявила ППМ, прибывшие туда первыми спасатели тут же уехали.

ППМ – «потерпевший признан мертвым». Это официальное заявление городского медицинского эксперта означает начало всех процедур. После объявления ППМ никому нет смысла оставаться на месте преступления. Райм знал, что спасатели покинули его, чтобы случайно не уничтожить следы.

– Хорошо, – сказал он Селлитто. Его взгляд на эту смерть определенно относился к «номеру один». – Так, Сакс. Как у нас дела с убийством возле муниципалитета?

Амелия посмотрела на протокол осмотра того места преступления.

– По-моему, все сделано. Ждем сведений о людях, которые покупали такие ножи. Но, держу пари, преступник не пользовался кредитной карточкой и не заполнял анкету о качестве обслуживания. Больше там делать нечего.

– Согласен. Хорошо, Лон, мы беремся за это дело. Хотя, должен заметить, ты об этом и не просил. Вытащил за меня жребий, а потом притопал сюда по слякоти в уверенности, что я не откажусь.

– Линк, а что еще, черт возьми, тебе делать? Кататься на лыжах по Центральному парку?

Райму нравилось, когда люди не сюсюкали с ним из-за его состояния, не боялись отпускать шутки, как Селлитто. И, напротив, его приводило в бешенство, когда с ним обращались как со сломанной куклой.

Успокойся, успокойся, бедняга…

– Я звонил в отдел экспертизы в Куинсе, – сообщил Селлитто. – Они выслали АБР^[4]. Амелия, тебе позволено прибыть первой.

– Еду. – Сакс надела шерстяной шарф и перчатки, взяла с вешалки другую кожаную куртку, подлиннее, до середины бедра.

За все годы знакомства Райм ни разу не видел ее в пальто. Только в кожаных или спортивных куртках. Изредка в ветровке, если Амелия не была на секретном задании или тактической операции.

Ветер снова обрушился на старые окна, рамы задребезжали, и Райм хотел сказать Сакс, чтобы она вела автомобиль осторожно – машина у нее была среднего размера, с мощным мотором и задним приводом, плохо слушающаяся руля на льду, – но говорить Сакс об осторожности было бессмысленно, как Райму о терпеливости: этих качеств у них попросту не имелось.

– Тебе нужна помощь? – спросил Пуласки.

Райм задумался и посмотрел на Сакс.

– Он тебе нужен?

– Не знаю. Пожалуй, нет. Одна жертва, ограниченное пространство.

– Пока что, новичок, будешь нашим тайным плакальщиком на похоронах. Оставайся здесь. Придумаем тебе легенду.

– Хорошо, Линкольн.

– Я позвоню с места, – сказала Сакс, взяла черную брезентовую сумку с переговорным устройством, по которому общалась с Раймом, находясь на объекте, и быстро вышла. Раздалось завывание ветра, потом, после скрипа и хлопка двери, наступила тишина.

Райм увидел, что Селлитто протирает глаза. Лицо его было серым, изможденным. Детектив, заметив, что Райм смотрит на него, пояснил:

– Это чертово музейное дело. Совсем не спал. Кто вламывается в помещение, где картин на миллиард долларов, разгуливает по нему и выходит с пустыми руками? Никакого смысла.

На прошлой неделе по крайней мере трое ловких преступников проникли в музей «Метрополитен» на Пятой авеню после его закрытия. Видеокамеры оказались отключены, сигнализация тоже. Дело было нелегким, но тщательный обыск места преступления выявил, что преступники задержались в двух местах: в зале древнего оружия, открытом для посетителей и восторгавшем школьников – с мечами, секирами, панцирями и сотнями других искусных приспособлений для отсечения частей тела, – и в подвале, где находились архивы, хранилища и реставрационная мастерская. Они ушли через несколько часов и вновь включили сигнализацию – дистанционно. Картина вторжения была воссоздана в результате компьютерного анализа неполадок системы безопасности и физического осмотра помещений после обнаружения бездействия сигнализации.

Казалось, взломщики вели себя точно так же, как и многие посещавшие музей туристы: посмотрели, заскучали и отправились в ближайший ресторан или бар. Полная инвентаризация показала, что хотя некоторые вещи в обоих местах передвигали, взломщики не похитили ни одной картины, ни одного предмета коллекционирования или даже упаковки стикеров. Следователи на месте преступления – по этому делу Райм и Сакс не работали – были потрясены громадными площадями, которые требовалось осмотреть: выставка оружия и средств защиты была достаточно большой сама по себе, а сеть архивов и хранилищ тянулась под землей далеко на восток от Пятой авеню.

Дело требовало времени, но Селлитто признал, что это было не самым худшим.

