6

Стоя на перекрёстке у шляпного магазина, эльфийский посол нервничал. Пережитое вчера унижение от мерзкой недозрелки надолго испортило его настроение. Какая всё-таки жалость, что девочка навсегда останется такой страшной. В общем-то эльфа она добрая, умная, выгодная партия – как никак принцесса. Но не судьба. Он привык связывать в мыслях её со своим будущим, даже полюбил тот милый образ, так жестоко рассеявшийся вчера. Бедняжка! Зря он вчера так резко. Она наверняка наябедничает отцу. Но уж слишком велико было чувство омерзения…

Орэвэль стоял под мокрым снегом ранней зимы и ждал осведомителя. Нужны были сведения, компрометирующие нового короля. Варросео мешал эльфийской державе. Такой не затеет долгожданную войну Кавиры с Ирью, вплотную поставившей к границам эльфийского королевства свои форпосты. Такой не позволит эльфийским кораблям беспрепятственно возить контрабанду в Лирадру.

По всем прогнозам выходило – король с делами освоится быстро, за полгода юнец войдёт в силу, наберётся опыта и мудрости. Если, конечно, его раньше не устранить. Репутация мямли и бездельника в таких случаях мимолётна. Пара жестких мер, и свита присмиреет, граждане зауважают. Следует торопиться.

Эльфам не нужна спокойная Кавира. Пора сместить короля и посадить на трон своего кандидата, способного начать войну. Исход не важен. Главное вымотать давнего противника – Ирь и бескровно отобрать часть территорий. В обмен на продовольствие, одежду, лекарства… Для мятежа всё готово. Найти бы повод, чтобы народ поддержал, и соседи не возмущались…

Осведомитель задерживался уже на десять минут. Такого прежде не случалось. Мираю был пунктуален. «Неужто попался?» Говорят, у короля появилась личная ведьма немалой силы. Вычислила? Связать Тюве и Тару, главную ведьму Кавиры, Орэвэлю не пришло в голову. Какой нормальный эльф присягнёт жалкому человечешке?

Вот и Мираю. Прихрамывает, опасливо шагает по ещё не покрывшимся корочкой льда камням. Точно что-то случилось. Орэвэль направился к доносчику. И упал. Ноги прочно стянула петля силы. А вместо Мираю над ним стоял чародей из королевской свиты. Из-за домов, отрезая пути к отступлению, показался целый вооруженный отряд.

– Добегался, эльфийский пёс? – с издёвкой в голосе поинтересовался чародей. Посол только вздохнул. Иллюзий на свой счет он не испытывал.

Если бы Тара, поймав на рассвете в силовой капкан лазутчика, пробравшегося в кабинет Варросео, знала, что это приведёт некогда нежно любимого Орэвэля на виселицу, выдала бы она писца страже? Наверно, да. За ночь любовь отвергнутой и оскорблённой девушки истаяла, как тает недолговечный морок. Осталась обида и боль предательства. Не оценил, не пожалел, не понял. Оскорбил, растоптал так бережно лелеемое чувство.

Когда Орэвэля притащили к королю, она молча стояла за троном и смотрела на перепуганного, но старавшегося держать себя в руках эльфа. Предательство нельзя оправдывать, только простить. Она не простила.

Его Величество Варросео Первый наслаждался своей властью. Третий день правления, и первый шпионский заговор! Следует проявить жестокость, чтобы другим было неповадно.

– На виселицу, на главной площади! Устроим народу праздник! – повелел он. – И тех, что в пыточной, тоже.

Эльфа вместе с несколькими людьми-помощниками потащили прочь. В глубине души Тюве рыдала, умоляла могущественную ведьму сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти бывшего жениха. Тара не шевельнулась. Тара окончательно разуверилась в своих соплеменниках. Тара видела из этой казни только пользу для государства, которому она присягнула, спасение от затяжной кровопролитной войны. Тара поклялась себе всегда платить предателям их же монетой.

