6

Домой я вернулся в третьем часу дня, посчитав, что пора заняться куда менее приятными делами.

Приняв душ и одевшись, я отправился на автобусную остановку в конце нашей улицы. Из расписания на стеклянной стенке я узнал, что автобус появится минут через десять. Я уже не помнил, когда в последний раз ездил на автобусе. Паромщику в должности управляющего директора полагается машина с водителем, которой можно пользоваться в любое время суток. Но теперь придется жить без этих плюшек, и лучше привыкать сразу.

И все-таки когда я в последний раз садился в автобус? Сколько я ни пытался вспомнить, в голове всплывало лишь то утро, когда мама повезла меня к доктору Пэтти. Конечно, я и потом ездил на автобусе. Но в те минуты мысли то и дело возвращались к тогдашнему разговору. «Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?» Я вдруг остро затосковал по маме, хотя не ощущал грусти. На меня снизошло умиротворение, словно воспоминание о том дне пробудило во мне дремавшее чувство. Чувство, что я – ее сын.

Подошел автобус. В это время в нем ехали те, кого мы называли «поддерживающим персоналом». Попросту говоря, обслуга Просперы. Я вошел и уселся на первое свободное место. Рядом сидел мужчина в коричневом комбинезоне. От него разило застоялым потом, к которому примешивался запах фекалий. Комбинезон болтался на нем как на вешалке, хотя по всему чувствовалось, что этот человек не лишен физической силы. Мне стало неуютно от такого соседства. Как и многие просперианцы, я никогда не ездил по дамбе на Аннекс: для этого не было причин, а любопытства я не испытывал. Опыт моего общения с обслугой ограничивался горсткой людей и общими разговорами. Мне почему-то стало неловко перед этим человеком, и я решил заговорить с ним.

– Как дела? – спросил я.

– Сносно, – пожал плечами он, продолжая смотреть вперед.

– А чем вы занимаетесь?

Опять пауза. Он всем своим видом показывал, что не хочет со мной говорить.

– Чищу канализацию, – буркнул он.

Понятно, откуда запах.

– Работа не из легких.

– Надо думать.

Спрашивается, зачем я это сделал? Зачем вынудил беднягу вспомнить, как он копался в дерьме просперианцев? Достаточно взглянуть на обувь, и она многое расскажет о человеке. Его массивные рабочие ботинки даже не были зашнурованы, чтобы ноги не перегревались. А рядом сидел я в сверкающих лоферах.

Я не нашел ничего умнее, чем сказать ему:

– Извините.

Он повернулся ко мне. В его рту теснились крупные пожелтевшие зубы. Когда-то давно ему сильно повредили нос.

– За что извиняетесь?

– Простите. Вы правы. Это было глупо.

Он смерил меня взглядом, как мясник, оценивающий кусок говядины. Мы поменялись ролями, и теперь я выслушивал его слова.

– Не нужна мне ваша жалость, – заявил он.

– Я имел в виду совсем не это.

В его глазах сверкнуло нескрываемое презрение. Сигнал, показывавший, какие мысли бурлили в его голове. Этот человек ненавидел меня!

– А что же вы имели в виду?

– Ровным счетом ничего. Забудьте мои слова.

– Не я начал разговор. Вы прицепились. Потом стали извиняться, прощения просить. Так валяйте, говорите за что. Смелее, просси!

Это слово прозвучало, как сирена. Все разговоры в салоне утихли. Я понял, что вступил на опасную территорию. Повторяю, я знал об Аннексе очень мало, но помнил, что драки там – обычное явление. Слово за слово, эмоции вырываются из-под контроля… не успеешь глазом моргнуть, как стены забрызганы кровью, а кто-нибудь из дерущихся распластался на полу. Мы с чистильщиком находились в одной весовой категории, и я не считал себя слабаком, но он приобрел свою силу не в спортзалах: это было существенным отличием. В зеркале заднего вида я поймал предостерегающий взгляд водителя: «Мистер, что вы делаете? Немедленно заткнитесь».

– Я пытался быть общительным. Если я вас огорчил, приношу свои извинения.

– Вы ж про меня ни черта не знаете. Может, я с большим удовольствием разгребаю ваше дерьмо. Может, я считаю разгребание вашего дерьма самым клевым в мире занятием.

– Возможно, так и есть. Это ваша работа.

– Советую попробовать как-нибудь. Глядишь, понравится.

Я никак не мог сократить время поездки. Интересно, на что я рассчитывал, пытаясь вовлечь этого человека в разговор? Что мы будем весело болтать, вспоминая юность? Я еще ни разу не сталкивался с откровенной ненавистью по отношению к себе и не знал, как быть.

