Читать книгу «Стихотворения и поэмы» онлайн полностью📖 — Дмитрия Щедровицкого — MyBook.
image

Нищий-двойник

 
…О господин! Когда великий мрак
Падёт на эту землю безвозвратно,
Последним светом в чёрных зеркалах
Я отражу тебя тысячекратно.
 
 
Я стану песни отзвуком твоей,
Ответом средь всемирного молчанья,
Твоим воспоминаньем… О – поверь,
Поверь, что наша встреча неслучайна!
 
 
И ради тысяч непостижных лет,
Где мы неотличимы друг от друга,
Подай на бедность – и смотри мне вслед,
Пока следы на льду не слижет вьюга.
 
1979

Ангел

 
О возросший над самой крышей
Мой космический черенок,
Под которым созвездья рыщут
Городские, сбивая с ног,
 
 
О юродивый, о тишайший,
Протянувший десятки рук
Над несбыточной жизнью нашей,
Над большим фонарём разлук…
 
 
Беспечальный! В тебе не того ли
Слабоумного мальчика дух,
Что не знал ни тоски, ни боли
И ловил огоньки на льду?
 
 
Помню – вскладчину хоронили
Мы всем домом тебя год назад…
 
 
Не пустили. Не дали крылья.
Только долгий зелёный взгляд.
 
1979

Ты и я

 
Ты – источник времён и странствий.
Излученье. Ученье. Суть.
Я – вместилище слова, страсти.
Я – всемирной судьбы сосуд.
 
 
Как трепещет, горит пылинка
В безмятежном, крутом луче,
Так во мне Вифлеем и Треблинка
Вопрошают:
    – О чей ты? Чей?..
 
 
– Отраженье. Рожденье Лика.
Изначальной печали ручей.
 
1979

«Воды, как воздух, легки…»

 
Воды, как воздух, легки,
Прозрачны морские глубины:
Рыба подобна стеклу,
Ракушка – дальней звезде.
 
 
Всё, что запомнил, покинь.
Весь мир – словно выдох единый,
Где, открывая твой слух,
Сокол над полем блестел…
 
1979

Отелло

 
О город – лейтмотив
Крушения любви,
Где, ноги промочив
По щиколку в крови,
 
 
Я тенью прохожу
По площади немой,
И, не смолчав, дрожу
На звёзд вопрос прямой!..
 
 
Венеция! Я сном,
Ошибкой завлечён
В твой бесприютный дом,
Как сокрушённый чёлн.
 
 
Я только синь и хлеб
Хотел найти в тебе,
Но стал узлом судеб
В хрупчайшей той судьбе…
 
 
Во тьме велик душой,
А днём неуловим, –
О, сколько я, чужой,
Свершил, чтоб стать твоим!
 
 
Рукою чёрной – в явь
Из всех тянулся снов…
Но ты себе оставь
Кровавый мой улов!
 
1979

Школа

 
Я много раз пытался стать другим,
И всё ж не одолел себя ни в чём.
Но дерево – великое, как гимн, –
Зарю склоняло над моим плечом.
 
 
Оно учило скорби и хвале,
Как дирижёр, покачивалась ветвь.
И я ни в чём себя не одолел –
Но в лучшей школе научился петь.
 
 
И с изумленьем вижу: я пою,
Меня встречает облака поклон,
Как грешника прощённого – в раю,
Над целым государством грозных крон!..
 
1979

Сын Ивана Грозного

 
Тоска возвышалась над ним, словно город,
Пехотою слуха осаждена
И конницей зренья штурмуема.
 
 
Но выкрик жезла был, как молния, короток –
И новая жизнь налегла, ледяная,
И больше слова ни к чему ему.
 