Не помогли Орэвэлю красноречивые взгляды в сторону главной ведьмы, оказавшейся вдруг его зачарованной уродливой невестой. Стоя на балконе по правую руку Его Величества, Тара навсегда прощалась с любовью. Она превратилась в истинную ведьму – расчётливую, уверенную, ставившую разум и выгоду превыше всяких чувств.

Тонкая острая игла раскаленным кончиком жалила сердце, когда на шею послу накидывали верёвку, когда палач выбивал из-под его ног табуретку… Но губы главной ведьмы королевства улыбались. И не знала эльфа, как затесавшийся в толпу зевак ведьмак-ворон сказал своей спутнице-кошке, пристроившейся у него на плече:

– Милая, пора нам убираться из окрестностей Тардрагеи. Власть здесь теперь в надёжных… слишком надёжных руках… Очень скоро нам станет тесно.

Кошка согласно мяукнула и потёрлась мордочкой о щёку ведьмака.

… После полудня прискакал курьер с письмом к королевской ведьме. Откуда он взялся, и куда делся, передав футляр в руки слуг, так и не выяснили.

Зато Тара, увидев отцовский герб на замке, тут же всё поняла, и поспешно вытащила адресованный ей свиток.

«Тювериэль, – писал отец. – Я горд твоими успехами. Ты избежала древнего проклятья эльфов. Мы, эльфы, слишком древняя и малочисленная раса. Мы вырождаемся, отучаемся делать поступки, испытывать сильные чувства. Поэтому в наших семьях всё чаще рождаются дети, не способные повзрослеть. Большинство из них вынуждены провести полную скорби, и оттого недолгую жизнь в приюте. Но есть те, кто противится участи. Они сбегают. За ними, дав фору в несколько дней, отправляют ищеек. Ищейки подстёгивают беглецов, заставляют их переживать прежде незнакомые эмоции. На пути у убегающих возникают препятствия, что тоже помогает им повзрослеть. И когда процесс взросления начинается, ищейки саморазрушаются.

Дочь, вчера мне передали, что посланные за тобой големы стали прахом. Прими мои поздравления. Черед месяц-другой твоя внешность станет по-настоящему эльфийской. Едва это случится, уезжай из грязного мира людей! Мы согласны принять тебя дома.

Твои родители».

От письма веяло морозной зимой. Слёз девушка не сдерживала, пусть текут по щекам, пусть смывают накопившуюся боль. Семья может принять её только красивой, только достойной. Или не принять вовсе.

– Проклятая Судья! – только и вырвалось у Тары. – Погоди же у меня, подлая исполнительница чужих желаний!

А к вечеру у первой ведьмы Кавиры выпал первый молочный зуб…

* * *

Всю ночь бушевала метель слишком рано пришедшей зимы. Снежинки липли к стёклам, становясь частью морозного узора. С голых ветвей рябины осыпались последние промёрзшие алые ягоды. А по облакам на белом коне впереди мёртвой армии скакала Судья. И если бы кто-нибудь сейчас заглянул в её нечеловеческое лицо, поразился бы довольной ухмылке. Теперь у проводницы между мирами в ближайшую пару сотен лет будет, чем уколоть будущую великую ведьму Кавиры. Да и воинство пополнилось. На чёрном коне по правую руку от Судьи скакал красавец эльф по имени Орэвэль и преданно смотрел на свою безжалостную госпожу…

Эпизод 2. Переворот

…Территория людей и эльфов. Людское государство Кавира…

1

Человечка была огненно рыжей, что добавляло ей шарма. У неё не хватало верхнего переднего зуба, но сей факт Руваса не смущал. Не успела долечиться, всякое бывает. Выглядела девчушка вполне прилично: облегающее платье медового цвета из недешевой ткани, на шейном шнурке золотой кулончик, на полном пальчике – колечко.