На очередной остановке в салон вошел новый пассажир: долговязый, бородатый, довольно небрежно одетый, с усталыми прищуренными глазами. Он уселся напротив меня, снял с плеча сумку и достал оттуда тощую книжицу в темном переплете. Потом закинул ногу на ногу, положил сумку на колени и открыл книгу со странным названием: «Принципы Учения о Прибытии».

– Эй, просси, – окликнул меня чистильщик канализации. – Хотите, историю расскажу?

– Что? – вздрогнул я, глядя не на него, а в окошко, за которым проносились пригороды.

– Уверен, она вас позабавит. Так вот, Тесс – жена моя – прислугой работает. У одной дамочки, богатенькой, вроде вас. Тесс помогает ей вечеринки устраивать и все такое. Работает давно, они с хозяйкой вроде как подругами стали… Вы слушаете?

– Вашу жену зовут Тесс, и она работает прислугой, – как идиот повторил я.

– Вот-вот. Как-то раз вечером Тесс хлопочет на кухне, а хозяйка одевается к приему гостей. Нацепляет на себя разные цацки. Их у нее тьма, но ожерелье, которое она хотела повесить на свою шейку, куда-то запропастилось. А штучка старинная, кучу деньжищ стоит. Хозяйка поднимает шум, весь дом переворачивает вверх дном. «Где мое ожерелье? Где оно?» Нет его. Как в воду кануло. И знаете, что она тогда заявляет?

Я уже догадывался, куда он клонит, и мне это совсем не нравилось.

– Хозяйка обвинила вашу жену в краже ожерелья.

Он улыбнулся во весь рот, демонстрируя подпорченные зубы:

– О! Первые разумные слова, которые слышу от вас. Дамочка напрочь забыла, что Тесс годами ишачила на нее. Ну а дальше – понятное дело. Запихнули мою жену в полицейскую машину и повезли в отделение. Просси, вы меня слышите?

Разумеется, я его слышал, но не знал, как реагировать на эту жуткую историю. Я повернул голову и поймал на себе взгляд человека, сидевшего напротив. Наши глаза на мгновение встретились, и мне показалось, что им движет не праздное любопытство, а желание узнать, как я поведу себя дальше.

– Само собой, я тогда ничего не знал, – продолжил чистильщик. – Целых четыре дня от Тесс не было ни слуху ни духу. А когда вернулась, я ее не узнал. Лицо – сплошная отбивная котлета. Но лицо – еще не самое худшее.

– Приятель, может, оставишь своего соседа в покое? – не выдержал наконец человек, сидевший напротив.

Рассказчик пропустил его слова мимо ушей.

– Хотите знать, что́ они с ней сделали?

Мне совсем не хотелось этого.

– Ну, смелее. – Он пихнул меня локтем в бок. – Пошевелите мозгами.

– По-моему, хватит, – произнес человек напротив уже настойчивее.

Чистильщик канализации бросил на него ледяной взгляд:

– Я ж не вам рассказываю.

Меня начало мутить.

– Не знаю, – пробубнил я, отвечая на его вопрос.

Чистильщик канализации вскинул правую руку, прижал большой палец к ладони и помахал остальными пальцами.

– Пойманному вору оттяпывают большой палец. Так что у Тесс стало одним пальчиком меньше. – Он наградил меня дьявольской улыбкой. – И как вам мой рассказ?

Я молчал, прекрасно сознавая, зачем он поведал мне эту жуткую историю. Для него все, кого он называл «богатенькими», были одинаково жестокими, и на месте владелицы ожерелья вполне мог оказаться я.

– Что, просси, язык проглотили? – не унимался он.

Я не нашел ничего лучшего, чем задать дурацкий вопрос:

– Ожерелье нашлось или нет?

– Само собой, нашлось. Я к этому и веду. Хозяйка нашла его на диване, под подушкой. Прислала Тесс миленькое письмецо с извинениями. Мы его к холодильнику пришпилили.

Теперь мне стало по-настоящему тошно. Рот наполнился слюной. В горле появился привкус желчи.

– Это… ужасно, – пробормотал я.

– Вы чертовски правы. А хотите узнать самое интересное?

Боже милостивый, неужели там есть еще что-то?

– Я же все высосал из пальца. И жены у меня отродясь не было. – Он покатился со смеху. – Посмотрели бы вы на свою физиономию, просси.

Меня затрясло от гнева. На шее задергалась жилка.

– Мерзавец – вот вы кто.

– Вот как заговорили! Сначала с извинениями лезли. А чуть против шерсти – сразу нутро поперло. Все вы, просси, такие, – добавил он, повернувшись к окну.