 
Так смерть подошла – ледяною Москвою,
Огромными башнями будущих эр,
Висящими вслух над соборами, –
 
 
Москвой, на столетья прохваченной хворью –
Насквозь. Как отцовский тот, пепельно-серый,
Взгляд, что водой голубой ему
Струился сыздетства…
 
 
Но голос сожжён до конца,
Наследное выбрав имение
В том теле: он тёзка безумца-отца,
И в смерти безумен не менее…
 
1979

Строфы в забытьи

 
Небо спустилось в сожжённый дом,
Точно ища потерю.
Разум-слепец горьким стыдом
Вспять по остывшему пеплу ведом,
Полный тоски и неверья.
 
 
– Всё позабыто, кроме тебя,
Твой только голос помню.
Смерть высылает конвой, торопя,
Сыплется грусти январской крупа,
Беженцев движутся сонмы…
 
 
Слышу замолкнувший голос твой,
Вижу большие крылья:
Выкрики ветра, звон листовой…
Где-то тоска зарастает травой,
Луч золотится пылью…
 
1979

Добро и зло

 
…Безумно красочный, и всё же
Такой привычный день земной…
Как это всё похоже, Боже,
На дождь грибной, на сон цветной!
 
 
Всю нашу жизнь, в частях и в целом,
Нарисовал ребёнок мелом
На солнцем залитой стене. –
И на рисунок, между делом,
Упало несколько теней…
 
1979

Из окна

 
Тот же старый тихий двор…
Но какою скорбью дышат
Ветви в летней темноте…
И насколько небо выше,
Повзрослевшее с тех пор…
 
 
Да и жители – не те,
Да и где ж они – в потёмках,
В шебуршенье веток тонких,
В небытье обид и ссор?..
 
 
…Как судьба, на крыльях ломких
Мотылёк в окно влетел…
 
1979

Письмо

 
На свете грустно. Этот выбор поздний
Дарю тебе, как сорванный цветок.
Земля и небо предаются розни,
Как наслажденью. Есть ли где серьёзней
Всемирной философии итог?
 
 
Мне кажется, мы час от часу ближе –
Полслова не сказавшие за жизнь,
Накрытые во сне листвою рыжей…
Вот, я дарю тебе печаль – возьми же,
Зачем звездой предутренней дрожишь?..
 
1979

«…Во тьме всемирного испуга…»

Е. С.


 
…Во тьме всемирного испуга,
В наш век кичливый и больной –
О, что мы примем друг от друга
Под Сулеймановой луной? –
 
 
Тоску Лейлы. И свет Меджнуна.
Начало зренья. Тайну тайн.
…А землю в адские кануны
Знакомит с небом «Эйр Лайн»…
 
1979

Эль Греко

 
Над городом – покров столетья сизый,
Дымится миг под конскою подковой,
А небо низошло – и смотрит снизу
Глазами обнажённого святого.
И, кроме ветра, нет иного крова.
 
 
А всадник в грозовом просторе тонет –
Ещё не понял, но уже задумчив,
Лучом любви из будущего тронут.
И в этом веке он – один из лучших.
На панцире его играет лучик.
 
 
Печален конь, во взоре отражая
Свинцовые пейзажи Освенцима,
И чёрный воздух полон слёзной влаги.
А всадник остриё красивой шпаги
Рассматривает, про себя решая,
Возможны ли беседы со святыми…
 
1979

«В песчаном подсознанье роясь…»

 
В песчаном подсознанье роясь,
Пластов земных взрывая повесть,
Мы вспоминали неспроста,
Что жизни знак – летящий поезд,
А вслед за нею – пустота.
 
 
Мы знали умиранье речи,
Мы знали дрожь последней встречи
С любимым, что не любит нас,
Нам лапы жизнь клала на плечи
С холодным блеском львиных глаз,
 
 
И гневных гор горчили глыбы…
О, видеть Ангелов! Они бы
На райских пели нам пирах…
 
 
Но мы опять снимали нимбы –
И шли, как нищие, во мрак.
 
