Прокисание.

Такого мрачного настроения Чесноков уже давно не испытывал. Установившаяся на улице погода тоже далеко не навевала приятного настроения. Взбухшее небо извергало на грешную землю массу, непохожую ни на снег, ни на дождь. Город заполнял туман, состоящий из выхлопных газов и пара. На Чеснокова погода обычно никак не влияла, он был к ней безразличен. Это было обычно, но не сейчас. Каждый взгляд брошенный в окно действовал ему на нервы.

В кабинете покойного полковника Васютина, собравшаяся на оперативный совет вся вверенная Чеснокову команда испытывала примерно тоже самое.

– Ну, заключение экспертов читать будем? – обратился Вяземский больше к Чеснокову, чем к окружающим, уставившись на листок перед собой.

– Прочитай для тех, кто не в курсе, – Чесноков закурил, чего он обычно никогда не делал на оперативках.

Зачитывать действительно смысла не было, потому как все действительно были в курсе.

– Хорошо. Короткие выдержки.

– Отпечатки на лезвии его, то есть на орудии. На стенах – его. Короче везде только его. Слюна на пленке от видеокассеты – его, что предполагает его невменяемость. Пленка видеокассеты пока не готова. Обнаружено несколько грамм марихуаны, больше ничего интересного.

В кабинете снова воцарилась тишина.

– Что там вчера в конторе покойного Борисова?

– Ничего, я просто арестовал документацию для последующей комплексной проверки, – сказал Вяземский.

– Хоть будет чем заняться коллективу, если других продвижений нет. У меня сегодня беседа с Крючковым, так сказать главным по наркотикам, и работа с компьютером. У кого-нибудь свежие идеи, мысли, предложения? Понятно, можете идти, жду результатов.

Чесноков раньше не замечал в себе такого состояния, налёт какой-то сентиментальности, задумчивости. Усталости не было, но и усердия никакого. Задумчивость расслабляла голову, вспоминалась семья, дети, выросшие без отца, предоставленные сами себе, потому что отец постоянно на работе.

Привыкший к смерти человек не всегда груб и черств, у него тоже есть сердце. Он впал в какую-то полудрему.

Среди связок в горле комом теснится крик,

Но настала пора, и тут уж кричи, не кричи

Лишь потом кто-то долго не сможет забыть

Как, шатаясь, бойцы о траву вытерли ноги

И как хлопало крыльями чёрное время ворон,

Как смеялось небо, а потом прикусило язык,

И дрожала рука у того, кто остался жив.

И внезапно в вечность вдруг превратился миг,

И горел погребальным костром закат,

И волнами смотрели звёзды из облаков

Как, раскинув руки, лежали ушедшие вновь

И как спали вповалку живые, не видя снов.

А жизнь только слово, есть лишь любовь, и есть смерть.

Эй, а кто будет петь, если все будут спать?

Смерть стоит того, чтобы жить

А любовь стоит того, чтобы ждать.

Второй раз Чесноков поймал себя на том, что он задумался. И в минуты этих раздумий он погрузился в странное состояние, и опять что-то ему привиделось так ярко и красочно, что он даже насторожился.

Он включил компьютер и начал отстукивать клавишами.

Давление какой-то атмосферы над собой Чесноков заметил не сразу, хотя рассеянность никогда не была присуща его натуре. Мозг его находился постоянно в работе. Мозг, способный считать, анализировать, мыслить, способный погрузиться в различные размышления, удерживать много информации, переваривать её и всё расставлять по своим местам. Сейчас же он, просматривая вскрытые дискеты, делал над собой усилие, чтобы что-то разобрать. Он заварил крепкий чай, поглощал его медленно, входя в рабочую колею, сам не понимая, что могло на него так повлиять, что он так долго раскачивался и долго курил.

Во всех делах, которые не раскрываются сразу, обязательно подходит этап ожидания. Чесноков его называл время прокисания. Время топтания на месте, когда все ресурсы и поступающая информация исчерпаны или малы, чтобы двигаться дальше, чтобы подтолкнуть на какие-либо идеи и конструктивные решения.

