Глава 3

Лизетт горько рыдала, прежде чем заснуть. Всю ночь ее мучили кошмары. Проснувшись на рассвете, она в первое мгновение испытала облегчение, но потом на нее обрушилась страшная весть. Джонатан умирает.

Слава богу, она не подала заявление об уходе. Он нуждается в ней. И она полна решимости отдать ему всю свою любовь… но так, чтобы он не догадался о том, что она его давно любит. Потому что это только ухудшит ситуацию. Ведь он попросил ее о помощи только потому, что считал ее посторонней, которой можно доверять. То есть… не членом семьи.

Утро в офисе было скучным. Джонатан был на телефонной конференции с кем-то из Англии, сотрудники занимались своими повседневными делами.

Лизетт нравилось работать на «Судоходную компанию Тарлтон», и ей трудно было представить фирму без Джонатана. Она понимала, что должна держаться так, будто ничего не случилось, и в то же время приглядывать за Джонатаном и быть готовой прийти к нему на помощь, если понадобится.

Для Джонатана вчерашний день стал катастрофой. Такая весть любого сбила бы с ног. Возможно, на его решение предложить ей новые полномочия повлияло именно то, что она оказалась рядом сразу после того, как он узнал диагноз. Она достаточно хорошо его знает, поэтому с ее стороны самым правильным будет делать вид, что ничего не изменилось, несмотря на то что вчерашний вечер на пляже все изменил. Это будет трудно, так как теперь она несет за него ответственность, особенно если учесть, что родные остаются в неведении.

День тянулся своим чередом, ничем не примечательный в своей обыденности. Кто-то приходил, кто-то уходил. Проводились встречи. Джонатан был занят делами, и у него едва хватало времени перекинуться с ней парой слов.

Лизетт почти поверила в то, что вчерашний вечер был сном.

Когда наступило время обеда, к ней подошла Ребека, ее подруга.

– Давай погуляем, – сказала она. – Сегодня не очень жарко, а мне хочется опробовать тот новый ресторанчик у рынка.

Лизетт не увидела в ее предложении ничего необычного и согласилась. Выходя за дверь, она спиной ощутила напряженный взгляд Джонатана. Неужели он рассчитывает, что она будет увиваться вокруг него круглосуточно семь дней в неделю?

– Что с тобой? – спросила Ребека, когда они сели за столик. – Ты все время молчишь. Ты плохо себя чувствуешь?

– Со мной все хорошо, – ответила Лизетт. – Просто задумалась.

– Ой, сегодня же восемь месяцев со дня смерти твоей мамы! – воскликнула Ребека. – Я забыла. Извини, дорогая.

На Лизетт нахлынули угрызения совести. Ведь ее подруга в прямом и переносном смысле держала ее за руку в те мрачные дни.

– Я постепенно привыкаю к тому, что ее нет, – призналась она. – И каждый день нахожу новые поводы для радости. Вряд ли мама хотела, чтобы я тосковала.

– Вот и хорошо, – сказала Ребека. – Потому что с тобой хочет познакомиться мой друг Робби, который недавно переехал из Мемфиса. Мы могли бы все вместе поужинать в пятницу вечером.

Лизетт мысленно поморщилась. Ребека уже несколько месяцев донимала ее, уговаривая начать ходить на свидания. Однако у нее не было ни малейшего желания встречаться с молодыми людьми, хотя она и понимала, что для исполнения своей мечты о семье и детях нужно приложить определенные усилия. Правда, единственным мужчиной, с которым она хотела бы связать свою жизнь, был Джонатан.

– Конечно, – ответила она, чтобы не обижать подругу.

Следующие два дня прошли так же, во всяком случае, в том, что касалось Джонатана. Он совсем не выглядел больным. Если не считать периодический прием препаратов, он, казалось, опровергал диагноз хлещущей наружу энергией и бодрым настроением.

