Глава 6. Рэй Линн

Измученный болью, взвинченный, угрюмый, Уоррен без конца ворочался в постели, так что ни он, ни Рэй Линн толком не спали. После несчастного случая прошло уже четыре дня, и у Рэй Линн голова раскалывалась от недосыпа и волнений. Она встала и пошла на кухню за аспирином, а когда вернулась в спальню, остановилась в дверях, увидев, что Уоррен перекинул ноги через край кровати и пытается встать. Но муж так и остался сидеть, скорчившись и обхватив руками живот. Рэй Линн застыла на месте, затаив дыхание. В глубине души она почти надеялась, что вот сейчас он поднимется безо всякой боли и все вернется на круги своя. Уоррен медленно выпрямился, держась за бок, но тут же снова рухнул на спину, тяжело дыша. Плечи у Рэй Линн разочарованно поникли. Она подошла к кровати и встала рядом. Голова мужа свесилась вниз, и он даже не пытался ее поднять.

– Зря ты пробуешь вставать. Рано тебе еще.

Он прошептал:

– Где моя лошадь?

Рэй Линн хотела было погладить мужа по плечу, но его слова были настолько странными, что она отдернула руку.

В недоумении она ответила:

– У нас же нет лошади.

– А?..

Рэй Линн положила руку Уоррену на лоб. Кожа была холодная и влажная.

– Ляг и постарайся не двигаться, – посоветовала она. – Ты только хуже делаешь.

– Хуже? Куда еще хуже-то, черт подери, Рэй Линн!

Муж и раньше поминал черта, но не в ее адрес.

Она пояснила:

– Ты мог бы шею сломать и лежать в сейчас в могиле, так что есть куда.

Потом Рэй Линн осторожно пощупала живот Уоррена. Он был твердый, горячий, вздувшийся. Что-то внутри было совсем неладно, сомневаться не приходилось. Кобб положил руку на ее ладонь и посмотрел на жену так жалобно, что она не нашла слов.

Он прошептал:

– Может, ты…

Она не поняла, хоть и старалась помочь.

– Тебе что-нибудь нужно? Может, я?..

Уоррен закрыл глаза. Он больше ничего не сказал, и Рэй Линн гладила его по руке, пока он не задышал легче. До конца дня она старалась не сидеть без дела, заглядывала к Уоррену в перерывах между хлопотами по хозяйству, клала ему на лоб прохладные салфетки и давала глотнуть сладкого чая. Когда пришло время ложиться спать, ей хотелось только одного: чтобы сон пришел к ним обоим. Она наполнила водой таз для умывания и принесла в комнату. Разделась, умылась, натянула ночную рубашку, а затем вынула из волос шпильки. Голова все еще болела, но Рэй Линн расчесала волосы щеткой, и стало легче. В зеркале она увидела, что Уоррен смотрит на нее, и повернулась к нему в тот самый момент, когда муж заговорил. Голос у него был слабее, чем утром.

Он прошептал:

– У тебя такие красивые волосы.

Рэй Линн отложила щетку, взяла тряпку, окунула ее в воду и подошла к мужу. Села на кровать рядом с ним и стала обтирать ему лицо.

Кобб посмотрел на нее и спросил:

– Ты кто?

Она слегка отстранилась и нахмурилась.

– Это я, Рэй Линн. Твоя жена.

Он моргнул.

– Рэй Линн?

Встревоженная, она спросила:

– Пить хочешь? Можешь выпить немного воды?

Муж кивнул, она принесла ему воду, и он дрожащими руками потянулся к стакану. Крепко стиснул его в пальцах и пил, пока не выпил все до дна. Рэй Линн поставила стакан на тумбочку и легла рядом с Уорреном, стараясь не потревожить его. Как-то незаметно она уснула и очнулась только утром, услышав за окном пение пересмешника. Она повернулась к Уоррену и увидела, что он тоже не спит. Вот только человек, смотревший на нее, не был похож на ее мужа. Землистая кожа, фиолетовые тени под глазами – ничего общего с прежним Уорреном Коббом. Но взгляд у него был ясный, какого она не видела уже несколько дней.

Стараясь говорить бодро, она спросила:

– Получше тебе?

Он не ответил, как будто его утомляли вопросы жены.

Она пошла выносить ночной горшок, а когда вернулась в спальню, взгляд у Уоррена уже стал жестким. Задыхаясь, он проговорил:

– Мне нужно… кое-что.

