За последние десять лет в США произошли некоторые изменения в реализации антимонопольной политики. Федеральные антимонопольные регулирующие органы (а также некоторым образом суды) в меньшей степени, чем раньше, озабочены образованием конгломератов и вертикальными слияниями; горизонтальными слияниями в рамках более мягких критериев; связанными сделками, направленными на ограничение транзакционных издержек и «проблемы безбилетника»; концентрацией рынка, происходящей в результате внутреннего роста компаний; «нехищнической» ценовой дискриминацией.
Этот сдвиг в антимонопольном регулировании и в правоприменительной политике вызван целым рядом причин{1}. Одна из главных причин состоит во все большем разочаровании специалистов в традиционной доктрине «барьеров для входа»{2}, приверженцы которой утверждают, что на высококонцентрированных рынках компании возводят экономические барьеры (например, в виде дифференциации продуктов), необоснованно препятствующие входу на рынок более мелких конкурентов и позволяющие доминирующим компаниям осуществлять «монопольную власть». Критики данной теории доказывают, что на самом деле большая часть этих экономических «барьеров» является результатом эффективного рыночного взаимодействия, ведущего к повышению благосостояния потребителей. Там и тогда, где и когда доминирующие компании не в состоянии добиться подобных результатов, на рынок неизбежно придут новые участники, которые будут конкурировать с ними. Поэтому не следует нападать на более высокие экономические результаты под предлогом борьбы за устранение «барьеров для входа».
Другой причиной ослабления традиционной политики принуждения стала все более широкая критика теории концентрации{3}. Как утверждает эта теория, концентрация рынков способствует сговорам между компаниями и доказательством служит то, что на высококонцентрированных рынках прибыль (исчисляемая на основе данных финансовой отчетности) превосходит средний (нормальный) уровень.
Эти представления в настоящее время подвергаются серьезной критике. Одни аналитики утверждают, что не удается эмпирически подтвердить наличие на больших отрезках времени какой-либо связи между высокой нормой прибыли и высоким уровнем концентрации{4}. Другие специалисты доказывают, что прибыль, определяемая на основе данных бухгалтерского учета, является неподходящим показателем наличия «монополии» или неэффективного распределения ресурсов{5}. Третьи говорят, что высокая норма прибыли в долгосрочном периоде может представлять собой просто рыночное вознаграждение за систематическое внедрение инноваций и принятие на себя предпринимательского риска{6}. Вполне ожидаемо, что более эффективные компании будут зарабатывать больше и расти быстрее, чем менее эффективные{7}. Если рыночная концентрация является просто естественным следствием более высоких экономических результатов, то роль антимонопольного регулирования становится довольно двусмысленной.
Последней причиной изменения подхода к антимонопольному регулированию послужило то, что повторный анализ некоторых классических судебных дел не подтвердил общепринятых обоснований традиционного применения антимонопольных законов{8}. Во многих из этих дел, касавшихся как государственных, так и частных предприятий, проигравшие судебную тяжбу компании-ответчики на самом деле снижали цены, расширяли объемы выпуска, производили быструю техническую модернизацию и в целом вели себя так, как диктует эффективный и конкурентный рыночный процесс. Однако именно такое конкурентное поведение приводило к инициированию антимонопольного разбирательства. В настоящее время среди специалистов по антимонопольному регулированию широко признано, что конкуренция – это процесс, а не равновесное состояние и что само антимонопольное регулирование (особенно в случаях, направленных против частных компаний) зачастую применялось и применяется как своего рода юридическая «дубинка», с помощью которой можно не допустить соперничества и защитить сложившуюся рыночную структуру от конкуренции{9}.
Но, несмотря на столь впечатляющие теоретические и эмпирические шаги по пересмотру ортодоксальных представлений, антимонопольное регулирование в начале 1990-х годов по-прежнему живет и здравствует. Ни один из антимонопольных законов не был отменен или переработан. Ограниченные законодательные предложения администрации Р. Рейгана по изменению разделов закона Клейтона (принятого в 1914 году) при попытке провести их через конгресс закончились ничем{10}. Большинство экономистов и даже некоторые из наиболее серьезных критиков антимонопольного регулирования по-прежнему верят, что какое-то регулирование необходимо для повышения экономической эффективности и ограничения «рыночной власти». В частности, Антимонопольное управление Министерства юстиции и Федеральная торговая комиссия продолжают регулировать крупные горизонтальные слияния и все так же запрещают соглашения об установлении цен и разделе рынков, поддержание цен перепродажи и так называемые «хищнические практики».
Таким образом, несмотря на некоторый ревизионизм последнего времени, базовая парадигма антимонопольного регулирования остается неизменной. По-прежнему жива глубоко укоренившаяся вера в то, что, несмотря на все имевшие место ошибки, антимонопольное регулирование в целом способствовало превращению рыночной экономики в более конкурентную и что при отсутствии должных законодательных запретов восторжествует «монопольная власть» и обладающие ею промышленные монополии.