Он решил сконцентрироваться на том, чтобы оформить все бумаги. Ведь подходит время, когда нужно явиться пред светлые очи генерала Архипова с отчётом о проделанной работе.

По какой-то уже сложившейся традиции от Чеснокова все направлялись в кабинет Колобова пить чай, где в процессе обсуждали различные темы. Сегодня как-то на юмор особо не тянуло, и все темы, поднятые кем-либо, имели серьёзность.

– Вчера знакомого встретил,– Колобов отхлебнул чай, что бы протолкнуть застрявший во рту бутерброд. – Они всё маньяка ловят, говорит, вчера ещё одна заплаканная мамаша принесла заявление о пропаже дочери. Общего между жертвами нет, разный возраст, социальное положение, от школьниц до проституток, но есть определённый временной период, с которым эти преступления повторяются.

– У тебя нет знакомых с более радостными историями?

– Главное, у них и отпечатки есть, фоторобот, машину примерно определили, только без номера. Где мелькнёт белая шестерка, где копейка, а, один чёрт, никаких результатов, – дожевывал Колобов, с шумом заглатывая чай.

– Полковник что-то мрачный какой-то.

– Я как зашёл в эту квартиру, думал вывернет, как в преисподней.

– Башню у мужика сорвало конкретно, если конечно ему не помогли, что-то уж действительно совпадение подозрительное. Да глядя на этого эмбриона в ванной, не скажешь, что это крутой воротила наркобизнеса.

– Целый день сегодня с бумагами возится, ненавижу. Да и секретарша ещё вчера дала понять, что не знает, где её босс и четверо сотрудников.

–А я предполагаю, что сотрудники сейчас находятся в таком же состоянии, как и их босс. Ладно, поехали в контору.

Чесноков, наконец, дождался визита Крючкова.

– Здравствуйте, товарищ полковник.

– Заходите, присаживайтесь, – показал Чесноков на стул возле себя. – Я, Александр Иванович, читал отчеты об эффективной работе вашего отдела, об операциях, в результате которых были взяты с поличным крутые наркоторговцы. Мне бы хотелось узнать какую-либо информацию об Анатолии Борисовиче Борисове, известном в криминальных кругах как Толик «ББ».

– Насколько я помню, Борисов не фигурировал в наших делах. Но для точности мне надо просмотреть, может, где встречается такая фамилия.

– То есть в разработках по наркотикам он не проходил?

– Не совсем уверен, по-моему, нет. А это не тот, труп которого недавно нашли.

– Да, именно тот.

Крючков был человек невысокий, стройный, поджарый. Он вёл себя как-то сковано, настороженно. Возможно, это было влияние профессии, а, возможно, из-за того, что перед ним сидел старший по званию и наделённый большими полномочиями человек, но Чесноков это сразу заметил.

– Там у него марихуану нашли, вы из-за этого спрашиваете?

– Да нет, есть информация, что он был крупный наркоделец.

– Нет, у нас он тогда точно не проходил.

– И, видимо, уже не пройдет. Ну, что ж, тогда всё, спасибо, что зашли.

После ухода Крючкова, Чесноков впал в раздумье. Если Борисов был наркоторговец, почему начальник отдела по борьбе с наркотиками даже не слышал его фамилию, было бы понятно, если бы на Борисова не было доказательств. Но не знать в небольшом городе крупного наркоторговца – это уже наводит на мысль. Тем более что из отчётов было видно, что отдел работает очень хорошо. Что-то здесь не то. Время шло, и с прибавлением бумажной работы дело продвигалось не лучше. Стены, увешанные различными фотороботами, где мрачные лица смотрели на мрачного полковника; целая куча фотографий с места взрыва, искорёженное железо, обломки, трупы; с разборки на Матырском – кровь, трупы; с мрачной квартиры – кровавые рисунки Борисова; бумаги, протоколы, отчёты, опросы свидетелей. Как можно связать в одну нить все эти столь разные преступления? Может быть, они и не связаны вовсе никак. А если связаны, то каким образом. Время работало против Чеснокова. Каждый день, проведённый в усиленной работе, но не дававшей результатов, откладывал осадок неудовлетворённости собой, своей работой. И тщётные усилия разобрать информацию на последних дискетах вовсе портили настроение.