Рэй Линн подошла к нему и сказала:

– Все, что хочешь.

Он указал на комод.

Она почувствовала подступающий ужас.

– Можешь сказать?

О докторе она больше не упоминала, чтобы не раздражать мужа.

– То, что я сделал тогда. Для Бесси.

Бесси – это была рыжая гончая Уоррена, к которой Рэй Линн очень привязалась с тех пор, как пришла в этот дом. Бесси была славная старушка, летом спала под крыльцом, а зимой – под кроватью. Наконец дошло до того, что гончая уже не могла ходить, не могла контролировать свой кишечник и мочевой пузырь, а потом и есть перестала. Она смотрела на хозяев скорбными глазами, и хвост у нее больше не мотался из стороны в сторону.

Уоррен тогда положил большую ладонь на голову собаки и сказал:

– Она хочет уйти.

Он погладил Бесси еще немного, достал свой револьвер двадцать второго калибра, взял старушку на руки и скрылся с ней в глубине леса. Рэй Линн мерила шагами кухню в ожидании выстрела, а когда тот прозвучал, она, хоть и знала, что так будет, все равно вздрогнула, и сердце у нее упало. Они еще долго не могли оправиться после смерти Бесси: собака заполняла пустоту в их сердцах и, уходя, забрала эту частичку с собой.

И сейчас Рэй Линн чуть не плакала.

– Уоррен! Ты же не можешь говорить такое всерьез.

– Могу.

Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, она воскликнула:

– А я не могу! И не проси.

– Это… невыносимо. – Дрожащими руками он схватился за левый бок.

Рэй Линн вышла из спальни встревоженная, испуганная, и его мольбы преследовали ее по всему дому.

– Пожалуйста…

Пытаясь отвлечься, она принялась готовить завтрак, будто ничего не случилось. Принесла еду Уоррену, но тот отвернулся к стене. Она села рядом, как делала каждое утро, чтобы попытаться уговорить его съесть яйца всмятку, но муж смотрел в стену.

– Значит, не будешь есть?

Молчание. Она сердито поставила тарелку на стол.

– Это не ответ. Я бы на твоем месте не стала о таком просить.

– А я и не прошу. Сам все сделаю.

Эти слова пронзили ее, как холодный ветер в зимнюю стужу. Она представила, как муж делает то, что задумал, а она стоит рядом и не вмешивается. Боже мой! Одна мысль об этом вызвала такую бурю чувств, что закружилась голова и тошнота подступила к горлу.

Рэй Линн пробормотала:

– Я не понимаю такого. Позволь мне позвать доктора, Уоррен!

– Поздно… уже.

Споры с ней давались ему нелегко: Кобб начал задыхаться. Рэй Линн подошла и протянула руку, но муж отстранился. Обиженная, она вышла из комнаты и стала мерить шагами кухню. Потом пыталась поставить себя на его место. Может, так выглядит милосердие? Она сама извелась, глядя на страдания Уоррена, но эта его идея – просто дичь.

Она снова вошла в комнату и заявила:

– Я иду за доктором Пердью.

У мужа округлились глаза, и она подумала, что это из-за ее слов, но он повернулся на бок, и его вырвало в таз густой черной массой. Испуганная, Рэй Линн бросилась к нему и положила руку на спину, а Уоррен продолжал извергать из себя все, что в нем было. Потом он рухнул обратно на кровать. Губы у него были перепачканы черным; в спальне стоял запах того, что осталось в тазу. Как будто Уоррен умирал изнутри. На секунду Рэй Линн показалось, что он и правда умер, но грудь у него поднялась и опустилась. Он еще дышал, хоть и еле-еле.

Рэй Линн попятилась к двери, выскочила на крыльцо и вдохнула полной грудью очищающий воздух. В дальнем конце участка стоял старый, покосившийся табачный сарай, и она пошла к нему. Открыла дверь, потянула ее на себя, и ржавые петли заскрипели. Пригнув голову в дверях, она вспомнила, как они с Уорреном однажды забежали в этот сарай во время одной из внезапных гроз, которые так часто налетали откуда ни возьмись в жаркие солнечные дни. Рэй Линн перевела взгляд туда, где они лежали в тот день, почувствовала резкий запах табака, и те давние мгновения, как подарок из прошлого, разом всплыли в голове. Она вспомнила, как стягивала с себя мокрое платье и как Уоррен, обычно стеснительный в таких делах, скинул комбинезон и овладел ею прямо там.

