Мое признание словно пролетает мимо ушей Да Косты.
– Как его имя? Ты отсосала ему?
Теперь рычание в его голосе свершившийся факт.
– Не путай меня со своими шлюхами, которых ты трахаешь на каждой вечеринке!
Откуда во мне зародилась эта смелость вкупе с дерзостью? Я прикусываю язык, понимая, что помахала красной тряпкой перед разъярённым Гильермо.
Его пальцы смыкаются на моих лодыжках, и парень стягивает меня с кровати. Я громко взвизгиваю, приземляясь на задницу.
– Ты спятил?
Мемо поднимает меня на ноги, ухватившись за мой волос.
– Когда, где и кого я трахаю не должно быть твоей проблемой, Эммануэль!
Подушечкой указательного пальца он стучит по моему лбу, словно пытается вколотить в мои извилины эти слова.
– Да мне плевать, Да Коста! Я ненавижу тебя и каждую минуту, проведённую рядом с тобой! – мое шипение разжигает дьявольский огонь в синих глазах Гильермо
Они темнеют и становятся цвета грозового неба.
Он накручивает мои волосы на свою ладонь и резко дергает. Боль пронзает мой затылок.
– Твоя никчемная жизнь в моих руках, Ману! Закрой свой рот и раздвинь ноги! Ты молчала последние полгода, и меня это чертовски устраивало.
Мемо отталкивает меня, и я падаю на кровать. Он расстёгивает ремень и стягивает свои джинсы вместе с трусами. Его стояк вызывает тошноту, и я отползаю в дальний угол кровати.
– Я больше не буду с тобой спать. – мой голос удивляет меня саму.
Мемо снимает футболку через голову и на мое счастье отправляется в сторону ванной комнаты.
– У тебя есть десять минут, Ману. Подумай над своими словами!
Он почти скрывается в ванной, когда моя дерзость снова прорывается наружу.
– И если я захочу кому-то отсосать, Да Коста я это сделаю!
Секунда и он оказывается рядом. Еще секунда и мою скулу разрывает от боли. Звонкая пощечина отдается в моих ушах. Я чувствую вкус крови на своей губе.
– Еще одна такая выхода, Ману и ты пожалеешь!
Мой всхлип ставит точку в этом разговоре, а Гильермо отправляется в душ.
– Ублюдок! Ненавижу! – приговариваю я, спускаясь вниз для того, чтобы что-то выпить и хоть немного прийти в себя.
До сегодняшнего вечера Мемо никогда не бил меня. Теперь, я просто уверена, это войдёт в его привычку. Слезы застилают глаза, и я не сразу понимаю, что на кухне я не одна. Хавьер сидит за кухонным островком. Перед парнем ноутбук, он явно занимается.
– Черт, прости, я думала, тут никого нет. – я едва не поскальзываюсь на паркете.
Хорошо, что всё же успеваю ухватиться за край кухонного островка.
Но я совсем не готова к тому, что происходит дальше. Хавьер поднимается с места, и я понимаю, что парень направляется ко мне. Я не уверена, что он слышит мой шепот, в котором я прошу его остановиться. Всевышний! Он так близко, что я чувствую запах его геля для душа. Сотня родинок, что украшает его озабоченное лицо пляшет перед глазами. А в этот момент Хави замечает кровь на моей губе. Я перестаю дышать, когда он откидывает волос с моего лица и проводит длинным пальцем по щеке, а после и по моей опухшей губе. Я словно попадаю в невесомость в эту секунду, и моя душа парит отдельно от тела под потолком кухни.
– Мне поговорить с ним? – вопрос Хави обрывает во мне последние нити терпения, и я бросаюсь на его грудь, всхлипывая.
Прижимаюсь всем телом к твердому телу парня. Господи, мне еще никогда не было так приятно кого-то обнимать. Но почему он не прикасается ко мне? Когда наконец его руки обвивают меня, я чувствую такое удовлетворение, словно только что получила самый желанный подарок на Рождество. Электрические разряды пронзают каждую клетку моего тела. Объятия Хави возвращают меня к жизни за пару секунд.
– Тише, всё будет хорошо. – этот нежный шепот заставляет меня поднять голову и посмотреть в самые красивые глаза на этом свете. Что-то щелкает в моем мозгу, и я понимаю, что передо мной сейчас никто иной, а младший брат человека, которого я ненавижу и чертовски боюсь.
