В поле у замка лежали несколько сот убитых воинов боора Глыбыра. Пронзенные стрелами, почти все молодые солдаты, трупы лежали в разных позах, погребаемые медленно падавшим с небес снегом.

– Погоди, – остановил топорищем особо ретивого воина Злой. Он осторожно заглянул в открытые настежь врата.

Ворота выводили на небольшую площадь, заваленную мешками и разного рода мусором. Площадь расходилась в стороны двумя кривыми улочками, сплошь заваленными убитыми солдатами и жителями города.

– Чего же так? – пробубнил себе под нос Злой. – Даже стражу не оставили подле…

Он не успел добормотать свои мысли, как врата задрожали и стали закрываться.

Злой сделал скачок вперед и проскользнул между створками. Его появления никто не ожидал. Два брезда, одетые в добротную кольчугу, с удивлением уставились на холкуна-великана, продолжая толкать створки врат.

Злой отвесил одному из них удар ногой в бок, от чего брезд скривился в болезненной гримасе. Ключица второго брезда приняла сокрушительный удар топора и громко треснула под напором лезвия.

Тут же между створками проскользнули еще несколько воинов из отряда Злого. Второй брезд захрипел, получив удар клювовидным топором прямо в лицо.

Злой обернулся и замер. За его спиной, на площадь в полной тишине выходила колонна войск. Закованные в броню, брезды мягко ступали на землю ногами, обмотанными тряпьем.

«Ловушка!» – промелькнуло в мозгу у Злого. Наступил один из тех моментов, какие имеют место быть в любой битве. Это мгновение, когда нужно принять решение, которое определит будущее: останешься ли в живых или умрешь.

Злой не боялся принимать подобные решения. Ему было немало лет, и много битв оставили след в его памяти. Но впервые он очутился в ситуации, когда его решение изменит ход всей битвы.

Холкун не знал это доподлинно, но каким-то неуловимым чутьем понял, что так оно и будет.

– На стены! – выдохнул он, и стремглав побежал к входу в привратную башню. Воины устремились за ними.

– Стоять! – заорал Бафогт, когда некоторые из его воинов хотели было уже броситься следом за врагом. – Это стража. Пусть сидят в темноте, мы же пойдем по свету! – Он хохотнул. – Ускорить шаг!

Однако Злой и не думал останавливаться и караулить ненужные теперь никому врата. Выскочив на вершину стены, он побежал по ней, и издали заметил, что вход в другую башню закрыт, а из бойниц торчат пики.

Холкун остановился и огляделся по сторонам. Где-то у мясного рынка шла битва. Над крышами возвышалось полотнище боора Глыбыра.

– Погодь! – снова остановил он того же ретивого воина.

Выглянув за внешний край стены, потом за внутренний, Злой наконец-то принял решение. Подхватив лежавший на стене труп, он швырнул его вниз. Труп пробил крышу пристенной постройки и хрястнулся о землю.

– Нет, – порешил Злой, подхватил другой труп и швырнул его в соседнюю постройку.

Пришлось еще четыре раза швырнуть трупы прежде, чем тело убитого зарылось в соломе, сбитой в плотные комки. Злой улыбнулся и тут же последовал за трупом.

Он рухнул на сеновал и пробил его почти насквозь. Слегка заболела нога, но воин поднялся на ноги и поманил свои товарищей за собой. Один за другим, они начала прыгать вслед за ним.

Злой выглянул на улицу. Она была пустынна. Слева, с той стороны, где находилась соседняя башня, был навален завал, за которым виднелись силуэты вражеских воинов.

– Чего же так, – застонал Злой, – чего же не посмотрели?! Коли завал, так ясно же, что ловушка!

Он оглядел улицу. Она делала небольшой поворот, благодаря тому, что у одного из строений образовалась большая куча навоза.

– Ломай стену, холы, – приказал Злой.

Чтобы не выходить на улицу, воины проломили стены двух близлежащих домов. Оказавшись за кучей навоза, они стали быстро перебираться на другую сторону.

– Слышишь ты, ретивый, – стукнул холкун-гигант по шлему воина-забияку. – Коли драться тебе приспичило, то ты так же, стороной, через стены, обойди тех, кто из-за завалов стоит, да напади. Делай быстро, чтобы успеть к тому моменту, как мне врата понадобятся. – Обернувшись к воинам, он сказал: – Поровну поделитесь. Кто битвы спешной хочет, к ретивому иди, кто тяжесть еще не всю испил – за мной!