Тогда она была уверена, что забеременеет: стихийный момент любви был страстным, как никогда. С Уорреном это всегда происходило при выключенном свете, под простынями, украдкой. Но через две недели у Рэй Линн пришли месячные, и, как обычно, с мужем они ни словом не обмолвились о том, что уже столько лет женаты, а ребенка так и не завели. Рэй Линн сама не знала почему. Не знала, кто тут виноват, она или он, но давно решила, что скорее она. У Кобба ведь был Юджин, в конце концов… Мысли о прошлом сменились тревогой о том, что происходило в доме. Она словно все еще стояла у кровати единственной свидетельницей страданий Уоррена.

– Господи, пожалуйста, ну пожалуйста, смилуйся над ним! Забери его. Даруй ему покой. Избавь его от этой ужасной боли. Не дай ему совершить грех, – шептала она.

Потом Рэй Линн вышла из сарая, оставив внутри свои воспоминания и молитвы. На полпути к дому она вдруг услышала выстрел – точно такой же, как в тот раз, когда умерла милая Бесси. Грохот эхом разнесся по лесу, и она чуть не закричала: «Нет!» Рэй Линн бросилась бежать – стиснув зубы, стуча ботинками по твердой земле, оскальзываясь в низине, где всегда стояла вода и в вязкой маслянистой грязи грузовичок Уоррена то и дело буксовал. Впереди показался дом, и Рэй Линн замедлила шаг, надеясь, что все-таки ошиблась. Ноги у нее дрожали, и эта дрожь распространялась выше по телу, пока ее не затрясло всю. Она поднялась на крыльцо и окаменела. У входной двери старинные часы на камине отбивали время – обычно она почти не замечала этого звука, а сейчас от него уши заложило. С того места, где она стояла, было видно, что Уоррена в кровати нет. Он сполз на пол, и ноги у него неестественно подергивались, будто в припадке.

Рэй Линн зажала рот рукой, чтобы подавить рвущийся наружу крик, и усилием воли заставила себя шагнуть вперед. Грудь и живот Уоррена были залиты кровью. Рэй Линн перевела взгляд на лицо и увидела, что муж смотрит на нее, то открывая, то закрывая рот, словно хочет что-то сказать. Брови у него были высоко подняты, он словно спрашивал: «Ты согласишься?..» Рэй Линн торопливо опустилась на колени рядом с ним и пригладила ему волосы.

– Боже мой, Уоррен, что ты наделал? – прошептала она.

Губы у него шевельнулись, и она с трудом разобрала слова:

– Оплошал я… Покончи… с этим… Пожалуйста.

Видимо, он как-то сумел встать с кровати и добраться до комода. Рэй Линн невольно подумала: даже тут Уоррен умудрился напортачить. Пистолет лежал на полу, возле руки. Рэй Линн подняла его. Уоррен кивнул, стараясь подбодрить ее. Как тогда Бесси, подумала Рэй Линн. «Теперь это уже и правда милосердие», – мысленно оправдывалась она. Потом положила дрожащую ладонь Уоррену на лоб, повернула ему голову так, чтобы он не видел ее лица, и заметила, что его взгляд обращен к голубому небу, видневшемуся в открытом окне. Господи боже, как может быть таким чудесным день, когда случилось такое! Рэй Линн перевела дыхание и взялась за рукоятку обеими руками – ампутированный палец усложнял и без того тяжкую задачу. Она направила пистолет Уоррену в висок, стараясь не коснуться стволом кожи: не хотелось, чтобы это было последнее, что почувствует муж. Он лежал с широко раскрытыми глазами и ждал, и тогда Рэй Линн произнесла прощальные слова.

Она прошептала:

– Я люблю тебя всем сердцем, Уоррен Юджин Кобб. Ты был мне очень хорошим мужем, – и нажала на спусковой крючок.

Выстрел грохнул оглушительно, а последовавший за ним тонкий звон быстро стал приглушенным, как будто голову набили ватой. Рэй Линн громко всхлипнула и тут же услышала какой-то шум за спиной. Обернувшись, она увидела в дверях спальни Буча Крэндалла. Тот смотрел на нее так, будто не верил собственным глазам.

– Рэй Линн! Что за хрень тут творится?