1979

«Я – живой, но и осень – живая…»

 
Я – живой, но и осень – живая:
Кто кого из нас переживёт?
Дни всё новые в круг зазывая,
Водит прошлое свой хоровод.
 
 
Ни листа, ни зелёного неба
Не осталось. На тучах – печать
Отчужденья и сна. И не мне бы
За скудеющий свет отвечать…
 
1979

Братьям

 
Небом вспененным одеты,
Безутешные, как дети, –
Сумасшедшие поэты
Сумасшедшего столетья!
 
 
Песнопевцы вен бурлящих,
Вскрытой страсти водопадов,
Меж ветвей телесной чащи
Густолистых – смерть не спрятав,
 
 
Как богов, разбив каноны
Ради тайны непостижной, –
Убегаете…
 
 
За вами –
Века злобного погоня,
Ваши лица – дальше, тише:
 
 
Мрак. Не передать словами…
 
1979

Возвращенье домой

 
Хвойный вечер утешенья и защиты,
Небо душу облекло – огромный плед,
Деревянная калитка в сад сокрытый,
Жизнь трепещет, как в листве фонарный свет.
 
 
Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово,
В детстве сумеречном взятое в залог.
Слышу, как в другой стране рыдают вдовы,
Как, смеясь, растёт в дверях чертополох.
 
 
Я хотел в столетье этом не собою,
Но несчётными рожденьями прожить.
Ночь трясло. Шатало землю с перепою.
А сейчас цветок спросонья чуть дрожит.
 
 
Я бывал в смешенье судеб сразу всеми –
И в отчаянье спасенье узнавал,
Был прологом и узлом в земной поэме,
Открывал страстей всемирный карнавал.
 
 
Не чуждаясь унижения и славы,
Я в соборе и в ночлежном доме пел,
Босиком прошёл весь этот век кровавый
И от казни уберечься не успел.
 
 
Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово –
В детстве явленную тихую любовь.
Погляди, Учитель мой белоголовый:
Даль созвездий – это свет моих следов.
 
1979

«Там, над Летой, – ветряная мельница…»

 
Там, над Летой, – ветряная мельница:
Это время медленно и страстно
Перемалывает в пыль пространство,
В россыпь звёзд. – А ввысь на крыльях ленится
 
 
Вознестись. Оно стоит на месте,
И, вращая ливнями и лунами,
Хочет душу размолоть в возмездье
За беседы с птицами безумными.
 
 
Там, над Летой, ветряная ягода
В холодах созрела и повисла –
Это ум несёт желаний тяготы,
Это мысль вращает страхов числа.
 
 
Над рябиной каменной, осенней –
Звёздный ком с измятым скорбью ликом,
Что постиг духовность не по книгам –
И уже не чает воскресенья…
 
1979

Морской дух

 
Здравствуй, царь Соломон! Я из Моря Крови,
Где рыбы вымерли, где одни
Волны в бесплодных турнирах дни
Проводят, где сохранились, кроме
Воплей беззвучных, слогов морских, –
В медленных, скользких ларцах тоски
Жемчужин погашенные огни.
 
 
Лишь человеческой плоти лаской
Их оживишь. Я тебе принёс
Эти куски неуслышанных слёз.
Можешь дарить их царице Савской
За потаённую, терпкую ночь,
Можешь для зелья их истолочь –
И настоять на прохладе рос…
 
 
Кто из потомков твоих украсит
Выдохом водных глубин свою грудь, –
Жарких столетий вытерпит жуть,
Как мореход непреклонной расы
Тирской, лишь вихря налёт миновал
И бесноватый стихает вал,
К новым невзгодам свой правит путь.
 
 
Зелья жемчужного кто отопьёт, –
Хлынет печаль в него гимном неспетым,
Океаническим, фосфорным светом
Мысли пронзив ему, словно копьём.
Мраком рождён, от людей отстранён,
Внутренним, скрытым, жемчужным огнём
Он засияет – и станет поэтом!..
 
1979