Злой, кряхтя, вскарабкался на крышу и перелез на соседний дом:

– Давненько я… уф!.. так не ходил… С младости… как от голубушек по утречку шел… ха!..

***

Комт несся на своем груххе во весь опор. Благо, улица была прямая, а морозец держал глину твердой. Ему в лицо смотрели десятки пик, а он закрыл глаза и наслаждался этим своим полетом. Все замедлилось для него, – все замерло, вдруг!

Сквозь полуприкрытые веки он видел, как груххи врезаются в строй воинов Глыбыра; как лопаются красным острия пик, вонзаясь в тела груххов; как исчезают под ногами-тумбами животных те несчастные, которые стояли в первых рядах; как валятся на землю те всадники, которые напоролись на пики.

Тело боора тряхнуло – Бургон вклинился в строй вражеских солдат. Комт открыл глаза и улыбнулся. Руки и ноги наливались силой. Такой силы он не чувствовал в своем теле уже очень много лет.

Тяжелый топор взметнулся вверх и обрушился на первую попавшуюся голову, вмяв ее в плечи и расплющив.

– Гедагт, не оставляй спину! – закричал Глыбыр. Он стоял среди воинов и метал вперед подаваемые дротики и копья. Гедагт со скучающим видом восседал на груххе далеко позади отца, всматриваясь в пустынную улицу, по которой прошла армия Длинномеча.

– Груххи-и-и! – разнеслось по рядам.

– Наш черед, бреры! – закричал Глыбыр, обращаясь к всадникам на груххах. – За мной! – Понукая грухха, он поехал вперед.

Со стороны головного отряда послышался гулкий топот, раздался гром и десятки воинов из его армии взмыли в воздух, а после обрушились на своих же товарищей.

Отряд дрогнул и побежал. Однако бегство это не было паническим. Едва завидев своего боора, воины дружно прижались к стенам или проникли за двери домов.

Глыбыр повел свою кавалерию в бой. Он выбрал правильное время для удара. Всадники Комта разбрелись по улице, добивая тех немногих, кто сопротивлялся, и оказались не готовы к тому, что на них обрушится груххская лавина.

Несколько десятков врагов были мгновенно убиты, остальные обратились в бегство. Глыбыр не стал их преследовать, опасаясь далеко уходить от армии. Он уже догадался, что завел армию в ловушку, но было поздно. Лазутчики сообщили, что путь отрезан перевернутыми телегами, за которыми встали пикинеры. Оставалось одно – идти к вратам. О штурме думать не приходилось.

Судя по радостным лицам воинов, они еще не поняли отчаянности своего положения и думали, что идут к победе.

Вдруг, в арьергарде заревел тревожно рог. Гедагт дал знак, что его атаковали. Тут же послышался топот груххской кавалерии, которая снова пошла в атаку на воинов Глыбыра.

Пикинеры заняли свои позиции и приготовились.

– Копьеметателей вперед выстави, – приказал Накогту Длинномеч. – Пусть собьют ход у груххов. – Он оглядел своих всадников. Их было не более ста воинов. У Комта подобных солдат было во много раз больше.

Гедагт увидел Бафогта, узнал его и зло осклабился.

– Эй ты, слуга Предателя! Не обознался ли я? – закричал сын Длинномеча врагу.

– Ты обознался. Я служу истинному боору Владии и Боорбогских гор. Ты же, жалкий вор, прячущийся по темным углам!

Гедагт заревел и бросился вперед. Удар его отряда, состоявшего сплошь из брездов, быстро смял и опрокинул холкуно-пасмасское воинство Бафогта, но остановилось перед отрядом из брездов. Последние походили на железную стену, возникшую посреди улицы.

Гедагт налетел на эту стену, ранил одного из брездов и повернул назад. Сняв с груди небольшой свисток, он два раза протяжно просвистел. Никто, кроме него и отца не понял этот сигнал.

Груххи из авангарда стали быстро переходить в арьергард. Очутившись рядом с Гедагтом, они тут же бросились в атаку, смяли и отбросили брездскую тяжелую пехоту за баррикаду.

Комт подозвал Грозора и что-то приказал ему. Комендант крепости кивнул.

– На крыше! – закричали сразу несколько глоток, и в тот же миг с крыш нескольких домов, прилегавших к улицам, по котором шло войско Глыбыра, ударили лучники.

