Белокурый, решительный и усердный Пуласки обладал блестящими задатками для работы на месте преступления, и Райм взял на себя обязанности его наставника. Это предполагало не только наставления в криминалистике, но и обучение способности думать. В настоящее время Рон, похоже, этого не делал.

– Послушай, новичок, а каким образом случайная закупорка артерии приравнивается к правосудию? Если прокурор штата Нью-Йорк не потребовал смертной казни, можно сказать, что безвременная смерть подрывает правосудие, а не содействует ему.

– Я… – Молодой человек покраснел.

– Ну, давай отойдем от нелепых замечаний насчет цветов. Выясни, когда и куда отправили тело из медцентра «Уэстчестер мемориэл». Я немедленно пошлю туда цветы, независимо от того, будет там заупокойная служба или нет, со своей карточкой.

– Что в ней будет написано?

– Только мое имя.

– Цветы? – послышался голос Амелии Сакс из коридора, ведущего на кухню и к задней двери таунхауса. Она вошла в гостиную, кивнув всем в знак приветствия.

– Линкольн хочет послать цветы в похоронное бюро для Ричарда Логана. Заняться этим придется мне, – пояснил Пуласки.

Амелия повесила свою черную куртку на вешалку в коридоре. На ней были облегающие черные джинсы, желтый свитер и черный шерстяной жакет. Единственным указанием на ее звание полицейского детектива был «глок» высоко на бедре, хотя логическая связь между оружием и службой в полиции могла быть лишь предположительной. Впервые увидев эту высокую стройную женщину с прямыми, густыми рыжими волосами, можно было принять ее за манекенщицу. Амелия и являлась ею до поступления в полицейское управление Нью-Йорка.

Сакс подошла к Райму и поцеловала его в губы. Он ощутил вкус губной помады и запах пороховой гари; утром она была в тире.

При мысли о косметике Райм вспомнил, что человек, убитый и ограбленный возле муниципалитета, брился перед самым уходом с работы: почти незаметные остатки крема для бритья и крохотные волоски бороды были обнаружены прилипшими к щекам и шее. Кроме того, он использовал средство после бритья. Пока Райм обдумывал эти факты, возможно, имевшие значение для расследования, Сакс сидела неподвижно. Наконец она произнесла:

– Значит, он собирался не домой, а возможно, на свидание – для друзей не бреются. Знаешь, Райм, если бы он провел последние пять минут в туалете, все оказалось бы по-другому. В тот вечер он бы уцелел. И, возможно, жил бы долго и счастливо.

Или мог бы сесть пьяным в машину и врезаться в автобус со школьниками, подумал Райм. Анализировать прихоти судьбы – пустая трата времени.

Взгляд на смерть номер один, взгляд на смерть номер два.

– Знаешь похоронное бюро? – спросила Сакс.

– Нет еще.

Не подозревая, что его вот-вот арестуют, и полагая, что он убьет Райма через несколько минут, Логан пообещал сохранить жизнь Сакс. Возможно, это милосердие было еще одной причиной того, что Райм переживал из-за его смерти.

Том обратился к Амелии:

– Кофе? Может, еще чего-нибудь?

– Спасибо, только кофе.

– А вы, Линкольн?

Криминалист покачал головой.

Помощник вернулся с чашкой и протянул ее Сакс, та взяла кофе и поблагодарила его. Хотя почти все нервные окончания Райма были бесчувственными, его вкусовые клетки действовали превосходно, и он знал, что Том Рестон готовит очень хороший кофе. Никаких гранул, никакого предварительного помола. Даже слова «растворимый» в его лексиконе не было.

Помощник сказал Сакс с кривой улыбкой:

– Ну так вот, насчет цветов. Что ты думаешь об эмоциональной составляющей Линкольна?

Амелия грела ладони о чашку.

– Нет, Том, думаю, в его намерении есть система.

«Узнаю Сакс. Она всегда думает». Это была одна из причин любви к ней. Их глаза встретились. Райм понимал, что его улыбка, пусть и едва заметная, соответствует ее широкой ухмылке.