Цыпочка – просто подарок, лет тринадцати – четырнадцати отроду. Уютная, не тощая, как многие столичные дамочки, но и не раскормленная мамками-няньками. Сидит на лавочке в парке под цветущим каштаном, болтает ногами, уплетает ведёрко мороженого. Даже мордашку не перемазала.

Рувас задумчиво поскрёб затылок, шевельнул ушами, прислушиваясь к звукам утомлённого будним днём города, и стал медленно слезать с фонаря. Когтистые лапки цеплялись за кованые аккуратные завитки на столбе. «Сейчас, моя хорошенькая, будет тебе сюрпризик!»

Задняя лапка задёргалась, ища опору. Коготки царапнули тёмно-серебристую краску. Дизайнерские задумки на фонаре закончились. Рувас потянул длинным рыльцем воздух, дурея от аромата мороженого, выгнулся, разматывая тщательно спрятанный под меховой курточкой хвост, зацепился его кончиком за последний завиток и, зажмурив глаза, разжал лапки. Тело коротышки плюхнулось вниз. Хвост сильно натянулся под тяжестью тела, но выдержал. И не такое выдерживал. Даже живую добычу случалось за собой тащить, а это не в ухе поковырять!

Рувас повисел несколько секунд вниз головой, сориентировался, что до земли совсем немного и развязал петлю. Трава приняла его мягко, место оказалось чистеньким. Приведя себя в порядок, подкорректировав внешний вид, Рувас обрадовался – рыженькая даже не повернулась в его сторону. Ведёрко с разноцветными шариками мороженного было ей дороже всего. Но как ваниль пахнет! Рувас в предвкушении облизнулся, вывернул курточку белым мехом наружу и медленно вышел из зарослей, на ходу наводя нужные чары.

Он знал – разные человечки видят перед собой разных существ. Кто-то считает его щенком, кто-то детёнышем пушистого дракона… Эта человечка решила, что Рувас кот. Она залезла пятернёй в ведёрко, вытащила полусъеденный шарик черничного мороженого и протянула на раскрытой ладони Рувасу.

– Киса-киса!

Рувас брезгливо поморщился. Что она этими руками делала до того, как уселась поедать лакомство? Он отвернул мордочку, запрыгнул на скамейку, ткнулся в тёплый мягкий бок человечки, изображая умиротворённое мурлыканье, и уже был готов приступить ко второй фазе своего плана, под названием «пошли домой, моя хорошая», как шерсть под курткой зашевелилась, наэлектрелезовалась, хвост непроизвольно задёргался, грозясь обнаружить себя. Рувас вжался в скамейку, намечая пути к отступлению.

На него надвигалось самое страшное и подлое в подлунном мире существо. Эльф. Борясь с приступом удушающей аллергии на остроухого, Рувас бросил прощальный взгляд на мороженое и уже собрался задать дёру, как сильная рука проворного врага подхватила его за ворот. Эльф покрутил тельце боявшегося пошевелиться зверька перед лицом запротестовавшей человечки, щёлкнул пальцами, сгоняя чары. Разглядев, кого она пыталась накормить мороженым, девушка взвизгнула, подскочила, опрокинув на скамейку ведёрко, и поспешила прочь по аллее.

Рувас, чувствуя, что сейчас зайдётся в приступе чиха, заколотил в воздухе лапами, противно запищал. Эльф только расхохотался, усадил жертву на скамейку прямиком возле лежащего на боку ведёрка, сам пристроился на краешке и, прищурив слишком большие для представителя его племени глаза, уставился на странное существо, задыхавшееся в приступе чиха.

Через пять минут отчихавшийся Рувас вытер рыльце рукавом куртки и неприязненно зашипел на эльфа.

– Хам! – выдал он и, двумя лапами обхватив ведёрко, торопливо принялся вылизывать длинным языком остатки мороженого. Не пропадать же добру.

– Что, не дал девочку обидеть? – уточнил эльф, наслаждаясь зрелищем.