Воины Длинномеча тут же полезли на крыши, и там завязалась схватка. В этот же момент Комт дал сигнал. Взревели трубы, и войска владыки Владии бросились на Глыбыра сразу со всех сторон.

– Там, где у него брезды, и от нас брезды должны быть! – закричал своим полководцам Длинномеч. Он отвел войска за завал из трупов, который образовался после первого столкновения.

Комт больше не мог использовать груххов, и отправил вперед себя пехоту. У него было больше брездов, а потому именно ими он старался продавить оборону Глыбыра.

Холкуны и реотвы Длинномеча снова дрогнули и побежали. Брезды Комта бросились за ними, но тут же напоролись на встречный удар груххской кавалерии. Это был последний раз, когда они обманулись ложным отступлением.

Между тем, завал из трупов спешно растаскивали, давая возможность пройти груххам. В этот момент до воинов, занятых этим делом, докатилась конница Глыбыра во главе с самим боором.

– Не останавливайтесь! – проревел боор своим солдатам.

Затоптав немногих несчастных, которые были у завала, Глыбыр перебрался через гору трупов, давя их ногами своего грухха, построил отряд и пошел вперед, набирая скорость.

Ему на встречу двинулись груххи Комта. Две силы встретились лоб в лоб. Стены окружающих домов сотряслись от удара громадных тел друг о друга, и от боевого клича брездов.

Глыбыр увернулся от удара молодого брездского воина, сполз со спины грухха, и снизу вверх ударил воина мечом. Лезвие прошло под юбку кольчуги, разорвало бедро, впилось в живот несчастного, а после ушло глубоко в его внутренности. Схватив меч двумя руками, Длинномеч с силой потянул вверх, валя умирающего противника навзничь.

Второй, кто набросился на боора, был отброшен ударом ноги. «Нынче так не умеют! А мы умели!» – хмыкнул про себя боор, подметив, что молодые воины Комта дерутся лишь тем, что у них в руках.

Всадники Глыбыра, прошедшие старую школу обучения, дрались не только оружием, но и кулаками, ногами, лбами и зубами, а потому каждый из них стоил троих врагов.

Грухх под Глыбыром застонал от боли и упал на колени. Брезд, несмотря на возраст, легко соскочил с него и отбежал назад. С болью он отметил, что из сотни всадников осталось в живых не более двадцати.

Комт тоже понес большие потери. Красными от злости глазами он оглядывал место битвы.

Их глаза встретились неожиданно. Они вперились и сверлили взглядом друг в друга до тех пор, пока один из них не дрогнул. Дрогнул Комт. Он отвел взгляд, когда разгадал, что губы Глыбыра прошептали: «Предатель!»

Комт слез с грухха и, где обходя, а где и перелезая через трупы, стал пробираться к Глыбыру.

Длинномеч стоял, тяжело дыша, и смотрел на приближающегося врага. Он сжал зубы и с ненавистью смотрел на бывшего своего лучшего полководца.

Внезапно, громадная стрела, просвистев над головой Комта, пронеслась в сторону Глыбыра и впилась ему в руку. Подобно толстому канату, рука Глыбыра отлетела назад и безвольно закрутилась, ударившись о спину.

Длинномеч с изумлением посмотрел на свою руку, а после на Комта. «Ар-р!» – закричал он, и на глазах брезда выступили слезы обиды и боли.

– Отец! – закричали из-за спины Глыбыра и к боору стал пробираться громадный брезд.

– Неужели?! – не смог сдержать удивления Комт. – Гедагт, – и глаза боора потеплели. Он помнил Гедагта еще мальчишкой. Тот постоянно крутился подле казарм, выглядывая в щели, как воины рубились друг с другом учебными топорами и мечами. А теперь, вон он, какой стал. Комт сокрыл улыбку в усах. Ему вспомнилось, что он называл Гедагта «малявкой» за его небольшой рост.

– Я заменю тебя, – подбежал к Глыбыру Гедагт. Он посмотрел на Комта, и боор не нашел в его глазах ненависти. Гедагт осмотрел его, скорее, с любопытством, как давнего знакомца.

– Не должно тебе со мной драться. Не по мне ты, – сказал Комт.

– Отчего же, – возразил Гедагт. – У моего боора перебита правая рука. Он не может держать ни меч, ни топор. Закон гласит – когда такое с боором, то сын заменит ему руку.