– Политика. Политика, черт бы ее побрал, – объяснил он. – Его честь мэр думает, что вторжение в его сокровищницу выглядит скверно. В переводе это означает: «Моя команда работает сверхурочно, и к черту все остальное». Линк, у нас в городе есть террористические угрозы. Красный, оранжевый или какой там цвет уровня угрозы обозначает, что дела наши из рук вон плохи^[5]. У нас есть группа Тони Сопрано. А чем занимаюсь я? Тщательно осматриваю каждую пыльную комнату, каждое непонятное полотно, каждую статую. Линк, хочешь знать мое отношение к искусству?

– Каково же оно, Лон? – спросил Райм.

– К черту искусство. Вот мое отношение.

Но теперь новое дело – мастера смертельной татуировки – отодвинуло старое на задний план, к явному облегчению детектива.

– Раз появляется такой убийца, газеты будут недовольны тем, что мы тратим время из-за картин с кувшинками и статуй греческих богов с крохотными достоинствами. Видел ты эти статуи, Линк? Кое-кто из этих ребят… Право, некоторым натурщикам следовало бы попросить скульптора добавить дюйм-другой. – Лон грузно опустился в кресло и отпил еще кофе, по-прежнему не проявляя интереса к печенью.

Райм нахмурился.

– Лон, один вопрос.

– Да?

– Когда именно произошло это убийство?

– Около часа назад. Может, около полутора.

– Анализ яда так быстро не сделать, – пришел в недоумение Райм.

– Да, медэксперт сказал, что нужно около двух часов.

– Тогда как они узнали, что жертва отравлена?

– Один из медиков вел дело об отравлении года два назад. Он сказал, что это можно определить по искривлению губ и позе, вызванным болью. Жуткая смерть. Линк, мы должны найти этого сукина сына.

Глава 5

Замечательно. Прямо-таки превосходно. Стоя в подвале бутика, где была похищена Хлоя Мур, Амелия Сакс, морщась, наклонилась и заглянула в подсобку. Она посмотрела в узкий туннель, ведший из этого помещения к месту преступления – очевидно, большему туннелю, где Хлоя и была убита.

Тело было едва видно и ярко освещено прожекторами, которые установили спасатели. У Сакс вспотели ладони, она продолжала вглядываться в узкий туннель, по которому ей придется ползти.

Прямо-таки превосходно.

Она вернулась в подвал, сделала несколько глубоких вдохов, втягивая в легкие затхлый воздух. Несколько лет назад Линкольн Райм создал информационную базу о расположении подземных помещений, взяв сведения в департаменте строительства и других правительственных учреждениях города. Амелия вывела ее на экран своего айфона и со страхом осмотрела.

«Откуда берутся фобии? – подумала Сакс. – Из каких-то детских травм, из генетической памяти, которая не позволяет прикасаться к ядовитым змеям или прыгать на горных выступах?»

Змеи и высота ее не волновали, проблему представляла клаустрофобия. Если бы она верила в переселение душ, то могла бы представить, что в одном из ранних воплощений была похоронена заживо. Или, если следовать логике кармы, была жестокой королевой, которая таким образом расправлялась с соперницами.

Рослая, под шесть футов, Сакс посмотрела на карту своей судьбы: проход диаметром двадцать восемь – тридцать дюймов вел из подсобки в более просторный транспортный туннель, где было совершено убийство. Узкий проход, судя по карте, имел длину двадцать три фута.

Это круглый гроб, подумала она.

К месту убийства можно было добраться и через люк, находящийся в тридцати футах от тела. Убийца вполне смог проникнуть этим путем, но Сакс понимала, что ей придется пробираться через узкий туннель, отыскивая при этом следы, поскольку он наверняка прополз по нему в подвал бутика и протащил Хлою, перед тем как убить.

– Сакс? – сквозь треск раздался в наушнике голос Райма. Она подскочила и убавила громкость. – Где ты? Я ничего не вижу.

В переговорном устройстве Амелии были не только микрофон и наушник, но и видеокамера высокой четкости размером с пальчиковую батарейку. Сакс включила ее и услышала:

– Отлично. – Потом ворчливое: – Все-таки очень темно.

– Потому что вокруг темно. Я в подвале и собираюсь влезть в туннель диаметром с хлебную корзину.

– Я ни разу не видел хлебной корзины, – ответил Райм. – И не уверен, что они существуют. – Он всегда бывал в хорошем расположении духа, начиная работать на новом месте преступления. – Ну, за дело. Осматривай все внимательно. Посмотрим, что у нас есть.

Сакс часто брала с собой эту аппаратуру, отправляясь на задание. Райм давал ей советы – правда, теперь гораздо реже, чем в начале их совместной работы, когда она была новенькой. Ему нравилось и следить за ее безопасностью, хотя в этом он не признавался. Линкольн требовал, чтобы детективы осматривали место преступления в одиночку, – иначе они слишком часто отвлекались. Лучшие эксперты-криминалисты устанавливали с местом преступления психологическую связь, отождествляя себя то с жертвой, то с преступником, и благодаря этому находили улики, которые иначе могли бы пропустить. Такая связь невозможна или почти невозможна, когда с тобой работает кто-то еще. Но одиночество связано с риском. Поразительно, сколько раз место преступления оказывалось опасным. Убийца возвращался или оставался и нападал на полицейского. Однажды случилось даже нападение, никак не связанное с расследованием. На Сакс бросился бездомный сумасшедший, решивший, что она пришла украсть его воображаемую собаку.

