23:36

Мертвый пробудился.

Вокруг – темнота. Ему было холодно, он не знал, где находится, и очень боялся. Все эти ощущения были ему до странности знакомы.

Он помнил выстрел, запах пороха и горелого мяса. Помнил, как мышцы внезапно обмякли и он рухнул на пол. Убедился, что может вытянуть руку, попробовал. Он должен был лежать в луже крови, но крови не было. Он должен был умереть, но был жив.

Прежде всего – имя.

Меня зовут Маркус, произнес он про себя.

Тут реальность явила себя во всей полноте, напомнив ему, по какой причине он все еще жив. И находится в Риме, дома, в своей постели, где спал, пока не проснулся. Сердце бешено колотилось и никак не могло успокоиться. Он был весь в поту и дышал с трудом.

Но в очередной раз пережил этот сон.

Чтобы не поддаться панике, он обычно оставлял свет включенным. Но в этот раз забыл. Сон навалился внезапно, он даже раздеться не успел. Повернул выключатель, посмотрел на часы. Он спал каких-нибудь двадцать пять минут.

Этого хватило.

Маркус взял фломастер, лежавший возле подушки, и написал на стене: «Разбитое стекло».

Белая стена, у которой стояла раскладушка, стала его дневником. Вокруг – пустая комната. Мансарду на улице Деи Серпенти, жилище, лишенное памяти, он выбрал, чтобы вспоминать. Две комнаты. Никакой мебели, только складная кровать и лампа. Одежда – в чемодане на полу.

Всякий раз, выбираясь из сна, он что-то прихватывал с собой в явь. Образ, слово, звук. На этот раз – звон стекла, разбитого вдребезги.

Но что за стекло?

Фотограммы^[5] сцены, всегда одной и той же. Он все записывал на стене. За последний год собрал воедино многие детали, но их все еще было недостаточно, чтобы восстановить полную картину того, что произошло в гостиничном номере.

Он точно знал, что находился там, и с ним – Девок, самый лучший, самый дорогой друг, который все что угодно сделал бы для него. Он казался напуганным, смятенным. Маркус не смог бы сказать, почему так подумал, но наверняка случилось что-то серьезное. Он помнил ощущение опасности. Может быть, Девок хотел его предупредить.

Но они были не одни. С ними был кто-то третий.

Пока только неопределенная тень, ощущение. От третьего исходила угроза. Мужчина, в этом Маркус уверен. Но не знает кто. Зачем он пришел? Он был вооружен и в какой-то момент вытащил пистолет и стал стрелять.

Выстрел сразил Девока. Друг падал на него, как при замедленной съемке. Закатившиеся глаза были уже пустыми. Руки прижаты к груди, в области сердца. Черная кровь сочится сквозь пальцы.

Прозвучал второй выстрел. И почти одновременно он увидел вспышку. Пуля настигла его. Он отчетливо ощутил, как она ударила в череп. Почувствовал, как треснула кость, как чужеродное тело проникло в мозг, будто мокрый палец, как теплая, вязкая кровь потекла из раны.

Через эту черную дыру в черепе вытекло все. Его прошлое, его личность, его лучший друг. Но главное – лицо врага.

Ибо на самом деле Маркуса мучило то, что он не мог вспомнить, как выглядел человек, причинивший ему столько зла.

Парадоксальным образом, если он хотел найти этого человека, то должен был эти поиски отложить. Ведь чтобы отомстить врагу, он должен был стать прежним Маркусом. А значит, не мог позволить себе думать о том, что случилось с Девоком. Нужно было начать все сначала, вновь обрести себя.

Единственный способ – найти Лару.