В пятницу, в конце рабочего дня, радуясь тому, что Джонатана нет в офисе, Лизетт вышла на улицу, залитую солнечным светом, и направилась к своей машине. У нее оставалось достаточно времени, чтобы доехать до дома, принять душ и переодеться, прежде чем встречаться с Ребекой и ее знакомыми в ресторане. Поэтому она испытала настоящий шок, когда столкнулась со своим боссом на парковке.

– Ты уже уходишь? – спросил он.

Она кивнула:

– Уже полшестого. У тебя что-то срочное?

К удивлению Лизетт, Джонатан нахмурился.

– Я думал, что мы вместе поужинаем, – ответил он. – Обсудим, как нам действовать в нынешней ситуации.

– Извини, – напряженно произнесла Лизетт. – У меня свои планы.

– Свидание? – с ошеломленным видом спросил Джонатан.

Лизетт польстило его изумление.

– Это мое личное дело.

– Извини, что задержал тебя, – помрачнев, сказал он. – Увидимся в понедельник утром.

У Лизетт сжалось сердце. Она так отчаянно пыталась защититься от него, не допустить, чтобы он причинил ей боль, что совсем забыла о том ужасе, в который его загнала судьба.

– Подожди, – окликнула она его, когда он уже пошел прочь. – Как насчет обеда у меня в воскресенье? Я приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое.

Спустя несколько мгновений на его лице засияла улыбка.

– Отличная идея, Лизетт. Только если готовка не составит для тебя большого труда.

– Вовсе нет. Кстати, я переехала после смерти мамы. Теперь я живу в многоквартирном доме в Северном Чарльстоне. – Хотя у нее была большая зарплата, она не могла позволить себе жилье в исторической части города.

Джонатан кивнул:

– Я найду адрес.

– Итак, до воскресенья?

Из-за разговора с Джонатаном Лизетт едва успела в ресторан. Предназначенный ей молодой человек оказался очень милым. При иных обстоятельствах она, возможно, и обрадовалась бы новому свиданию с ним. Однако сейчас все ее мысли были заняты Джонатаном. Чем он занимается в эту минуту? Как он себя чувствует?

Когда подруги вышли из-за стола и поспешили в дамскую комнату, Ребека заговорщическим шепотом спросила:

– Ну, и что ты о нем думаешь? Ты ему понравилась. Точно говорю.

– Даже не знаю. Вообще-то, он не в моем вкусе.

Ребека хмыкнула.

– У тебя нет никакого вкуса, – заявила она. – Это первый раз, когда мне удалось вытащить тебя из дому. Хотя бы дай ему шанс.

– Клянусь, я буду объективной.

В офисе Лизетт тщательно прятала свои чувства к Джонатану, скрывая их от всех, и в частности от Ребеки. Составляя заявление об уходе, она собиралась сказать подруге, будто она устала от рутины и хочет начать все сначала после смерти матери. Сейчас же надобность во всех этих выдуманных объяснениях отпала.

Однако она отлично понимала, что возникнут другие вопросы, когда она станет проводить больше времени с Джонатаном. И ей придется придумать какую-то историю, чтобы защитить его тайну. Если всем станет известно о ее так называемом повышении, она окажется в очень сложном положении.

Наконец вечер подошел к концу. Добравшись до дома, Лизетт с удовольствием улеглась в кровать, но сразу заснуть не смогла. Все ее мысли были о Джонатане. Она вынуждена была признаться самой себе в том, что ее прельщает перспектива стать для него чем-то большим, чем простым заместителем. Джонатан умен и трудолюбив, у него великолепное чувство юмора. Однако он не позволяет себе расслабиться, так как на нем лежит большая ответственность.

В субботу Лизетт размышляла над тем, что приготовить и что надеть. Она боялась показать своему боссу, что в ее отношении к нему преобладают эмоции. Если она намерена помогать ему, то должна всячески показывать, что для нее это просто работа и ничего больше.