Сакс продолжала:

– Часовщик всегда представлял собой загадку. Мы знали о нем очень немного – у него были связи с Калифорнией, вот почти и все. Какие-то дальние родственники, которых мы не смогли найти, и никаких сообщников. Возможно, это шанс найти людей, знавших его и работавших с ним – легально или в его преступных проектах. Правда, Райм?

На сто процентов, подумал он. И сказал Пуласки:

– Когда найдешь похоронное бюро, поедешь туда.

– Я?

– Это будет твоя первая работа в штатском.

– Не первая, – поправил тот.

– Первая в похоронном бюро.

– Это верно. Как мне назваться?

Райм сказал первое, что пришло в голову:

– Гарольд Голубь.

– Гарри Голубь?

– Я думал о птицах. – Райм указал подбородком на сапсанов на карнизе, которые жались друг к другу, чтобы укрыться от ветра. В плохую погоду они предпочитали устраиваться пониже.

– Гарри Голубь. – Патрульный покачал головой. – Не пойдет.

Сакс засмеялась. Райм состроил гримасу.

– Тогда придумай себе имя сам.

– Стэн Валеса. Это отец моей матери.

– Превосходно. – Райм бросил раздраженный взгляд на ящик в углу комнаты. – Вон там. Возьми один.

– Что это?

Сакс объяснила:

– Одноразовый мобильный. Их там с полдюжины. Мы держим их специально для таких операций.

Молодой полицейский выбрал телефон.

– «Нокиа». Хм. Хороший аппарат, – язвительно заметил он. – Современный.

Не успел он нажать на кнопки, как Сакс сказала:

– Обязательно запомни номер, чтобы не маяться, если кто спросит.

– Конечно. Непременно.

Пуласки набрал номер своего телефона, запомнил его и отошел, чтобы позвонить. Сакс и Райм занялись протоколом осмотра места убийства с ограблением возле муниципалитета и обменялись несколькими замечаниями. Пуласки вернулся.

– В медцентре говорят, что ждут указаний, куда отправить тело. Директор морга сообщил, что ему позвонят через несколько часов.

Райм внимательно посмотрел на него.

– Ты готов к этому?

– Думаю, что да. Конечно.

– Если будет заупокойная служба, уходи. Если нет, подойди к похоронному бюро, когда будут забирать останки. С цветами от меня. Начни разговор так: «Человек, которого Ричард Логан хотел убить и который посадил его в тюрьму, прислал цветы на его похороны».

– Кем должен быть Валеса?

– Сообщником Логана. Точно не знаю. Нужно будет подумать. Но это должен быть человек опасный и загадочный. – Райм нахмурился. – Хотелось бы, чтобы ты не выглядел мальчиком, прислуживающим в алтаре. Было такое в твоей биографии?

– Прислуживал вместе с братом.

– Постарайся выглядеть непривлекательно.

– И казаться опасным, – добавила Сакс, – хотя это будет потруднее, чем загадочным.

Том принес Райму кофе в чашке с соломинкой. Очевидно, заметил, как тот смотрел на Сакс. Райм кивком поблагодарил его. Старая супружеская пара…

– Линкольн, сейчас на душе полегчало, – заговорил Том. – С минуту мне казалось, что ты проявляешь слабость, и это сбивало с толку. Но то, что ты решил понаблюдать за семьей покойного, восстановило мою веру в тебя.

– Это совершенно логично, – пробурчал Райм. – Ты же знаешь, я не такой бесчувственный, как все считают.

Однако отчасти Раймом двигала и сентиментальность – он хотел выразить уважение достойному противнику и полагал, что Часовщик сделал бы для него то же самое.

Взгляд на смерть номер один и взгляд на смерть номер два, разумеется, не исключали друг друга. Райм склонил голову.

– Что такое? – спросила Сакс.

– Какая температура воздуха?

– Около нуля.

– Значит, на ступеньках снаружи лед?

В таунхаусе Райма были и лестница, и пандус для инвалидных колясок.