– Я перешла границы, извини…
Мне совсем не хочется высвобождаться из его объятий, но я должна. Набираю стакан воды, стараясь вести себя как можно естественнее, но обида, страх и только что испытанное разочарование накрывают меня с новой силой и мои руки трясутся. Машинально отвечаю на вопросы Хави, мечтая скрыться на необитаемом острове сейчас.
***
Когда утром я открываю глаза, Гильермо закрывает дверь спальни за собой. Облегчено вздыхаю, проводя ладонями по лицу.
– Черт! – шиплю я, задевая пальцами раненую губу.
Опухоль спала, но боль от прикосновения все еще дает о себе знать.
Вчера, когда я вернулась в комнату, мне снова пришлось вжиться в роль послушной марионетки и Мемо трахнул меня так же грубо и бесчувственно, как и всегда.
Опускаю ноги на пол. Сегодня после занятий мне нужно появиться в гараже и доделать свои работы на парочке тачек.
Втягиваю воздух носом и неожиданно мое обоняние посылает в мозг воспоминание о запахе, что исходил от тела Хавьера. Волна возбуждения проходит по моим внутренностям, когда я думаю о том, как нежно вчера он держал меня в своих руках и шептал слова успокоения. Неужели он не такой, как его брат? Или это просто уловка, чтобы заполучить мое расположение? Хотя зачем ему моя дружба? Мы даже толком не говорили никогда. До вчерашнего момента он только подкалывал меня и смотрел, как на очередную шлюшку его брата.
С противоречивыми чувствами я направляюсь в душ. Когда-то Гильермо тоже очаровал Бруну своей отзывчивость и вот к чему это привело. Лучше держаться на расстоянии от Хавьера. Не думаю, что это приведет к чему-то хорошему в моей жизни.
Глава 12. Хави
Я люблю плавать в одиночестве, представляя, что нахожусь посреди океана, окруженный только безмятежными, лазурными волнами. Ни с чем несравнимое чувство. Чувство полное свободы и безграничного умиротворения. Шаг за шагом осознаю, что далек от океана и вряд ли окунусь в его бездну в ближайшие пару лет. Опуская бейсболку на брови, ловлю взглядом Ману, что откусывает кусок сандвича в компании Бруны. Они смеются, подставляют лица весенним лучам солнца, и я заворожено пригвождаюсь к бетонной плитке у самого входа в спортивный корпус. Ветки деревьев бросают тени на щеки Эммануэль, словно кто-то невидимый ласкает ее раскрасневшуюся кожу пальцами. Я не должен быть таким, когда вижу ее. Не должен фантазировать, чтобы провернул с этими малиновыми губами, покрытыми прозрачным блеском или задницей, что так аккуратно обтянута черными джинсами. Черт! Я толкаю дверь локтем и перестаю следить за девчонками.
Тренер Болдер прикладывает свисток ко рту и противный пищащий звук заставляет всех парней приготовится к старту. Я расправляю очки, выходя из раздевалки, и неспешной походкой двигаюсь прямиком к своему помосту. Болдер останавливает начало заплыва и обращается ко мне тоном, напоминающим сварливую мамашу.
– Где прохлаждаешься, Да Коста? Забыл, что у нас тренировки три раза в неделю?
– Я работал.
Мой ответ его не устраивает и смех Даррена тому подтверждение. Я бы не удивился, если бы застал их в раздевалке с внушительными стояками в трусах.
– Плывешь один. Остальные понаблюдают. Понял? – тренер распихивает парней, и я слышу мат своего друга Штефана, он тоже время от времени плавает с нами. Я же взбираюсь на помост, готовлюсь прыгнуть в воду и делаю это, получив отмашку рукой от Болдера. Легкие сразу же начинают усиленно работать, а мышцы обретают пластичность, словно я бесхребетный моллюск. Вдох, погружение и снова глубокий вдох, дают мне возможность провалиться в иной мир, где нет никаких проблем. У бортика я разворачиваюсь, отталкиваюсь ногами и мечтаю совершить еще один бросок, но тренер тормозит меня и просит вылезти.
– Отличная скорость, Хавьер. Жаль, что желания маловато. Смог быть стать успешным пловцом.
– Это всего лишь хобби.