Представления общественности в отношении монополизма и антимонопольных законов по большей части были созданы экономистами академической школы. Два поколения экономистов, как либеральных, так и консервативных, в целом признавали антимонопольное регулирование общественной силой, играющей важную роль в поддержании конкуренции и преодолении проблем, обычно ассоциируемых с монопольной властью. Несмотря на то, что некоторые экономисты отрицательно оценивают отдельные разделы антимонопольных законов и правоприменительные процедуры и что совсем немногие из них призывают к отмене антимонопольных законодательных актов, исторически основная часть ученых-экономистов поддерживала и продолжает поддерживать это законодательство и решительную политику по его применению{11}. Более того, некоторые влиятельные экономисты являются сторонниками значительного усиления антимонопольного регулирования, в особенности в сфере установления цен, или же выступают за принятие дополнительного законодательства, направленного на радикальную реструктуризацию высококонцентрированных отраслей американской экономики. Таким образом, несмотря на критику, усилившуюся в последнее время, антимонопольная философия по-прежнему занимает прочное положение в традиционных представлениях о смешанной экономике.
Однако это общественное и профессиональное признание эффективности антимонопольного регулирования основывается на важных предпосылках, которые редко формулируются в явном виде и еще реже подвергаются сомнению. Одна из этих предпосылок представляет собой веру в то, что принятая экономистами стандартная теория конкуренции и монополии дает правильный взгляд на экономическую действительность и может служить теоретической основой для антимонопольного регулирования. Другая значимая предпосылка состоит в том, что история антимонопольного регулирования содержит впечатляющие практические примеры неэффективного использования ресурсов и монополистических злоупотреблений, предсказанных традиционными теоретическими построениями.
В настоящем исследовании будет доказано, что ни одна из этих главных предпосылок не подтверждается. Будут приведены доводы в пользу того, что ортодоксальная теория конкуренции и монополии является внутренне противоречивой и некорректной и не может предоставить разумных оснований для какой бы то ни было антимонопольной политики. Далее будет продемонстрировано, что промышленные корпорации, выступавшие ответчиками в классических антимонопольных процессах, расширяли объемы производства, снижали цены, совершенствовали технологии и в целом были вовлечены в процесс напряженной конкуренции. На основании этого будет сделан вывод, что и теория, и история антимонопольного регулирования представляют собой мифологию, не согласующуюся ни с логикой, ни с фактами.
Все это не означает, что само понятие монопольной власти является мифом или что злоупотребления монопольным положением отсутствуют в американской системе предпринимательства, – отнюдь нет. Это означает лишь то, что наша официальная антимонопольная политика есть обман, что общественное внимание к проблеме монополий в США было полностью дезориентировано и направлено по ложному пути. Государство – а вовсе не рынок – является источником монопольной власти. Государственное лицензирование, сертификаты общественной полезности, франшизы, пошлины и другие законодательно вводимые ограничения могут создавать и на деле создают монополии и монопольную власть для отдельных корпораций, защищая их от конкуренции. Монополистические злоупотребления всегда связаны с государственным вмешательством в производство или товарный обмен, и в таких ситуациях действительно наносится ущерб потребителям, имеет место недопущение продавцов на рынок, а конечным результатом всего этого становится неэффективное использование ресурсов. Но, что важно для нашего обсуждения, эти монополистические явления законны: они создаются и санкционируются политической властью в собственных интересах. Законодательные ограничения на совместную деятельность и конкуренцию должны быть отменены. Сознательно или нет, но подавляющее большинство монополистических злоупотреблений в бизнесе всегда оставалось вне поля зрения антимонопольного законодательства и антимонопольной политики.
Данная работа имеет две существенные особенности, отличающие ее от многих других, в которых обсуждается конкуренция, монополия и проблемы антимонопольного регулирования. Во-первых, многие предшествующие исследования исходили из того, что неоклассические теории конкуренции и монополии в сущности правильны; глубокая критика этих взглядов в лучшем случае рассматривалась как маргинальная и зачастую упоминалась лишь в сносках. Эти исследования, по сути, не затрагивали ничего существенного в логике и политических выводах неоклассической теории. Во-вторых, многие работы на эту тему описывали беспорядочную массу антимонопольных дел, не снабжая их соответствующей информацией о поведении и экономических результатах деятельности предприятий. Вследствие этого действительное поведение компаний, которым предъявлялись обвинения, удивительным образом осталось без сколько-нибудь внимательного рассмотрения. По-видимому, эти работы исходили из того, что читатели заранее предполагают: компании, обвиненные в нарушении антимонопольных законов, действительно повышали цены, сокращали объемы выпуска, производили низкокачественные товары, успешно договаривались с конкурентами, вытесняли конкурентов с рынка с помощью хищнических методов и вообще наносили вред потребителям.
Эта книга с очевидностью опровергает два вышеупомянутых взгляда. В ней показано, что неоклассические теории предлагают модели статического равновесия, существенно не совпадающие с реальными явлениями эффективности и конкуренции. Кроме того, обсуждаемые в книге антимонопольные судебные дела – а это только классические дела – представлены в контексте, который, по мнению автора, дает возможность понять поведение соответствующих компаний. Там, где это возможно, читателям предоставлена информация, которая позволит им сделать самостоятельные выводы об экономической виновности или невиновности ответчика.
В заключение следует сказать, что основная цель этой книги – снабдить преподавателей, юристов, студентов, бизнесменов и других заинтересованных лиц удобным путеводителем по обширному массиву неортодоксальных взглядов в сфере теории конкуренции и антимонопольной политики. В свете этого намерения данная работа не предъявляет читателю сбалансированный набор противоположных мнений. Напротив, она выдвигает крайнюю позицию, подкрепленную конкретными аргументами и фактами, которые, хотелось бы надеяться, вызовут у вдумчивого читателя потребность критического переосмысления антимонопольной политики Соединенных Штатов.
О проекте
О подписке