Разбитое стекло. Маркус отложил на потом новую информацию и снова задумался над последними словами Клементе. «С этого момента ты работаешь один». Временами Маркус даже сомневался, есть ли кто-то еще, кроме них двоих. Когда его единственный информант нашел его на больничной койке – полумертвым и потерявшим память – и открыл ему, кто он такой, Маркус не поверил. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

«Собаки не различают цветов», – повторил он любимую фразу Клементе, убеждая себя в том, что все вершится наяву, все реально. Потом взял папку с делом Джеремии Смита – с. г. 97–95–6, – сел на постель и принялся изучать ее содержимое, пытаясь отыскать какой-нибудь след, который привел бы его к пропавшей студентке.

Начал с самого убийцы, с его краткой биографии. Джеремия Смит, пятидесяти лет, холост. Происходит из семьи зажиточных буржуа. Мать итальянка, отец англичанин, оба умерли. Им принадлежали в этом городе пять магазинов тканей, но в восьмидесятых годах они продали дело. Джеремия – единственный сын, никаких близких родственников. Имея возможность жить на приличную ренту, никогда не работал. Тут биография прерывалась, в истории этой жизни имелось белое пятно. В последних двух строках лаконично указывалось, что он живет в полном уединении на вилле, расположенной на холмах в окрестностях Рима.

Маркус рассудил, что нет ничего особенного в превратностях такой судьбы. Мало того, сложились все условия, чтобы Джеремия стал тем, кем стал. Одиночество, эмоциональная незрелость, неспособность к общению с ближними – и вместе с тем желание, чтобы кто-то был рядом.

Ты знал, что единственный способ добиться внимания женщины – похитить ее и связать, так ведь? Именно так. Чего ты хотел добиться, какова была твоя цель? Ты забирал их не для секса. Ты не насиловал, не истязал.

Ты хотел, чтобы они стали твоей семьей.

То были попытки принуждения к совместной жизни. Ты пытался наладить отношения, любить их, как положено хорошему мужу, но они были слишком напуганы, чтобы ответить на твои чувства. Каждый раз ты пробовал жить с ними вместе, но через месяц понимал, что это невозможно. До тебя доходило, что эта любовь – больная, извращенная, что она существует только в твоем уме. И потом, – не станем таить правду – ты страстно желал приставить им к горлу нож. Так в конечном итоге ты их убивал. Но все время продолжал поиски… любви.

Сколь бы ни было четким это рассуждение, любой бы счел его притянутым за уши. А Маркус не только выстроил его, но в конце концов и принял как верное. Он спросил себя, с какой стати, но ответить не смог. В этом тоже проявляется его талант? Временами ему становилось страшно.

Маркус принялся анализировать модус операнди Джеремии. Он действовал безнаказанно на протяжении шести лет и убил четверых. За каждым убийством следовал период покоя и удовлетворения, когда преступнику было достаточно воспоминания о совершенном насилии, чтобы обуздать инстинкт, заставляющий снова искать жертву. Когда благотворное воздействие теряло силу, начинала вызревать новая фантазия, которая приводила к новому похищению. Никакой мистики, самый настоящий физиологический процесс.

Жертвами Джеремии были женщины, от семнадцати до двадцати восьми лет. Он их высматривал днем. Приближался под каким-то предлогом, чем-то угощал, подмешав в питье гипнотическое средство – ГОМК, или рогипнол, «таблетку изнасилования». Когда их сознание затмевалось, было легко их вести куда угодно.

Но почему девушки принимали от него угощение?

Маркусу это показалось странным. Он подумал, что такой тип, как Джеремия – немолодой и далеко не красивый, – должен был бы возбуждать в жертвах подозрения относительно своих истинных намерений. И все-таки девушки позволяли ему подойти.

Доверяли ему.

Может быть, он предлагал им деньги или что-то заманчивое. Один из способов подцепить девушку – очень популярный среди маньяков и им подобных – пообещать ей хорошее место, или легкий заработок, или запись на конкурс красоты, или доступ на кастинг фильма, или участие в телевизионной программе. Но такие приемы требуют недюжинного обаяния, что явно не стыкуется с характером Джеремии, человека необщительного, затворника.

Как ему удавалось их обмануть?