Я на суше и быстро снимаю шапочку, чтобы взъерошить волосы, будто благодаря этому, тренер заткнется и перестанет меня агитировать вступлением в команду. Внезапно, ощущение чужого присутствия, вынуждает обернуться. Эммануэль мельком взирает в мою сторону и бросает полотенце подружке. Я уже выкинул из головы тот факт, что Риттер, иногда маячит в купальнике, только сейчас, меня это мало беспокоит. Я занят тем, что в сотый раз таращусь на Ману.
– Какие планы на вечер? – перебивает мои мечтания Штефан.
Этому парню требуется немало сил, чтобы присесть на корточки, так как замена коленного сустава, прошла не так уж успешно. Реабилитация до сих пор идет полным ходом и плавание, один из обязательных пунктов.
– Не знаю. Надо закончить тачку, что Мемо подогнал позавчера. А что?
От раза к разу, поглядываю на скамейку девчонок, чтобы хоть вскользь поглядеть на Ману.
– Просто спросил. У меня сегодня сеанс психотерапии в больнице. Слушай, у меня есть парнишка в группе, он пережил серьезную операцию и…
– Извини, договорим позже? – я поднимаюсь на ноги, осматриваюсь, не находя той, ради кого сорвался с кафельного пола. – Так что за парнишка?
Штефан отмахивается, говоря тем самым, что это неважно и возвращается к Болдеру, чтобы узнать, когда ему приходить снова. Шумный всплеск, привлекает не только мое внимание. Я вздрагиваю и вижу, как в бассейне кто-то усердно барахтается. Незамедлительно кидаюсь на помощь и под крики тренера, студентов и второкурсниц, выталкиваю на поверхность Даррена. Он обездвижен, губы синие, а тело не подает признаков жизни. Пока я соображаю, что делать, руки Болдера, сжимают голову Дэйва и легкими ударами по щекам, пытаются привести парня в чувство.
– Нужно вытащить его из воды.
Вместе с Болдером и еще парочкой парней вытаскиваем Даррена из бассейна, и едва его спина касается твердой поверхности, я начинаю делать искусственное дыхание. Кто-то выкрикивает, что нужно вызвать квалифицированную помощь. Спустя секунду так и происходит.
Я без остановки реанимирую Дэйва и, слава богам, этот мерзавец откашливает хлористую жижу. А после рвота, с не переваренными желтыми таблетками, окрашивает мои бедра. Отлично!
– Что ты принял?! – трясет его Болдер. – Отвечай, что?!
– Те таблетки, что мне посоветовали для ускорения обмена веществ… – хрипит Даррен. – Я хотел сбросить немного веса.
Я встаю, чтобы принять душ и смыть содержимое желудка этого придурка, но тренер останавливает меня, предупреждая, что на мне важные улики для полиции. Твою мать! Теперь буду вонять, пока не пребудет лейтенант с кучкой специалистов и не слижет с меня чудо-обед Даррена.
К счастью, ждать получается недолго. Минут через тридцать в двери бассейна входят двое мужиков и медики скорой помощи. У одного из представителей полиции чемоданчик в руке, а другой, явно главный, вальяжно скользит по полу в своих коричневых туфлях на толстой подошве. Врачи мгновенно принимаются осматривать Дэйва, а меня уводят в уголок, где человек в латексных перчатках, собирает остатки таблеток с моих ног.
– Лейтенант Цайн, – представляется полицейский и демонстрирует мне свои документы. – А вас как зовут?
– Хавьер Да Коста. – Тощий мужик орудует пинцетом, как шеф-повар ножом, и я с любопытством смотрю на его действия. Пакетики складываются им в чемоданчик, как произведения искусства.
– Испанец, значит. Давно проживаете в Берлине? – продолжает лейтенант.
– Четыре года. – Выдыхаю, когда со мной заканчивают, и остается лишь пройтись мочалкой по поврежденным участкам кожи.
– Прекрасно. Вы отлично говорите по-немецки. Изучаете язык? – не унимается Цайн, только теперь, я могу посмотреть ему в глаза.
– У меня способности к языкам. Я также неплохо говорю на французском и чуть хуже на китайском языках. Какое это имеет отношение к тому, что случилось с Дарреном?
– Вы знаете, что половина дилеров в Германии, это выходцы из арабских стран и южно-европейские граждане, например, испанцы.
