Иной мир.

Как рядом с прогрессом, заводами-гигантами, крупными городами, ютится живая природа – птицы, растения, а где-то совсем не далеко от дома существует водный мир, со своими представителями, микроорганизмами, попадающими к нам по трубам водоснабжения, о которых мы даже не догадываемся, так и в жизни есть разные миры. Рядом с нами живет уголовный мир со своими законами – «понятиями», жизненными идеалами и принципами. Люди, как и мы, утром открывая глаза, видят этот мир, дышат его воздухом, хотя могут жить в другом. Есть мир бомжей, бродяг, люди которого, открывая глаза, видят именно его, хотя людей этого мира от нашего не разделяют сотни километров.

Существа бесконечным муравейником движутся в ограниченном пространстве. Их движения отличаются от привычных нам: некоторые сгорбились, опустив руки вниз и не сгибая ног, волокут их по полу. У иных руки сводили судороги, как при ударе электрическим током, что больше напоминает недоделанных роботов двадцать первого века, создатель которых либо напился, либо наглотался наркотиков. А для тех, кто производит слишком сильные звуки, и не понимает команду «заткнись», пытаясь запеть какую-нибудь песню, есть специальное средство. Дефектный продукт человеческого труда заводится в процедурную и получает внутримышечную инъекцию. После такого косметического ремонта данный субъект не может произнести ни звука, и даже не может раскрыть рот, так как оттуда сразу вываливается язык, и брызжут слюни. Зато индивидуум теперь имеет достойное своего разума занятие – пытается зажать губы руками, чтобы не вываливалось содержимое рта, а если всё-таки так происходит, то пальцами рук запихивает язык со всем прочим обратно.

Здесь нет зеркал, и люди могут видеть себя только с наступлением сумерек в отражениях тёмных окон, где за стеклянной гладью наступает ночь, и в свете люминесцентных ламп вырисовываются фигуры и очертания.

Он смотрел на мёртвое, холодное стекло уже долгое время, оставаясь без движений, пытающийся что-то увидеть, разглядеть, понять в том человеке за окном, как бы из другого мира, затерявшегося на границе сознания. Суровое напряжённое лицо, думы, сдвигающие морщины, и взгляд, пылающий от переживаний. Глаза, блеск которых был ярче блеска новорожденного месяца за запредельной гранью окна.

«Зачем я здесь? – Мой ли это мир? Или я просто заблудился в лабиринтах судьбы? Кто ты, человек из другого мира? Ответь мне».

Лена.

Уж в этот вечер Константин точно не мог усидеть в гостинице перед телевизором. Молодая кровь этого просто не позволяла. Он сначала не знал, куда пойдет, всё решил тот трамвай, в который он запрыгнул. В громыхании колес за окном он стал узнавать знакомую улицу, ту самую, Первомайскую. «Ну что ж, это судьба». Ноги его принесли к бару, название которого идёт от лошадиного инвентаря, – «Подкова».

Лёгкий полумрак, музыка от двухкассетного магнитофона, и всё та же знакомая девушка за стойкой бара, черноволосая Лена.

За столиком сидели двое уже «тёплых» мужчин и клялись друг другу в вечной дружбе и огромном уважении. Их диалог немного зациклился, и каждая вновь начатая фраза сводилась к одному:

– Ты меня уважаешь…?

Разгорячённые лица в этот момент излучали такую любовь к ближнему, что аж прошибало слезу.

Появление Константина разбавило это унылое однообразие. Лена сразу расплылась в улыбке:

– Товарищ капитан.

– Ну что ты, Лена. Ты всех клиентов распугаешь.

В полумраке бара глаза Лены светились радостью. Она сразу скинула с себя усталость и безразличие. И медленно двигающаяся к финалу рабочая смена уже не казалась такой нудной и выматывающей. В ярких глазах молодой девушки прочитывалось всё – её темперамент, азарт, женственность, и Константину почему-то стало тепло и уютно. Беседа текла непринуждённо и легко, как легко бывает дышать свежим и прохладным воздухом улиц, после долгого прозябания в удушливых зданиях. Их лица расплывались в свете красного фонаря, они, то заливались смехом, то тихо мурлыкали друг другу что-то на ухо. О, эти прекрасные мгновения молодости!