Ещё бы, перед ним сидело существо, похожее на бескрылую летучую мышь. Размером оно было в половину молодого гнома, короткошерстное, с розовым усатым рыльцем и длиннющим крысиным хвостом. Через редкую белую шерстку просвечивала нежная тонкая кожа. Весь наряд создания составляли белые меховые штанишки и такая же меховая курточка. Так удобней притворяться безобидным зверем. Название подобной твари маги-классификаторы ещё не придумали – случая не представилось. И экземпляр – всего один.

– А тебе что до человечки? – огрызнулся Рувас, с сожалением глядя на сине-лимонную кляксу на лакированной скамье. – Шел бы себе и шел. Нет, ему покрасоваться вздумалось!

Он отставил пустое ведёрко в строну и принялся облизываться.

– Почему бы нет?

Эльф пригладил чёрные до синевы волосы. Рувас только сейчас разглядел на его подбородке едва начавшую отрастать щетину. Полукровка. Да ещё щенок-молокосос, едва совершеннолетие справил. О, Луна, он из Ири прибыл – на острых ушах кисточки!

Несчастное существо вновь скрутило в приступе аллергии. Эльф дождался завершения приступа, протянул свой платок, от которого Рувас отшатнулся, как герцог от нищенки.

– Я давно тебя выслеживал, – признался эльф, пряча платок обратно. – С того самого момента, как ты из дворца сбежал. С жертвами твоими беседовал. Много девочек обобрал? Где добычу прячешь?

Тон незнакомца был обыденным, но Рувас насторожился. Остроухая тварь хочет отобрать честным воровством собранные богатства! Пора линять отсюда. Нет доверия тем, на кого так рыльце реагирует.

– С сегодняшнего дня с этим безобразием тебе придётся завязать, – строго заявил эльф. И неожиданно добавил. – Домой хочешь?

– Мне и здесь не дует! – ощетинился Рувас. И без того тоненький голосок натянутой тетивой прозвенел полумраке. – Пчхи!

– Будь здоров! – вежливо пожелал эльф. – А домой ты хочешь, не лги мне. Вот уж наказание она тебе придумала! Знали бы люди, кто под крысиной шкуркой скрывается!

Рувас замер от неожиданности. Сейчас, на растущей луне, разум зверька был затуманен нуждами маленького тела: поесть, отыскать домик поуютней да побогаче на пару-тройку дней, разжиться богатствами, прикопать их в тайнике и удрать поскорей. Но едва проходило полнолунье, начиналась пытка. В сознании наступало просветление, и Рувас выл и метался в маленькой берлоге от ненависти и обиды на ту, которая заключила его, владыку Нижних царств, в смертное убогое тело!

Но даже сейчас он вздрагивал при любом упоминании от её должности и титула, а ещё больше от её имени: ТАРА.

– Пойдёшь со мной, – приказал эльф, легко поднимаясь со скамьи. – Кстати, называй меня Сольеваль.

Он улыбнулся одними губами и зашуршал гравием. Рувас помедлил, мол, на кой мне неприятности? После этой встречи прочихаться бы. Но благоразумие взяло верх. Остроухие тоже не жалуют свою соплеменницу, присягнувшую людям. Посему выходит, не ради игры в карты и не за местным пивом прибыл в Тардрагею отыскавший его чародей. Стоит попробовать освободиться.

Спрыгнув со скамейки, Рувас пустился вдогонку за шустрым эльфом вначале на двух, а потом и на четырёх лапах.

Сольеваль не стал оглядываться. Тварюжка не потеряется. Ишь, как шустро топочет, дышит, точно трактирщик, которого эльф сегодня загонял. Низкорождённый человек посмел не поселить его, наследника князя Кисо из дома Даригас, в лучший номер! Подумаешь, что там уже остановилась какая-то знатная тётка. Она же человек, она обязана ему уступить! Впрочем, всё вышло как нельзя лучше. Тётка повозмущалась и съехала, а он вместе со своим сопровождающим заселился в трёхкомнатный номер с балконом, увитым дикими розами.