И потом, почему никто не замечал его приставаний? До Лары – четыре случая похищений из общественных мест, и ни одного свидетеля. А ведь его «ухаживание» занимало какое-то время. Но может быть, в самом вопросе уже содержится ответ: Джеремия Смит был настолько незначительным в глазах окружающих, что это делало его практически невидимым.

Ты вертелся вокруг них в свое удовольствие. И упивался своей силой, потому что никому не удавалось тебя разглядеть.

Маркус припомнил татуировку на его груди: Убей меня. Он как будто бы говорит, что в конечном итоге немного нужно, чтобы обнаружить нечто за пределами видимости, сказал он тогда Клементе, а потом добавил: «Когда истина прописана на коже, она доступна для каждого, укрыта – и тем не менее рядом».

Ты был вроде таракана, который ползает по полу во время праздника: никто его не замечает, никому он не интересен. Надо только постараться, чтобы тебя не раздавили. У тебя это отлично получалось. Но с Ларой ты решил действовать по-другому. Ты забрал ее из дома, из ее собственной постели.

Стоило только Маркусу мысленно произнести имя студентки, как на него обрушился целый ряд причиняющих боль вопросов. Где она теперь? Да жива ли она еще в этот самый момент? И даже если жива, каким испытаниям подвергается? Есть ли в ее темнице вода и пища? Сколько она продержится? Она в сознании или под наркотиком? Связал ли девушку ее тюремщик?

Маркус постарался выбросить все это из головы: эмоции отвлекают. Он должен рассуждать трезво, отстраненно. Ибо был уверен, что существовал веский мотив для того, чтобы Джеремия Смит коренным образом изменил свой модус операнди с Ларой. Говоря о Джеремии, Клементе выдвинул тезис, будто некоторые серийные убийцы стремятся к совершенствованию, добавляя детали, чтобы усилить наслаждение. Таким образом, похищение студентки можно считать чем-то вроде «вариации на тему». Маркус, однако, так не думал: перемена являлась слишком радикальной и внезапной.

Может, Джеремия устал плести эту сложную цепь обманов ради достижения цели, сказал он себе. А может, понял, что нехитрые его уловки рано или поздно перестанут срабатывать: вдруг какая-нибудь из девушек уже слышала историю предыдущих жертв и сможет его разоблачить. Он становился знаменитым. Риск возрастал в геометрической прогрессии.

Нет. Не по этой причине ты изменил стратегию. Чем же Лара отличается от остальных?

Дело усложнял еще и тот факт, что четыре предыдущие девушки не имели ничего общего между собой: разный возраст, разные лица – у Джеремии не было определенного вкуса в отношении женщин. Маркус определил бы его выбор как случайный. Он полагался на судьбу, действовал наудачу, иначе все девушки были бы друг на дружку похожи. Чем дольше Маркус вглядывался в фотографии убитых женщин, тем больше убеждался в том, что убийца похитил их попросту потому, что они бросались в глаза, к ним было легко подойти. Вот он и захватывал их при всем честном народе. Он их не знал, сказал себе Маркус.

Но Лара – особенная. Джеремия не мог рисковать. Поэтому он увел девушку из ее дома, а главное, действовал ночью.

Маркус отложил папку, встал с раскладушки и подошел к окну. Когда опускался вечер, крыши Рима, разноуровневые, причудливых очертаний, походили на бурное море теней. Это время суток он больше всего любил. Странная безмятежность овладевала им, даже показалось на мгновение, будто он в ладу с самим собой. Благодаря этому покою Маркус понял, где ошибался. Он побывал в квартире Лары при солнечном свете, а следовало прийти туда в темноте, как это сделал похититель.

Если он хочет понять, каков был замысел Джеремии, следует в точности воссоздать условия, в которых тот действовал.

Как только эта новая идея укрепилась в нем, Маркус схватил плащ и выбежал из мансарды. Он должен вернуться в дом на улице Коронари.