– Сзади был, – ответила она, – спереди, наверно, тоже.

– Думаю, у нас вот-вот появится гость.

Хотя это замечание было в значительной мере шутливым, Райм подумал, что после несчастного случая, лишившего его многих возможностей восприятия действительности, сохранившиеся стали более острыми. В частности, слух. Он услышал, как кто-то с хрустом поднимается по передним ступенькам.

Через несколько секунд раздался звонок, и Том пошел открыть дверь. По звуку шагов в коридоре стало ясно, кто пожаловал.

– Лон.

Старший детектив Лон Селлитто показался из-за угла и прошел под аркой, снимая на ходу элегантное пальто фирмы «Берберри» – цвета бронзы и сильно помятое, как почти вся его одежда, казавшаяся неопрятной из-за полноты и небрежности хозяина. Райм удивлялся, почему он не носит темные вещи, на которых помятость будет не так заметна. Когда пальто было снято и брошено на плетеное кресло, Райм обратил внимание, что темно-синий костюм тоже заметно измят.

– Дрянная погода, – пробормотал Селлитто. Он провел ладонью по редеющим черным с проседью волосам, и на пол упало несколько капель мокрого снега. Детектив проследил за их падением. От его ног оставались грязные следы.

– Прошу прощенья, натоптал, – сказал он.

Том ответил, что не стоит беспокоиться, и принес ему чашку кофе.

– Дрянная, – повторил детектив, грея ладони о чашку, как до него Сакс. Глянул в сторону окна, за которым помимо соколов видны были мокрый снег, туман, черные ветви и кое-какие детали Центрального парка.

Райм редко покидал дом, да и в любом случае погода мало что для него значила, если только не являлась фактором при осмотре места преступления. Или не помогала его системе раннего обнаружения гостей.

– Это дело почти закончено, – сообщил он, указав подбородком на протокол осмотра места преступления возле муниципалитета.

– Да, да, я здесь не поэтому, – скороговоркой произнес Лон.

Внимание Райма обострилось. Селлитто был детективом в отделе расследования тяжких преступлений, и если он приехал не за этим протоколом, то, возможно, на горизонте появилось еще что-то, более интересное. Благоприятным знаком было то, что Селлитто заметил поднос с печеньем, приготовленным Томом, и отвернулся, словно ничего не видел. Значит, задача у него была важной и поэтому интересной.

– Линк, сегодня нам позвонили из отдела расследования убийств в Сохо. Мы тянули жребий, и выбор пал на тебя. Надеюсь, ты свободен.

– Как выбор мог пасть на меня, если я не тянул жребия?

Глоток кофе. Слова Райма были пропущены мимо ушей.

– Дело сложное.

– Я слушаю.

– Женщину увели из подвала в магазине, где она работала. Это какой-то бутик. Убийца вытащил ее через дверцу лаза в туннель под зданием.

Райм знал, что под Сохо находится целый лабиринт туннелей, прорытых много лет назад для перевозки товаров из одного места в другое. И всегда был уверен, что их превращение в зону убийств – просто вопрос времени.

– Изнасилование? – уточнила Сакс.

– Нет, Амелия, – ответил Селлитто. – Преступник, видимо, тату-мастер. И, судя по сообщению, отличный. Он нанес ей татуировку. Только не краской. Ядом.

Райм был криминалистом много лет и часто делал точные выводы из скудных предварительных данных. Но умозаключения складывались лишь тогда, когда новые факты соотносились с уже известными. На памяти Райма это сообщение было единственным в своем роде и не становилось отправной точкой ни для каких версий.

– Какой яд использовался?

– Они не знают. Я же говорю, это произошло только что. Место преступления охраняется.

– Еще один вопрос, Лон. Какой рисунок он нанес?

– Говорят, несколько слов.

Еще интереснее.

– Знаешь каких?

– Звонившие не сообщили. Но говорят, это похоже на часть фразы. И ты можешь догадаться, что это значит.

– Ему потребуются новые жертвы, – сказал Райм, бросив взгляд в сторону Сакс. – Для остальной части сообщения.