– Костя, скажи, ты ведь не зашёл бы просто так в этот бар проводить время?

– Нет. И завтра точно не зайду.

– Почему?

– Потому что завтра я не встречу одной очень красивой девушки.

– И ты хотел бы встретить её здесь завтра?

– Очень.

Константин шёл домой по ночному городу, ничуть не жалея о проведённом времени, о приятных минутах, о девушке, разбавившей приторное однообразие его рутины. И даже то, что он не выспится, а времени отдохнуть или хотя бы перевести дух оставалось мало, его уж точно не волновало. Жизнь прекрасна, чёрт возьми!

***

– А Лоза – молодец. Прослышал, что дело заберут, и пальцем не пошевелил, чтобы хоть что-то сдвинулось, – Чесноков медленно переворачивал листки в папке. – Ну что, господа офицеры, поздравляю – работы прибавилось, так что скучать не придется. Что мы имеем для того, чтобы картина нарисовалась? Первое, у Васютина в последние дни были причины для неадекватного поведения, то есть были события, предшествующие и дающие повод для нервозности, раздражённости, озадаченности. Какие это события? И куда ездил за день до смерти Васютин и вернулся ещё более раздражённым?

– Алексей Петрович, – обратился он к Колобову, – если коллеги водителя по гаражу не знают, куда мог ездить Васютин, это ещё не значит, что на этом можно успокоиться. Этот вопрос надо проработать конкретно.

Колобов кивнул, хотел было что-то сказать, но Чесноков приподнял вверх руку, как бы говоря: «Потом».

– Бандитская разборка на Матырском. Почему именно заместитель начальника Управления лично ездил и лично интересовался? – Чесноков выдержал паузу, вглядываясь в лица сидящих. В этот момент никто не решался что-либо комментировать по этому поводу, кроме Вяземского.

– Это же не Москва, где таким делом никого не удивишь – разборка с четырьмя трупами. Тут самому Асколичу можно было съездить.

– Всё равно проверить на наличие какой-либо связи. Далее: если дело шло к тому, чтобы его забрать, значит были конкретные люди, которые им конкретно займутся. Мне нужны имена, фамилии. Вяземский! Уж очень мне не нравится, что по люку ничего нет. Если эксперты утверждают, что мина была закреплена с помощью магнита, это ещё не значит, что установить её было очень просто. Я ещё представляю, что кто-то рассчитал идеально время. Представим, что дело было ночью и ему повезло: рядом не проезжала машина, не проходил какой-нибудь человек, возвращающийся с ночной смены, или парень, запозднившийся у девушки, или кто-то не вышел покурить на балкон. Но мы знаем, что это место находится под фонарём. И это зима, люк закатан снегом, его вообще тяжело обнаружить. И если бы даже кто-то отколотил снег, то наутро это место бросалось бы в глаза, и этого не смог бы не заметить дворник. Тогда что? Тогда нужно обратиться в гидрометиоцентр и изучить погоду и вычислить периоды оголения ниток теплотрасс. Маликов! – Он указал пальцем на Константина, тот только одобрительно кивнул.

– Анализ взрывов в Москве и Волгодонске показывает, что есть сходства и разница, – размышлял вслух полковник. – Разница в том, что взрывчатка приводилась в действие более сложным механизмом, и взрыв был направлен против конкретного лица. Ведь тем же количеством взрывчатого вещества можно произвести взрыв с намного большими человеческими жертвами, установив её в людном месте и приведя в действие в час пик. Это было бы намного проще и не понадобилось бы усложнять механизм детонатором…

Помолчав, Чесноков продолжил:

– Значит, будем предполагать прямую связь с разборкой на Матырском. Хотя не утверждаю, что в процессе её разработки она может не отпасть, так что её придется проверять досконально с сегодняшнего дня. Хотя версия во многих местах не находит подтверждения логическими выводами, она всё же есть, и на этом порешим. А в дальнейшем, когда мы будем располагать более подробной информацией по Матырскому, будем анализировать. Ну, что ж, работы у нас с вами хоть отбавляй. Я продолжу анализ документации компьютера Васютина. Кто-нибудь что-нибудь хочет добавить? – Чесноков окинул всех взглядом исподлобья, в то же время своим видом отбивая последнее желание подчинённых высказаться. Все понимали, что это обыкновенное выражение лица Чеснокова, а не маска ярости или злобы, но понимать одно, а вот привыкнуть и начать запросто общаться…

Пожалуй, только Вяземский чувствовал себя не по-деловому, рассказывая:

– Я возьму с собой Маликова, так мы быстрее управимся.

– Как хотите.

Выйдя из кабинета, Вяземский и Маликов пошли выпить кофе к Колобову:

– Костя, ты что красный? Не выспался?

– А что, заметно?

– Ну, ещё можно предположить, что ты с похмелья.

– Ну, нет уж, лучше первое.

– Что, уже нашел, где проводить время вечерами? Молодец. Когда же мы тебя уже женим, а? На свадьбе погуляем, – Вяземский ощетинил в улыбке свои усы.

– Не дождетесь.

Вошел Колобов с чайником «Тефаль».

– Лёш, что ты с ним бегаешь? Когда обещанный кофе?

– Да у меня розетка сгорела, а электрика все не дозовусь, бегаю к соседям. Кому кипяток?

– А ты что, не мужик? Тут делов-то. Отвертка есть? – начал хозяйничать Вяземский.

– Нет.

– Ни хрена у тебя нет. Ладно, – Вяземский вытащил из кармана раскладной нож и полез в розетку.

– Погоди, я рубильник вырублю.

– Ага, вырубишь еще свет в кабинете Чеснокова, а у него компьютер, он тебя тогда… У-у. Видал у него какая рожа? А кулачищи? У-у. – Он обернулся к Колобову, ножом рисуя в воздухе кулаки Чеснокова.

Колобов оторопело стоял с чайником.

– Да шучу я. Что ты стоишь, кофе наливай.

И все закатились весёлым смехом. Маликов смеялся громче всех, его недосыпание перешло в наркотическое опьянение.

Кофе уже был готов, когда Вяземский отвернулся от стены, складывая свой нож.

– Готово. Но лучше разорись на новую розетку, все патроны проплавлены.

– Валентин, может к нам на полставки?

– Задыхается от невостребованности талант электрика, – сказал Костя, прихлебывая горячий кофе.

– Слушай, Алексей, а эти чеченцы с Матырского, они ваши?

– Да нет, залётные, у нас таких нет.

Колобов снял очки и начал протирать платком. Лицо его стало непривычным для Вяземского и Маликова: щеки стали казаться круглее.

– Алексей, а я знаю, как тебя в школе дразнили, – съязвил Вяземский.

– Как?

– Колобок.

– Ну, это и козе понятно – из-за фамилии.

– Да не только, – и все снова разразились смехом.

– А я вот вчера своего старого знакомого встретил, он участковым работает. Ох, ну и участок у него! Вешалка, самый криминал, суток без приключений не проходит. – Колобов принялся наливать себе вторую кружку кофе. – Несколько недель назад интересные события происходили. Копыто – Василий Копытников, местный гоп-стопник, с черепно-мозговой травмой попал в больницу. Полгода на свободе не задерживается, опять за старое, а тут кто-то его хорошо приложил. Это ещё ничего, тут в те же сутки собаку перекалечили. Ротвейлер. Этот кобель уже двенадцать человек покусал. Его хозяин по вечерам спускал. Глаза выбиты и челюсть сломана, причем ран от тяжелых или металлических предметов на теле не обнаружено Ты представляешь рожу ротвейлера?

Колобов показал двумя руками рожу с рыбацким преувеличением.

– А хозяин псины приперся, сволочь, с заявлением. Пальцы болтами золотыми увешаны, трясет ими, говорит: «Ищите, менты, кто моего пса погубил». Вот такие чудеса творятся на белом свете.

– Да, чудеса. Ладно, надо ехать, засиделись.