В воскресенье с утра ее охватило волнение, из-за которого у нее никак не получалось уложить волосы. В итоге она сдалась и собрала их в хвост. Чтобы гость не решил, будто она готовилась к свиданию, она надела старые потертые джинсы, черные балетки и забавный бирюзовый топ с рисунком лимонного цвета. Туалет дополнили блеск для губ и тушь для ресниц.

Когда томатный соус был готов, а простой фруктовый салат нарезан и переложен в хрустальную салатницу, Лизетт охватил страх, да такой сильный, что ее начало подташнивать. О чем она думает? Надо было увольняться, как она и планировала. Но она, как всегда, когда дело касалось ее босса, проявила слабость. Ухватилась за шанс быть с ним. Надо же, вместо того чтобы уйти от Джонатана, она, словно заколдованная, сблизилась с ним! Все это может закончиться тем, что ее сердце будет разбито. Разбито, потому что он не может ответить на ее любовь. Разбито, потому что скоро он навсегда уйдет из ее жизни.

Дверной звонок прозвенел ровно в одиннадцать пятьдесят девять. В этом был весь Джонатан, возведший пунктуальность в религию.

Лизетт открыла дверь и через силу улыбнулась:

– Доброе утро, вернее, официально уже день. Входи.

Он был одет в повседневном стиле: джинсы, кожаные мокасины. Лизетт впервые видела его в таком виде.

– Как вкусно пахнет, – сказал он.

Джонатан был потрясен и старался этого не показывать. Что случилось с чопорной и представительной женщиной, которая с такой уверенностью расправлялась со всеми деловыми вопросами? Сегодня она… вдруг оказалась двадцатилетней девушкой с дерзким хвостом и пышной грудью, прикрытой легким летним топом. Какому мужчине не захотелось бы взять эту грудь в ладони! Он ощутил, как в нем резко вспыхнуло желание, редко дававшее о себе знать в последнее время.

А может, его реакция на нее неуместна? Может, стоит игнорировать это влечение? Или, если учесть, как мало ему осталось, нужно подчиниться ему?

– Мне так не терпелось поесть домашней еды, – сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Лизетт вопросительно изогнула бровь.

– Кажется, у тебя лучшие экономка и шеф-повар во всей Южной Каролине.

– Это все не то. А вот когда женщина готовит специально для тебя… – Слова сорвались с его губ случайно, но Лизетт, очевидно, не обиделась. Она смущенно улыбнулась и сказала:

– Проходи и садись за стол. У меня почти все готово.

Джонатан сел и огляделся. Вокруг стола с бело-голубым покрытием стояли модные стулья в стиле пятидесятых годов прошлого века, почему-то пробудившие у него воспоминания о прабабушке. Украшением стола служила пупырчатая ваза с маргаритками. На желтых салфетках были разложены столовые приборы.

– У тебя очень уютно, – сказал он.

– Спасибо. Мне нужно было сменить обстановку после смерти мамы. И у меня очень хорошие соседи. Мы дружим.

– Тот парень, с которым ты встречалась в пятницу, случайно, не твой сосед? – спросил Джонатан и сразу сообразил, что ляпнул глупость. Он заметил, как напряглась спина Лизетт, которая стояла у стола и терла пармезан для спагетти.

– Нет, – ответила она, не оборачиваясь. – То свидание устроила Ребека.

– Ребека из отдела закупок?

– Да.

Джонатан забарабанил пальцами по столу.

– Извини, – буркнул он. – Это не мое дело.

Лизетт все же повернулась к нему.

– У нас ничего не получится, пока мы не начнем говорить начистоту. Я понимаю, что ты хочешь больше узнать о моей жизни. Если мне предстоит помогать тебе, ты должен доверять мне.

– Я и доверяю, – поспешно заверил ее Джонатан. – Полностью.

– Но? – улыбнулась Лизетт.

Джонатану показалось, что она чувствует его сомнения.

– Думаю, ты была права, когда сказала, что людям не понравится, если я вдруг дам тебе карт-бланш в принятии решений.