А меж тем весна приближалась, показывая миру свои не романтические стороны. Она отзывалась сыростью и грязью и готова была сбросить с себя оковы снега и льда, но противоборство с зимой ещё не увенчалось её полной победой, а мир уже был настроен, мир уже ждал весну.

Костик начистил туфли, обдал себя туалетной водой и отправился в путь по знакомому маршруту. Где-то на другом конце города девушка по имени Лена тоже была прикована к зеркалу. Сначала в нижнем белье – пыталась разглядеть в себе изъяны. Убедившись, что их вроде бы нет, надела вечернее платье. Приготовления её к встрече с суженым занимали куда больше времени, чем у оперативного Ромео, и последние штрихи макияжа были закончены под торжественный звон звонка в дверь.

– Я оказался мерзким жлобом и вместо цветочных парков зашел прямо в кондитерскую.

В руках Кости был большой торт. Лена кинулась ему на шею и принялась целовать. Возможно, это и есть простое человеческое счастье – любить и быть любимым. Когда сердце переполняет огромное чувство, когда ты подхватываешь нежное трепещущее от любви тело своей возлюбленной на руки и несёшь в спальню, где даёшь волю своим откровенным чувствам, эмоциям, переполняющим тебя. Так было сотни лет испокон веков, от самого сотворения мира, так и будет продолжаться. И это чувство, название которому любовь, будет жить вечно, наполнять сердца, заставлять людей страдать, мучиться от разлуки и наполнять счастьем и радостью при долгожданной встрече.

ЛОБ №4

Просыпаясь утром, человек даже не может предположить, каким сложится предстоящий день и какими событиями он закончится, и что, возможно, он будет переполнен переломными событиями, которые оставят глубокий отпечаток в судьбах людей.

Первая половина дня для Чеснокова не отличалась ничем необычным. Утреннее совещание прошло как обычно, и предстояла кропотливая бумажная работа на целый день. Но всё переменилось, когда ближе к обеду в кабинет постучал разгорячённый Колобов с усатым лейтенантом патрульно-постовой службы.

– Владимир Иванович, очень интересные факты. Как только услышал, сразу к вам. Ну, рассказывай, Толик.

– Я точного числа не помню, наверное, за день до взрыва, – начал лейтенант. – Вызывают наряд на квартиру, жалуются соседи, мол, гулянка там идёт страшная, но эта соседка, в принципе, вредная бабка. Вечно на кого-то жалуется. Вот приезжаем, стучим в квартиру. Там вечеринка, пьют, сидят и запах марихуаны. И среди гуляющих – он, – лейтенант показал на фоторобот. – Всё в точности – и синий свитер до самого горла, как ориентировка, и когда он позже вышел и одевался – черное полупальто. И вот мы проверяем на наркотики, ничего не нашли, как вдруг звонок в дверь. Открываем, и кто бы вы думаете – санитары из психоневрологической клиники. И как раз за этим парнем, – он снова показал на фоторобот. – Главное, парень был самым спокойным из всей разгорячённой толпы. Вызвал их его троюродный брат, который был среди них. Говорит, что этот парень ранее лечился и у него сейчас обострение. Парень ничем не выделялся, только глаза горели как два фонарика. Я у гуляк переписал данные, адреса, а его мы взялись сопроводить до приёмной клиники. Там с ним побеседовал доктор. Сказал, что они его забирают, вроде собрались сопроводить до палаты, как вдруг санитар, который ехал с ним на скорой его бьёт, кричит. «Этот гад меня всю дорогу доводил». Как его он там доводил неизвестно, но парень бьёт его в обратную, да так ловко, что четверо санитаров его не могут скрутить. Он этих здоровых мужиков раскидывает как котят, а сам худой и с виду не здоровый, но сопатки им порасшибал, Тут и я дубинкой приложился, застегнули на нём наручники и увели. Вот такая история.

– А что же вы раньше не сообщили, ведь фоторобот и ориентировки разосланы довольно-таки давно? – поинтересовался Чесноков.

– Да я на больничном был, сегодня первый день вышел, ну а остальные патрульные, почему не среагировали, не знаю.