– Дилеров? Он сказал, что принимает таблетки для похудения. Какого черта?!
Меня распирает от злости и несправедливости. Я нутром чую, что мне приписывают вину в происшествии с тупоголовым любителем химии.
– Я уже узнал, что вы учитесь на биофармаколога…
– На моем курсе больше двух сотен студентов, но подозреваете меня?
– Вы должны проехать с нами, господин Да Коста. – Холодно заключает Цайн.
Я вскидываю руками и, предупредив, что сначала приму душ, иду в направлении раздевалки. За мной по пятам следует представитель правопорядка, ранее не попадавшийся на глаза. День не перестает преподносить сюрпризы.
***
В отделении полиции я просиживаю битых три часа. Цайн маринует меня дурацкими вопросами, проверяет регистрацию и миграционные документы, даже выходит на связь с братом. Мне хочется прикончить себя прямо в кабинете для допросов, когда в тысячный раз у меня интересуются о моем происхождении и моих увлечениях. Наконец, ближе к одиннадцати часам вечера, я попадаю на волю. Без машины, с разряженным телефоном, и скверным настроением, я иду до метро и добираюсь до Вельнер-Штрассе, уже к полуночи. При подходе к дому замечаю свет в гараже. Неужели Мемо трудится допоздна? Не верю. Приступ ярости накрывает большим зонтом, и я переворачиваю бак с мусором, прежде чем войти в пропахшее маслом и резиной помещение. Чья-то крошечная задница в джинсовом комбинезоне крутится возле тачки моей старушки. Завтра бабуля приедет за своей машиной, а на ней будет пестрить физиономия какого-то героя комикса. Я в них не разбираюсь, но выглядит отвратно.
– Эй, – шлепаю сопляка по оттопыренной заднице. – Кто тебя сюда пустил и позволил рисовать каракули на чужой тачке?
Незнакомец замирает с баллончиком краски в руках и медленно разворачивается ко мне лицом. Из-под козырька бейсболки с логотипом "Найк" на меня смотрят медовые глаза Ману.
– Ты… ты… хоть иногда можешь не быть таким придурком! – раздраженно взвизгивает она и радужка ее глаз становится цвета капуччино.
– Перепутал, хотя это несложно с такими-то сиськами. Точнее с их отсутствием, – я нагло исследую её едва заметные выпуклости взглядом. – Хотя и сзади не лучше.
Бью точно в цель. Она втягивает нижнюю губу в рот, а через секунду готова засунуть мою же шутку прямо мне в горло, чтоб я заткнулся.
– Наличие или отсутствие сисек у меня – не твоя забота, Хавьер! Лучше проверься на наличие хламидиоза после близких отношений с Зомерс. – Парирует она и отступает на пару шагов назад, чтобы оценить свою работу на капоте тачки.
Черт, какой идиот выбрал этот рисунок? Я обхожу девчонку, не придавая значения словам о Тильде, и хлопаю ладонью по металлу.
– Мне плевать на твои формы, брату ведь неважно? Главное, что ты покорно мычишь у него за спиной. А вот тачка фрау Рëдингер, другое дело? Что это за мазки и кляксы? Хочешь, чтоб меня прокатили на этом убожестве по Берлину в назидание другим?
– Фрау Рёдингер одобрила мой выбор. Она, знаешь ли, не из тех старушек, что грустят о минувших днях и смиренно ждут своей смерти.
Меня злит, что девчонка говорит со мной, но всё ее внимание направлено на гребаный рисунок на машине чокнутой старухи. Я отбираю у неё баллончик и в произвольной манере, распыляю по свеженькому яркому полотну. Сегодня я не настроен, терпеть ещё её выходки.
– Так гораздо приятнее смотрится!!! А ты, – я разворачиваюсь и довольно улыбаюсь уголком рта, видя, в каком она бешенстве. – Спрашивай, прежде чем трогать мои машины.
Выбрасываю ёмкость с распылителем и иду к стене с инструментами.
– Хавьер! – я оборачиваюсь, улавливая в ее призыве нотки безумия. – Иди на хрен!