– Это действительно будет выглядеть странно. Значит ли это, что ты передумал?

– Нет, не передумал, – ответил он, вставая и принимаясь ходить взад-вперед. – Просто я много размышлял и пришел к некоторым выводам.

– Звучит солидно, – пошутила Лизетт.

– Но я подожду до окончания обеда. Мне лучше думается на полный желудок. Кстати, ты пей вино, – добавил он. – Не надо ограничивать себя из-за меня.

Лизетт покачала головой:

– Я люблю ледяной чай и отлично его готовлю. Бабушка научила мою маму, а мама – меня.

– Я вообще очень мало знаю о тебе.

– Рассказывать особо не о чем. – Лизетт расставила на столе блюда с закуской и горячим и села.

– Твой отец жив? – спросил Джонатан, садясь напротив.

– Мама никогда не рассказывала о нем. В детстве я представляла его секретным агентом или принцем какой-нибудь страны. Думаю, истина в том, что ему на нас было плевать.

– Они были женаты?

– Надеюсь. В графе «отец» в моем свидетельстве о рождении есть запись. Там та же фамилия, что у меня и у мамы. Но мама вполне могла его выдумать.

– А ты никогда не хотела найти его?

Лизетт отложила вилку со спагетти и вздохнула.

– Если судить по всем книжкам и фильмам, то мне следовало бы. В смысле, захотеть найти его. Но если честно, я не хочу.

– Почему? – Джонатан, проголодавшись, полностью съел свою порцию, наслаждаясь вкусом и ароматом блюда. При этом он заметил, что Лизетт практически не притронулась к еде. Неужели она нервничает? Он надеялся, что нет. Ему хотелось, чтобы отношения между ними были легкими и комфортными.

Возможно, при сложившихся обстоятельствах добиться этого будет трудно.

– Мама делала все возможное для нас, но я стала самостоятельной с восьми или девяти лет. Носила с собой ключ от двери. Наш дом был не такой, как у моих подружек. В нем было тихо, пусто и одиноко. Я решила, что, когда у меня будет свой дом, я наполню его яркими красками, радостными звуками и счастьем.

Джонатан с улыбкой кивнул.

– Ты уже отлично начала.

– Спасибо. – Ее щеки порозовели – то ли от жара духовки, то ли от комплимента.

До сегодняшнего дня Джонатан сказал бы, что очень хорошо знает Лизетт Стэнхоуп. Сейчас же, отдыхая в ее уютном и мирном доме, он обнаружил, что сильно ошибался. Оказалось, что за пределами офиса она совсем другой человек. Более юная, более ранимая. Его в очередной раз охватили угрызения совести. Лизетт совестливая и сострадательная. В прошлом году, когда заболел один из сотрудников, именно она организовала доставку еды для его семейства. Еще она любящая дочь, которая несколько лет заботилась о больной матери. Правильно ли это – возложить на ее плечи еще один груз? У него, если честно, нет ни малейшего желания стать чьим-то бременем, тем более ее.

Если им предстоит претворить в жизнь свой план, выгоды не должны быть односторонними. Он все отчетливее понимал: только на таких условиях их новые отношения могут быть успешными.

Пока они молчали, Лизетт доела свои спагетти, а Джонатан насладился второй порцией.

– Спасибо, что приготовила все это для меня, – сказал он.

Этот незатейливый обед насытил не только его желудок, но и душу.

Они вместе убрали со стола. Лизетт запустила посудомоечную машину и, выпрямившись, тронула Джонатана за плечо.

– Давай пройдем в гостиную. Там нам будет удобнее.

До гостиной было всего два шага, и за это время Джонатан не успел сочинить речь.

Лизетт сбросила туфли и с ногами забралась на диван.

– Итак, – сказала она, – не держи меня в напряжении. Излагай свой план.

Нервничая сильнее, чем в тот день, когда объявили диагноз, Джонатан набрал в грудь побольше воздуха:

– Думаю, тебе придется выйти за меня замуж.