К моему великому облегчению, на этом наше общение закончилось. Остаток пути мы сидели молча и каждый делал вид, что рядом с ним никого нет. «Подлец бессердечный! – хотелось крикнуть мне. – Кто дал вам право глумиться над совершенно незнакомым человеком?» Когда автобус достиг площади, моя голова едва не лопалась. Я вскочил с места, будто спринтер с низкого старта, промчался по проходу и выпрыгнул на тротуар. В лицо ударило нестерпимо яркое солнце. Казалось, оно влепило мне пощечину. Я почувствовал нехватку воздуха. Сердце бешено колотилось. Что со мной? Эти двадцать четыре часа напрочь выбили меня из колеи.

– Гражданин, могу ли я вам помочь?

Я стоял согнувшись, упираясь ладонями в колени. Услышав голос, я поднял голову. Сервофакс. Бесполый говорящий робот с подобием рук и колесиками вместо ног. Их называли «помощниками». Они катались по улицам города, стараясь услужить: подсказывали, куда идти, открывали дверь женщине, чьи руки заняты покупками, в случае необходимости регулировали уличное движение. Пустое, как у манекена, лицо не вызывало ничего, кроме отвращения.

– Гражданин, нуждаетесь ли вы в медицинской помощи?

– Нет, благодарю вас, – медленно выпрямляясь, ответил я.

– Проктор Беннет, если вам требуется помощь, я охотно вам ее окажу.

Откуда он узнал мое имя? Ничего удивительного. Сервофаксы связаны с Центральной информационной системой. Робот отсканировал мое лицо и сопоставил изображение с базой данных. Вероятно, эта механическая тварь знала, что́ я ел на завтрак. (Ничего.)

– В этом нет необходимости. Я в полном порядке.

Выждав несколько секунд, он объявил монотонным, бесполым голосом:

– Я оснащен полным набором диагностического оборудования.

– Ты меня слышишь, безмозглая машина? Убирайся!

– Позвольте проверить показатели вашего монитора.

Я уперся ладонью в металлическую грудь сервофакса и с силой его толкнул:

– Сказано тебе, оставь меня в покое!

Сервофакс откатился назад и остановился. Внутри его что-то щелкало и стрекотало. Затем он развернулся и поспешил на поиски тех, кого можно осчастливить своей назойливой помощью. Я с неприязнью смотрел ему вслед. Кому взбрело в голову создать эти чудовищные пародии на людей? И почему раньше я не замечал, насколько они уродливы? Точно так же я не замечал плохо скрытой враждебности всех, кто обслуживает нас и вынужден не только выполнять самую тяжелую и неквалифицированную работу, но и выслушивать слова сочувствия. Какое лицемерие! Можно подумать, что не мы нанимаем их для подобных работ.

– Дружище, вы хорошо себя чувствуете?

Это был бородатый человек из автобуса. Он достал из сумки бутылку с водой и протянул мне:

– Держите. Я еще не открывал ее.

Мог ли я в такой момент ответить отказом? Я отвернул пробку и сделал несколько глотков.

– Я тоже не поклонник этих штучек, – сказал он. – Докучливые твари.

Я вернул ему бутылку и поблагодарил его.

– Был рад помочь, – ответил он, убирая воду в сумку. – Этот субъект, что сидел рядом с вами, – сущий придурок.

– Я признателен за вашу попытку вмешаться и помочь.

– Просто не выдержал, – признался он. – Не скажу, чтобы попытка удалась.

– А что за книгу вы читали в автобусе? Ни разу не видел такого.

Он улыбнулся в бороду:

– Чтобы знать все книги, нужно быть предельно начитанным человеком.

– Я не о содержании, а о заглавии. Такие слова, как «Учение о Прибытии», я вижу впервые.

Он снова полез в сумку, достал книгу и протянул мне.

– Так что означает «Учение о Прибытии»? – спросил я, вертя книгу в руках.

– Все и одновременно ничего. Если в двух словах, это совершенно новый взгляд на вещи. – Он слегка наклонил голову. – Если хотите, оставьте себе. У меня есть другие экземпляры.

Это была скорее брошюра: от силы двадцать страниц, дешевый самодельный переплет. Трактат какого-нибудь чокнутого философа, напечатанный в подвале.

– Спасибо за предложение, – сказал я, возвращая ему книгу. – Но пока что мне не до чтения. Других дел хватает.

Я ждал от него возражений. Мне казалось, он искренне заинтересован в том, чтобы я взял этот опус. Но никаких возражений не последовало.

– Значит, время еще не настало. – Он убрал книгу в сумку и снова взглянул на меня. – Тот рабочий был очень груб с вами. Вам действительно не нужна помощь?