В мою сторону летит пустой баллончик, что валялся у ног девчонки. Ману с видом победительницы водружает респиратор на лицо и, вооружаясь новой тарой с краской, возвращается к работе над физиономией героя комикса. Я растираю место точного попадания на своём бедре, оставляю затею с проверкой масла и возвращаюсь к Эммануэлю. Одним рывком, прерываю её высокохудожественный замысел и сдираю с её лица защитную маску. Девушка часто-часто моргает и невнятно мямлит своими пересохшими губами.
– Все слова разом позабыла? А? Ты жалкая, Ману. И в такой же степени скучная. Только для вида размахиваешь клинками, а на самом деле, мелкая трусиха. Я прав?
Вонзаю грязный палец ей в плечо и замечаю крохотные капельки слез, что вот-вот, обернуться чертовым вселенским потопом.
– В тебе нет ничего удивительного, кроме того, что ты робкая, как овечка. Видимо это и привлекает Мемо. Будь ты другой, не позволяла бы ни ему, ни мне так с собой обращаться. Можешь изрисовать всю тачку Рëдингер, но это не изменит того, что внутри тебя плачет убогий зверёк!
Я наклоняюсь к ней и смотрю в мокрые глаза. Этот аромат… твою мать, не перебьёт даже океан из химикатов, чьи пары витают в воздухе. Чтобы не поддаться нежности, быстро шагаю к стойке с ключами и повесив брелок фрау Рëдингер на крючок, намереваюсь идти спать. Уже на улице жадно вдыхаю полной грудью и слежу за неподвижной ручкой двери. Вряд ли Ману решит доказать мне, что способна свергнуть императора с трона, потому что я вижу, как она перед ним пресмыкается.
– Хави? – Мемо полуживой выбирается из «Ауди» и машет мне рукой. Я помогаю ему устоять на ногах, удерживая его за куртку на спине и за воротник спереди. – Ты как раз вовремя. Я отлично повеселился, а ты как провел день? Просиживал штаны в своем колледже?
– Да, идем, я уложу тебя в кровать.
– Охренеть, а где же моя подружка? Мне сейчас так нужна ласка…
Мемо едва шевелит языком, а я стараюсь выбросить из его головы мысли о Ману. Шаг за шагом мы продвигаемся к квартире, входим в прихожую, в которой мне приходится усадить брата на кожаный пуф и снять грязные ботинки. Затем я поднимаю его и веду наверх, в спальню. Он вырубается мгновенно, стоит принять горизонтальную позу на матрасе. Я поправляю волосы, осматриваю комнату, утонувшую в ночном свете, и представляю, как Ману расхаживает по ней в одних трусиках. В ту же секунду, вспоминаю их стоны, ссоры и кровь на ее губе. Пора валить. Аккуратно закрыв дверь, прячусь в своей конуре.
Глава 13. Ману
«…Ты создан для того, чтобы победить!
Так будь сильным и иди вперед!»
Слова песни крутятся в моей голове, а глаза горят огнем от скопившихся в них слез. Пять минут назад Хавьер ушел из гаража, а я все еще не могу прийти в себя после его гневной тирады. В чем его проблема? Почему его ненависть ко мне до сих пор витает в воздухе, перебивая даже запах краски?
Я опускаю голову и слезы сплошным потоком стекают из глаз. Резким движением скидываю с себя перчатки и утираю лицо. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел меня в таком состоянии.
«Ты жалкая, Ману! Ты трусиха! Твоя мазня здесь совсем не к месту!»
Слова парня записались на подкорку и мозг их крутит, как испортившийся магнитофон. Мне не победить свои слезы. Лучше забиться в угол и дать им волю. Как всегда, Ману. Как всегда.
Усаживаюсь в старое автомобильное кресло, что парни ещё не выкинули. Подтягиваю колени к груди и утыкаюсь в них лицом.
«Не будь жалкой, Ману!» – голос Мемо в голове вклинивается в воспоминания о минувшей стычке с его братом.
«Оставь меня в покое, Эммануэль! Ты выглядишь жалкой». – а это уже мама напоминает мне о моей никчемности.
Хавьер прав. Я чертова жалкая трусиха и пресмыкательница. Странно, но принятие этого факта поднимает в моей груди какую-то странную волну протеста.
Я вскакиваю с кресла и хватаю коробку с новыми баллончиками краски. С рисунком для фрау Редингер закончу позже. Сейчас есть дело поважнее. Надеюсь, мистер «Я в два счета уделаю тебя, трусиха» любит героев Диснея.
О проекте
О подписке