Комт подумал и кивнул.

За то время, пока они стояли один против другого, за спинами обоих бооров собрались воины. Комт дал знак, и его солдаты пошли в атаку. Рубка возобновилась с новой силой.

Глыбыр побледнел, закрыл глаза и осел.

Гедагт на некоторое время растерялся. Он любил битву, но драться и руководить сражением – он понял это давно – не одно и то же. Через мгновение, впрочем, он обрел прежнее самообладание и отдался любимому делу.

Сын Длинномеча не понял, как очутился в окружении воинов Комта. Однако, когда его схватили за руки, сжав их как в железных тисках, в висках Гедатга что-то лопнуло и пролилось на кожу холодным липким потом.

Его толкнули вперед, и он упал на колени перед Комтом. Гедагт вскочил и зло заглянул в глаза боору. Тот бесстрастно смотрел на него. В глазах Предателя читались отрешенность и задумчивость.

– Ты хотел драться со мной, – сказал Комт. – Мы будем драться. Бой будет честным.

Глыбыр очнулся вдруг от ощущения тоски и черной тревоги. Над ним плыли сизые тучи. Грязные стены домов дрожали от рева войск и звона клинков.

– Гедагт! – вдруг возопил боор. – Сын! – И провалился в забытье.

– Ммм… – вырвалось у Гедагта, когда он принял на топорище удар Комта. Старик был все еще очень силен.

Предатель сделал шаг вперед, целясь ногой в колено воина, но тот ловко отвернул ногу и отпрыгнул.

– Отец хорошо выучил тебя, – улыбнулся Комт, и снова напал.

Его топор витиеватыми движениями пошел сверху вниз, но затем, вдруг, изменил направление и ударил Гедагта сбоку. Удар был смертельным, но топор боора снова натолкнулся на топорище Гедагта, которым тот закрыл руку.

Вдруг Гедагт резко подался назад, ухватил лезвием топора лезвие топора боора и дернул. Комт потерял равновесие и повалился на него. Лицо боора ударилось о кулак Гедагта. Из носа брызнула кровь. Но теперь уже Гедагт не заметил локоть боора, которым тот ударил его под ребра.

Оба брезда крякнули и отпрянули друг от друга.

Комт закрутился, размахивая топором, и обрушил его на голову Гедагта, но тот увернулся и попытался дотянуться до груди боора тупым концом топорища. Ни тот, ни другой удар не достиг цели.

– Отец, – подскакал на груххе Могт, – дозволь мне вспороть ему живот.

– Нет, – покачал окровавленным лицом боор, – нет! – И бросился в очередную атаку. – Щенок… – вырвалось у него сдавленно.

Гедагт отпрянул назад, но затем вдруг сделал скачок вперед и схватил руки боора своими руками. Комт тут же ударил лбом Гедагту в лицо, но тот подставил лоб, сделал боору подножку и отбросил его назад. Комт упал в грязь, выругался и стал медленно подниматься. Его глаза наливались бешенством.

Гедагт отступил назад, но его тут же толкнули в спину и занесли топор.

– Нет, – сказал Комт, отирая кровь. Бешенство в его глазах потухло, – пусть идет. Он хорошо бился.

– Мой боор, – подскочил к Предателю холкун-вестовой, – холведы у Меч-врат.

– Как? – вскричал Комт. – Как они там оказались?.. Когда?

– Не знаю, боор, – задохнулся от страха гонец. – Они исчезли от тебя и объявились там.

– Перо Сина, – прошептал еле слышно Комт и потупил взор.

Злой не зря решил идти самым необычным, самым трудным путем. В первом доме, в который он проник, холкун без труда прорубил проем в стене, но лишь ступил в него, как провалился ногой в какую-то холодную жижу, не удержался и рухнул в эту жижу всем своим телом.

Понося домашних божков этого города, холкун поднялся на ноги и пригляделся. Оказалось, что он стоит по колено в ручье, которые течет откуда-то от башни в сторону стены. Он проходит под улицами города, сокрытый от чужих глаз каменными трубами.

Выбравшись из ручья, Злой… снова провалился в ручей. Орудуя топором, он расчистил пространство перед собой, нашел берега ручья и выбрался из него окончательно.

Посмотрев путь, которым тек ручей, Злой убедился, что местные жители, зная о ручье, не строили на его пути серьезных препятствий. Самое большее, что было сделано – легкие заборы, которыми отделили одни владения от других. Эти заборчики разлетались в щепы при первом нажиме топора.