Амелия еще раз заглянула в подсобку, чтобы показать ее Райму, а потом бросила взгляд в мрачный, словно вход в ад, туннель.

– Ага, – произнес Райм, поняв ее озабоченность. – Действительно, хлебная корзина.

Сакс в последний раз проверила свое снаряжение. На ней были белый комбинезон, капюшон и синтетические бахилы. Поскольку убийца воспользовался ядом, дышала она через респиратор Н-95. По информации, полученной от спасателей, яд был введен татуировочным пистолетом, и они не заметили распыленных в воздухе реактивов, однако зачем рисковать?

В затхлом, сыром подвале бутика «Шез Норд» послышались приближающиеся шаги. Сакс оглянулась на коллегу – симпатичную женщину, помогавшую осматривать бутик. Она уже несколько лет знала Джин Иглстон – одну из лучших экспертов по осмотру места преступления. Иглстон допрашивала управляющую магазином, обнаружившую тело. Сакс поинтересовалась, подходила ли управляющая к месту, где лежал труп Хлои, чтобы выяснить, что случилось с продавщицей.

– Нет, – ответила Иглстон. – Она заметила, что дверь открыта, заглянула в подсобку и увидела тело. Этого для нее оказалось достаточно. Дальше она не пошла.

Нельзя винить управляющую, подумала Сакс. Если даже не испытываешь клаустрофобии, зачем лезть в безлюдный туннель, где лежит очевидная жертва убийства и, возможно, все еще находится преступник?

– Как она могла увидеть жертву? – спросил Райм, слышавший их разговор. – Мне показалось, я вижу оставленное спасателями освещение. Значит, там не было темно?

Сакс переадресовала этот вопрос Иглстон, но та не смогла на него ответить.

– Управляющая сказала лишь, что увидела тело.

– Ладно, выясним, – пообещал Райм.

Иглстон добавила:

– На месте преступления, кроме нее, были только полицейский в форме и медик. Но они вышли, как только убедились, что жертва мертва. Стали ждать нас. У меня есть образцы их следов, так что обращать внимания на них не нужно. Они сказали, что прикасались только к жертве, чтобы определить ее состояние. А фельдшеры «Скорой» были в перчатках.

Стало быть, загрязнение места преступления – появление следов, не имеющих отношения к преступлению, – будет минимальным. Это единственный плюс при работе в такой дыре. Место преступления на улице оказывалось под воздействием десятков факторов – от летящей пыли, проливного дождя и сильного мокрого снега (как сегодня) до прохожих и даже охотников за сувенирами. Но больше всего загрязняют его собратья-полицейские, особенно начальство, рисующееся перед репортерами, чтобы попасть в удачный кадр и появляться на телеэкранах в каждом выпуске новостей.

«Ладно, – подумала Амелия Сакс, бросив еще один взгляд в круглый гроб. – Пора сжимать кулаки…»

Это была фраза ее отца, работавшего патрульным полицейским на маршруте Дьюс – Южный Мидтаун. Таймс-сквер тогда походила на Дедвуд^[6] 1800-х годов, а фраза «Пора сжимать кулаки» относилась к тем минутам, когда приходилось действовать, преодолевая самые серьезные страхи.

Хлебная корзина…

Сакс вернулась к двери и спустилась в подсобку, расположенную ниже подвала. Потом взяла у Иглстон сумку для сбора улик. Спросила:

– Джин, ты обыскивала подвал?

– Обыщу сейчас, – ответила Иглстон. – А потом передам все АБР.

Подвал они осмотрели быстро. Но было очевидно, что преступник провел там совсем немного времени. Схватил Хлою, как-то подавил ее сопротивление и оттащил к двери в подсобку: здесь отметины от ее каблуков были ясно видны.

Сакс поставила на землю тяжелую сумку и открыла ее. Сфотографировала и собрала улики в подсобке, хотя, как и в подвале, преступник и жертва провели там мало времени: он хотел увести ее оттуда как можно скорее. Амелия складывала улики в пластиковые и бумажные пакеты, наклеивала на них этикетки и ставила на пол в подвале, чтобы другие спустившиеся туда полицейские доставили их в АБР.

Потом Сакс повернулась к крохотному отверстию хода и посмотрела в него, как смотрят в дуло пистолета в руке преступника.

Хлебная корзина…

Она стояла на месте, слыша, как колотится сердце.

– Сакс, – прозвучал в наушнике голос Райма.

Она не ответила.

Линкольн мягко сказал:

– Понимаю. Но… – Что означало: «Пошевеливайся».

Все правильно.

– Поняла, Райм. Не беспокойся.

Пора сжимать кулаки…