Вскоре ручей снова ушел под стену дома. Ее пришлось пробивать.

Когда Злой очутился в комнате, то разглядел в углу несколько пар испуганных глаз. На него смотрели мужчина, женщина и несколько детей.

– Прошу тебя, хол, не убивай нас, – дрожащим голосом попросил мужчина.

– Не до вас, – буркнул Злой. Он подошел к двери и приоткрыл ее. В комнату ввалился убитый пасмас. Злой втащил его внутрь и отшвырнул в угол. Женщина в углу тихо завыла.

Выглянув на улицу, холкун увидел, что двери дома выходят на ту часть улицы, которая разделяет армии Глыбыра и Комта.

– Сеамль, ты не мог пошутить в другое время, – проговорил холкун, недобрым словом поминая бога смеха.

Пришлось снова приняться за работу. Еще две стены были пробиты прежде, чем Злой очутился среди своих.

– Где боор? – спросил он воинов, удивленно взиравших на него. Лицо и одежда Злого были покрыты толстым слоем пыли и паутины. Он походил на мертвеца, только что покинувшего свой склеп.

– Боор ранен, а Гедагт схвачен Комтом. – В войске царило уныние.

– Кузнец жив?

– Живой. И Скоробой жив.

– Отведите меня к ним.

Едва Злой оказался подле Кузнеца, без вступлений он стал говорить о сути. Накогт тут же подозвал Скоробоя. Между ними завязался жаркий спор.

– Я не оставлю его ему. Нет, Кузнец, и не проси. Ежели и прикажешь, не оставлю. Убей меня, тогда только промолчу.

Кузнец сжал губы. Его желваки заходили ходуном.

– Собери лучших, – обратился он к Злому. – Лучших из лучших. Мы нападем еще раз… в последний раз. – Кузнец скосил глаза на Скоробоя. Тот согласно кивнул. – И после этого мы уйдем. На все воля богов, воины. На все воля богов!..

Семья пасмасов, стиснутая в углу своей крохотной комнатушки, с изумлением наблюдала, как через их комнату стали проходить десятки воинов.

Тоненьким ручейком армия Глыбыра уходила из ловушки. Темнота, поглотившая долину, способствовала этому.

Скопив достаточно сил, воины Длинномеча единым ударом заняли баррикады у Меч-врат и открыли их нараспашку.

В тот самый момент, когда Комт узнал об этом, несколько сотен смельчаков, возглавляемых Кузнецом, Скоробоем и Злым появились из-за груды трупов и бросились на воинов Комта, связав их боем. Дрались отчаянно, без надежды на спасение. Они не знали, что Гедагт ехал на груххе другой дорогой и должен был покинуть замок через врата у Грозной крепости.

Первым пал Кузнец. Его проткнули сразу три пики. Враги подняли воина над головами, глубже насаживая на острия, и бросили его себе за спину.

Скоробой сражался, как и всегда, стремительно. Но и ему боги определили остаться навсегда на этой улице. Поскользнувшись на луже крови, он упал на спину. Брезд и сам не понял, что проткнуло его шею, но подняться он не смог. Два удара топором погрузили его в вечный мрак.

Злой с остатками храбрецов был оттеснен к стене и окружен.

– Снова ты, – расхохотался Комт, когда увидел своего старого знакомца. – Злой?

– Боор, – кивнул ему холкун.

– Иди прочь, – дал разрешение ему уходить Комт. К нему снова подскакал вестовой:

– Они вышли в Приполье, боор. Что велишь делать?

– Пусть идут. Пошли гонца к грирникам на Меч-гору, – проговорил Комт Бафогту, не оборачиваясь. – Извести их о провизии, которая сама спешит в их животы.

Бафогт захохотал и отдал приказ всаднику. С места пустившись в бешенный галоп, вестовой промчался по улицам, свернул в одном из переулков, через Меч-врата вылетел из города, сошел на тайную тропу, ведущую к Меч-горе, и, прильнув к шее коня, пустил его во весь опор.

Это, впрочем, не уберегло его от боевого топора, который ударился в грудь коня. Животное споткнулось и на всем скаку рухнуло наземь, размазывая хлипенького вестового своей могучей спиной.

От ближайшего дерева отделилось две фигуры. Они подступили к лежавшему коню.